Николай Носков о русской поэзии и своих поисках истины. Онлайн

Ведущий конференции: Друзья, здравствуйте! Сегодня на ваши вопросы ответит певец Николай Носков. Здравствуйте. Носков Николай: Здравствуйте.

Всё должно быть в гармонии. Нельзя и тело запускать, думая о душе. Нельзя воспитывать только душу, не думая о теле, потому что душа тоже томится в плохом теле. Иначе она будет думать всё время: у меня это болит и то болит. Это очень тяжело, как говорится, – взлетать душе, когда тело больное. Поэтому я с утра встаю – и на пробежку, потом дыхательные упражнения делаю.

Вы же йогой увлекались?

Сейчас уже нет. Тяжело в Москве этим заниматься. Другая страна у нас, другой менталитет, другая земля. Здесь вообще всё по-другому происходит. Я говорю сейчас про психологические аспекты жизни здесь. Поэтому здесь надо настраивать своими инструментами. На каждой земле для настройки должны быть свои инструменты.

Что значит настроиться? Как это делается в России?

У нас своя религия, свой менталитет, своя пища. Другая природа, земля испаряет совершенно другие газообразования, нежели итальянская земля. Вы приезжаете, например, в какое-то место. Смотрите, люди там тихие, спокойные, их из себя не вывести, потому что из земли выходит определённая энергетика, которая и создаёт это состояние у людей. У нас другая земля, из неё другие энергетики идут. Переехав из концепции одной земли в другую землю, ты попадаешь в разнобой и занимаешься не созиданием внутри себя, а наоборот, всё у тебя начинает разрушаться. Поэтому надо жить сообразно той земле, на которой ты живешь.

У меня всё более-менее в гармонии. Если внутренний «Я» чего-то хочет, а внешний говорит, что нельзя, то находится какой-то консенсус между ними и принимается компромиссное решение. Чего и вам всем желаю. Спасибо за присланные вопросы, жаль, времени мало, нужно готовиться к концерту.

Спасибо Вам огромное. Друзья, спасибо, что задавали вопросы. Всего доброго.

Я никогда не думал, что эти вещи будут звучать на широкую публику. Я их писал, чтобы просто петь в компании. Чтобы не петь матерные, блатные песни, я писал такие вещи. Особенно песни на стихи Есенина, для застолья – это просто то, что надо. Русская кабацкая душа прямо прёт из его стихов. Чтобы блатняк не петь, я писал это и пел в компаниях, а люди записывали. Однажды я в Интернете услышал «Мне грустно» на стихи Есенина и ещё фильм «Есенин» посмотрел, в котором снялся Сергей Безруков. Меня образ Есенина, как его сыграл Безруков, очень зацепил, я вдохновился Безруковым, вспомнил песню, сделал её с квартетом и пригласил Безрукова на концерт.

Вы сказали, что исполняли песню для друзей и не думали никогда, что она будет звучать на широкую публику. Почему, думали, что не оценят?

Я считал, что это камерная музыка, что она не рассчитана для больших площадок. Как это было раньше. Например, городской романс. Люди сели, все свои, свечи трещат, шампанское пузырится. И стоит человек у рояля, или с гитарой девушка сидит.

Я ездил как музыкант. Я начал альбом, и мне не хватало впечатлений. Я не был в Индии до этого, поэтому решил напитаться тем, чего я не знаю. Чтобы из пальца не высасывать, когда музыку пишешь, а поехал, своими глазами посмотрел, почувствовал. Тогда можно написать что-то честное, откровенное. Поэтому пришлось много путешествовать. Все эти путешествия – в музыке. Заметно, когда человек сам увидел и об этом рассказал. А когда из пальца высосано – по-моему, это не совсем честно. Да и умирает быстро, до людских сердец не доходит.

Сейчас никуда не собираетесь поехать подпитаться?

Нет, я теперь здесь питаюсь. Мой дом и еда здесь. Здесь любовь и еда, я теперь никуда (смеётся).

Я не на родину поехал. Я в Питер к сестре уехал. У неё дочь выходит замуж, уже беременная. Не успела замуж выйти, уже беременная. Что за времена пошли!

Чему удивляться? У нас и президент разводится. Сейчас мы можем чего угодно ожидать. Осталось только однополые браки разрешить, и такой ком будет, что не остановишь. Так что это не самое страшное – забеременеть до брака.

Путин – не царь. Он не должен быть эталоном бытовой жизни, как это было при царе. Или как сейчас английская королева. У них тоже сбои, когда берут девушку с улицы и делают её принцессой. Путин – не царь. Он – прекрасный руководитель и всё. А руководитель, он и есть руководитель. Он не занимается сохранением жизненных устоев, он занимается тем, чтобы страну сплотить, соединить, накормить, напоить. А дальше мы должны решать все остальные вещи. Он же у нас один Путин. Главное – чтобы работал спокойно.

Тогда зачем Владимир Владимирович говорит, что нам надо рожать троих детей и выходить замуж, а на бездетных ещё и налог повесить. А сам разводится. Это не противоречит его образу?

Так он же женится на молодой. Так что с демографией всё будет нормально. Путин настрогает знаете сколько детей.

Какую главную мысль вложили в Вас родители, с которой Вы идёте по жизни?

Основная мысль – это любить родителей, уважать их, любить свою Родину. Возвращение домой в нашей семье было обязательным. Где бы ты ни был, ты должен обязательно вернуться домой. Это родители в меня впихнули. Десять дней за границей, и меня ломает. Поэтому в Америке я мучился.

Ваши родители вложили в Вас мудрые мысли. А Вам удалось сделать то же самое для дочери? Кстати, чем она сейчас занимается?

Они в другом времени жили. У нас быстро жизненные ценности меняются. Дочь на меня не обижается, считает меня хорошим отцом. Я стараюсь…Она работает, закончила Плехановский университет. С музыкой никак не связана.

Я – человек верующий, но не воцерковленный. Я воспринимаю всё это адекватно, церковь – вещь нужная, но сам туда очень редко хожу.

Это нехватка времени или Вам священники не нравятся? У Вас какое объяснение?

У меня нормальное отношение к священникам. Я уважаю их труд, они делают достойное дело, но я там ничего не получаю для себя. Лучше дома поболтать с умными людьми, с теологами, например, или помолиться. Иконы у меня везде висят. Ходить в церковь, в толпе стоять – это уже меня как-то не прельщает. Раньше я постоянно ходил в церковь. А сейчас у меня почему-то нет тяги идти туда, уже лет 6–7. Отношусь к церкви с уважением, считаю себя христианином. А куда деваться – живу на христианской земле. Сам крестился в 25 лет по собственной воле. В детстве не был крещён. Родители крещёные, а я нет. Тогда запрет был дикий. Поэтому я сам крестился. Музыка – это единственный тонюсенький мосток между человеком и Богом. Другого мостика у нас нет, к сожалению. Поэтому те, кто не понимает музыку, те, кто не видит талант, дар Божий в человеке, те, по-моему, глухие люди не только к человеческому, но и к божественному. Церковь – это тоже музыка. Не бывает ни одной литургии без музыки. Исповедь – это музыка, вся наша жизнь – это музыка. Поэтому строить свою жизнь человек должен начиная с музыки. Когда музыка внутри человека живёт, он готов на многое.

Не вся музыка может привести к Богу.

Конечно. Музыки разные. Есть музыки, которые помогают коровам хорошо кушать (смеётся). Кому-то – кушать, а кому-то – к Богу. Музыки разные. Всё дело в качестве. Не обязательно, чтобы всё было серьёзно, что-то должно быть и шуточное, весёлое. Но это должно быть очень качественное.

Я увлёкся «Серебряным веком», когда начал глубоко входить в тему, как сделать русские баллады с акустическим звуком, с окрасом русской культуры. Из поэтов того времени меня привлекает в основном Гумилёв, его образ жизни, его отношение к окружающему миру. Это всё очень созвучно моей натуре, поэтому такое достаточно глубокое обращение к «Серебряному веку». То есть, по-видимому, я – оттуда.

Была какая-то история с фильмом про Гумилёва. Вы во многих интервью упоминаете её, но я так и не поняла, дошло дело до финальной точки или нет?

Пока ещё не дошло, потому что у нас в стране кино стало не авторским, а продюсерским. Продюсер решает, сниматься этой теме или нет. Мне эта история не нравится, поэтому я ищу человека, я имею в виду финансиста, который бы влюбился в идею и дал возможность творческому человеку выложиться до конца. Пока я такого человека ещё не нашёл. Получается, такой диктат денег: «Мы тебе денег дадим, но снимать будем мы, а ты будешь рядом ходить». Эта ситуация меня не устраивает, хочется сделать творческое кино, а не просто коммерческое.

Помимо того, что у Вас есть музыка к этому фильму, ещё какая у Вас там роль? Будете в качестве актёра участвовать?

Я уже написал сценарий… Я там перо вести буду. Гумилёв пишет, а из тени рука такая моя (смеётся).

В том и величие поэта, поэтому его и называют классик, то, что он пишет, – касается всех. Это и есть божественная одарённость, когда человек пишет о себе, а все остальные воспринимают это, как будто это лично о нём. Эта иллюзия и заставляет нас всех идти на концерты великих музыкантов. У меня дорог пройдено много, протоптано ножками по всему миру. А ошибок сделано ещё больше. Всё, как у Есенина…

О чём жалеете больше всего?

Больше всего я жалею о том, что кого-то обидел. Нехорошо обижать людей. В молодости обидел одного, что-то жёстко сказал другому. Когда тебе мало лет, это кажется ерундой. Обидел, ну, и обидел. А потом, с возрастом, как ни странно, в памяти это возвращается и возвращается, таким комом огромным. Сожалею о том, что кого-то обижал по жизни, но честно скажу, продолжаю это делать и сегодня (смеётся).

Я и не знаю никого. Помню только тех, кто был в 90-х, видел их. А молодёжь я не знаю, понятия не имею, что они поют, на чём они играют. Я вообще не знаю, что в шоу-бизнесе творится, кто нынче «звёзды», кто нет. Знаю тех, кто на гастроли ездит, по афишам. Сам – гастролёр, поэтому и знаю. Таких артистов человек 10 в нашей стране, которые реально ездят на гастроли и реально собирают залы. А вся мишура, которая по телевизору, я их не вижу, афиш нет, но ими забито всё телевидение. Поэтому чего их ругать, если я их не знаю. А те, кто на афишах, – мастодонты. Молодёжи гастролирующей я и не вижу. Как были люди нашего поколения, так и есть. Ещё появилась Земфира, «Мумий тролль», но они тоже уже старые, им за 40. А где те, которых «фабрики» воспитывали? По телевизору их показывают, но кому они нужны, я не знаю.

Был такой проект «Голос». Неужели Вы не смотрели?

Не смотрел. Я урывками видел девочку, которая на «Евровидении» поёт. Очень талантливая девочка. Но за всеми этими передачами я не слежу. Никаких творческих порывов после этого у меня нет. Меня тошнит от этого, а мне надо творчеством заниматься. Я иду в авангарде, за мной подсматривают. Что я могу увидеть нового на «Фабрике звёзд»? В программе «Голос» 4–5 артистов пели мои песни. Что я там подгляжу? Про эту девочку мне сказали, что она – хорошая певица. Я посмотрел в Интернете, на самом деле хорошая.

Все говорят, что мы сдвинулись с мёртвой точки, раз начали появляться проекты с участниками, у которых действительно есть голос. Глядишь, так и наладится у нас всё на эстраде.

Это зависит не от вокалистов и музыкантов, а от тех, кто на «Фабриках» сидит, – продюсеров. Они же всем заправляют. Захотят они взять эту девочку, будет она «звездой». Они же работают на спрос, зарабатывают деньги. Для них самое важное в артисте – его рентабельность. Сколько вложил и сколько получил. Важен репертуар. Какой ей сейчас репертуар сделают, так она и поплывёт.

Уныние и грусть, по-моему, две совершенно разные вещи. Когда мне взгрустнулось, это даже приятно. А когда ты совсем один, в одиночестве, в унынии – это совсем другая категория. Это психологическая потеря во времени. Это страшно. Во всех религиях уныние считается великим грехом. А взгрустнулось – это нормально, не всё ж дураком скакать. Грусть – это такое лирическое состояние. У меня под таким состоянием много вещей родилось хороших. Например, такая песня, как «Снег». В какой-то степени грусть – как вдохновение.

У меня уже давно есть идея создать школу для одарённых, чтобы создать прецедент – воспитать учителей, у нас нет педагогов современной музыки. Это обычно бывшие хоровики, дирижёры, бывшие пианисты, гитаристы. Они идут в педагоги. Они, возможно, умеют прекрасно играть, но педагог – это другая профессия. Одно дело – быть исполнителем, солистом на сцене, другое дело – быть педагогом. Это совсем разные вещи. У нас эстрадной школы нет. Поэтому барабанят, как хотят, на гитарах «гитарят», как хотят, и поют, как хотят. Друг друга учат плохому. Это плохое, как ком, нарастает, и потом становится эталоном.

Идея хорошая, почему же Вы её не воплощаете?

Это же государственное дело – создание педагогической школы. Я один не могу это сделать. Люди, которые вкладывают деньги, им нужно, чтобы эти деньги вернулись через 1–2 года. А это дело принесёт плоды лет через 10 минимум. Тогда мы поймём, что в России есть своя русская школа. Как у нас есть балетная школа, которой мы гордимся.

Это очень тяжело. Посмотрите, сколько социальных программ существует, организаций занятости труда, занятости мозгов. Люди ходят, мозг есть, а в мозгах ничего нет. Как решить эту проблему? Сколько организаций для этого существует. Это очень непросто. Я всегда знал, что буду петь. Толку с меня больше никакого, только петь и всё. Я солидарен с тем, кто не может себя найти.