Проверено на себе, и неоднократно. Ты вырастаешь до масштабов какой-то эпической фигуры, причём почти физически ощущаешь присутствие на голове — шляпы, в руке — хлыста, в кармане — револьвера, а на лице — кривой, но обаятельной усмешки Харрисона Форда. Короче, всех стереотипов, внушённых поистине прекрасными фильмами про приключения самого известного археолога — Индианы Джонса.
Тем веселее бывает разрушать иллюзорную реальность. Потому что в одном кармане у отечественного археолога находится пачка скверных сигарет из сельского лабаза, в другом — флянец свирепого картофельного самогона, а на лице — устрашающий оскал, наличие которого объясняется пьяным идиотизмом практикантов, устроивших на раскопе сущий кордебалет. А также тем, что измерительный инструмент нивелир у тебя времён разоблачения культа личности и потому бессовестно врёт. И ещё тем, что работа археолога больше всего напоминает самую скучную бухгалтерию — учёт находок, ведение полевой документации, первичная реставрация, планы, профиля, отчёты перед Полевым комитетом и ещё целая куча бумаг.
И всё-таки своя прелесть в этом деле есть. Но чтобы понять её как следует, обязательно нужен посредник. Иначе будет либо скучный полевой быт, либо слащавые розовые сопли. Истина же, как нам напоминают эксперты из известного сериала, где-то посередине. Или даже вообще сбоку и сильно выше.
Эта длинная преамбула может показаться несущественной. Но она необходима. Дело в том, что долгое время у нас таких посредников не было. Вернее, были, но функцию свою выполняли через пень-колоду. Археологические экспозиции в музеях были выстроены правильно и непередаваемо скучно — настоящий кайф от них могли получить разве что выпускники профильных учебных заведений.
Сейчас появляются счастливые исключения из этого грустного правила. Может быть, потому, что в музеях произошла логичная смена поколений?
Пусть это не сочтут кумовством или ещё чем похуже. Да, руководитель Отдела археологии ГИМа, Наталья Ивановна Шишлина когда-то читала мне и ещё дюжине оболтусов спецкурс по археологии бронзы. Да, именно она занималась той самой выставкой, которая вызвала во мне массу положительных эмоций и уверенность в том, что чаемые посредники, так сказать, культуртрегеры, всё-таки появились. Более того — одним из кураторов этой выставки под названием «Бронзовый век. Европа без границ» вообще является мой однокурсник. Основания для того, чтобы подозревать меня в кумовстве, безусловно, есть. В своё оправдание я могу сказать только одно. Те мысли, что пришли ко мне после выставки и которыми я поделился с бывшим однокашником, вызвали у него странную реакцию. Скорее, неодобрительную. Зато было оценено моё личное безумие, а значит, выставка по археологии может вызывать довольно сильные эмоции, что и требовалось доказать… Впрочем, пусть будет по порядку.
Итак, что я там увидел? Пересказывать не буду. Вещи действительно уникальные, и вместе они соберутся не раньше чем через полвека. Причём «соберутся» в некоторых случаях надо понимать буквально. Дело в том, что сейчас в ГИМ свезены экспонаты коллекций из Москвы, Петербурга и Берлина. Один из самых характерных таких экспонатов — бронзовая сковорода. Сама плюха — Москва, середина ручки — Питер, навершие ручки — Берлин. Кончится выставка — и разъедется некогда целый предмет по всей Европе. И таких вот вещичек там хватает.
Потом — масштаб. Это — реально вся Европа и даже кусочек Малой Азии. Есть Троя, есть Кавказ, есть степь, есть лес, есть всё, что угодно. Оружие, украшения (с золотом, кстати, даже перебор), музыкальные инструменты, предметы культа… Короче, всё — от кочерги до балалайки.
Когда мой однокурсник задал логичный и ожидаемый вопрос: «Ну как?» — я не знал, что ответить. В какой-то момент мне показалось, что я попал внутрь учебника по археологии. Или ещё хуже — в атмосферу экзамена. Меня буквально трясло от присутствия среди всех этих вот предметов. Ладно, спишем это на профессиональную деформацию. Хотя, могу свидетельствовать, ошарашенными выглядели и другие мои коллеги — журналисты.
Это — то, что я видел. А вот что я почувствовал — другой коленкор. И не в малой мере этому посодействовал концепт выставки. Она оформлена, как путешествие героя. И это вполне логично, поскольку именно в период бронзы появляется фигура героя как такового. Изначально смертного человека, у которого хватило разума и силы не сойти с ума при встрече с божеством. Более того — который своей жизнью и своими подвигами заслуживает право стать бессмертным. Приблизиться к богам.
И вот, пожалуйста, путь героя. Своего рода квест. В поисках сокровищ. В поисках знания. В поисках непостижимого. И вот — предметы, которые его окружают и о которых сказано выше.
Я прекрасно знаю, как в академических кругах относятся к фантазии. Ей там не место. Но я сейчас не в Институте археологии РАН, а в редакции, и поэтому могу себе позволить.
Когда я шёл по залам, меня пробирал озноб. Мне как будто зачитывали фрагмент из эпопеи Толкиена «Властелин Колец»: «Они услышали о великих Могильниках и зелёных курганах, о холмах, увенчанных белыми коронами из зазубренных камней, и земляных пещерах в тайных глубинах между холмами. Блеяли овцы. Воздвигались высокие стены, образуя могучие крепости и мощные многобашенные твердыни; их владыки яростно враждовали друг с другом, и юное солнце багрово блистало на жаждущих крови клинках. Победы сменялись разгромами, с грохотом рушились башни, горели горделивые замки, и пламя взлетало в небеса. Золото осыпало усыпальницы мёртвых царей, смыкались каменные своды, их забрасывали землёй, а над прахом поверженных царств вырастала густая трава».
Короче говоря, концепт оказался удачным, погружение — полным. А мысли…
Знаете, само название выставки звучит романтично. «Европа без границ». И ведь действительно, когда-то так и было. Президент Пятой республики Шарль де Голль мечтал о «Европе от Атлантики до Урала».
А что мечтать? Вот она, пожалуйста. Реально единая Европа. С IV тыс. до н. э. по I тыс. до н. э. Три тысячи лет. Этакий вариант Евросоюза. Так сказать, бета-версия.
Представьте себе — наши прямые предки, индоевропейцы, а ведь это именно они были носителями всех этих культур бронзового века, сделали то, над чем сейчас бьются лучшие умы. Они сделали и подарили нам ту самую Европу, которую мы знаем. С установкой на свободу и развитие. С великими литературными сюжетами. С нашим, современным восприятием мира и времени. Собственно говоря, они — это и есть мы. Только тогда ещё более или менее единый народ. Да, восточные ребята эпохи бронзы чуть позже станут арийцами и образуют великие культуры Индии и Персии. А часть арийцев займёт всю Северную Евразию аж до Тихого океана — их мы знаем под именем скифов. Те, что на Западе или посередине, в следующий период станут кельтами и римлянами, германцами и славянами. Но тогда, давным-давно, мы были единым народом, чему доказательством — набор вот этих самых предметов в витринах.
Мы были единым народом. Никому и в голову не приходило задать глупый вопрос: «А Россия — это Европа или нет?». По той простой причине, что первой просто не было, а вторую мы создавали все вместе. И носители Фатьяновской культуры, и Среднеднепровской, и скандинавской культуры ладьевидных топоров, и те, кто ушёл на Балканы, чтобы стать греками и быть воспетым в «Илиаде и Одиссее».
Своё право на жизнь и развитие приходилось доказывать. И наши предки не подкачали. В литературе общность протоиндоевропейцев эпохи бронзы принято называть «сообществом культур боевых топоров». Красивые вещи. И ещё более красив результат — от народов, населявших Европу до того, как там появились наши общие предки, осталось только смутное воспоминание. И горстка басков — единственного народа, что умудрился кое-как сохранить свой язык. И всё.
Так создавалась Европа. И примерно так же она жила дальше. Вот только постепенно родство стало забываться. Да и к тому же — едва ли найдёшь более злых врагов, чем родные братья — вспомните историю Каина и Авеля.
Но всё-таки были времена, когда люди нашего языка почитались за один народ. Во всяком случае, хочется в это верить. И ещё хочется верить в то, что рано или поздно проект «Европа от Атлантики до Урала» станет реальностью. Ведь один раз это уже удалось.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции