Татьяна Лазарева: Я больше не вижу смысла ходить на митинги

Ведущий конференции: Друзья, добрый день. Сегодня на ваши вопросы отвечает телеведущая, актриса, член попечительского совета благотворительного фонда «Созидание» Татьяна Лазарева. Татьяна, скажите, пожалуйста, в какой момент вы поняли, что больше невозможно молчать и нужно что-то делать для того, чтобы изменить ситуацию в стране? Лазарева Татьяна: На самом деле, никаких резких движений, как мне кажется, не было. Все происходило плавно и началось очень давно, когда я занялась благотворительностью. Сначала я была очень далека от политики, а потом стала смотреть на все эти несправедливости жизни, которые наше государство делает с людьми, и начала к этому государству присматриваться. Присмотревшись, поняла, что все не так славно. Если просто жить, допуская мысль, что ты живешь отдельно и государство отдельно, то это в принципе возможно, но эта ситуация не для меня, потому что у меня есть еще трое детей и так или иначе задумываешься об их будущем. Поэтому для меня все происходило постепенно и ровно. Вместе со многими людьми, после 24 сентября, когда Медведев с Путиным в очередной раз поменялись местами, я подумала, что это надолго и надо с этим что-то делать.

Чтобы что-то в нашей стране изменилось, надо всем этого захотеть, но последние годы людям внушалось, что они ни на что не влияют и ничего не могут сделать. Каждый человек должен сам прийти к осознанию того, что он может что-то изменить в этой жизни. У каждого свой путь. Хорошо, если вы придёте к этому не через трагедию. Но бывает, когда ты упираешься в какую-то личную проблему, например, со здоровьем близких, или с нечестностью судебной системы и видишь, что ты никому не нужен, тобой никто не будет заниматься, кроме каких-то добрых людей — близких или благотворительных фондов, государство палец о палец не ударит, чтобы как-то показать, что оно в тебе заинтересовано! Через такие ситуации, мне кажется, люди постепенно придут к осознанию, что надо менять систему. Это, конечно, печально. Для этого придется разрушить окончательно всю страну, которая итак уже на ладан дышит, но с другой стороны, продолжать так жить тоже невозможно.

Вы говорите, что через благотворительность, через какие-то определенные вещи Вы пришли к осознанию, что нужно бороться за себя, за своих детей, а какие-то конкретные примеры можно привести?

Масса всего. Наш фонд «Созидание» занимается очень простыми, маленькими делами. Этот фонд нацелен на человека, который попал в какую-то сложную ситуацию в жизни, то есть, мы не помогаем какой-то определенной медицинской проблеме. Есть фонды, которые занимаются детскими онкологическими заболеваниями, или помогают детям из детских домов социализироваться, или еще чем-то. Наш фонд занимается всем понемногу, в том числе, он занимается конкретными семьями. Если вам интересно погрузится в это, можно зайти на сайт и посмотреть. Вы увидите, что люди, не пьющие, не страдающие какими-то пороками, которые желают работать, хотят поставить на ноги своих детей, но не имеют такой возможности, потому что деревни разваливаются, работать там негде, все бегут в город, в городе тоже работать негде. Вообще с работой в стране большие проблемы, производства никакого нет, все работают только в сфере обслуживания. В этих деревнях, где люди живут и не могут заработать, школы закрываются, вся медицина где-то далеко в городе и добраться до нее без дорог невозможно. Когда ты с этим сталкиваешься через какую-то конкретную семью, которая пишет тебе — причем, грамотно… Например, пишет женщина: я — учительница, у меня трое детей. Не дай Бог, если ещё и ребенок — инвалид, нуждающийся в лечении. Медицинские квоты — это когда у тебя признается какая-то болезнь и государство обязано давать тебе, признав эту болезнь, бесплатные медикаменты для лечения этой болезни. Эти квоты с каждым годом уменьшаются. Мы имеем все меньше и меньше болезней, за лечение которых государство готово платить и давать бесплатные лекарства. Люди просто обречены на смерть, грубо говоря. У нас в фонде почти каждые выходные есть субботники, когда приглашаются люди со стороны. В это воскресенье будет такой субботник. Можете туда съездить и посмотреть. Наверняка у вас в голове тоже что-то отложится. Вам дается письмо от какого-то человека, в котором он пишет, что у него сколько-то детей, у этого нет ручек и тетрадей, у этого – штанов, трусов, носков и т.д. Он живет на 5 тысяч рублей в месяц. У него своя корова, но дети хотят учиться. Помогите, чем можете. Просто не на что купить самые банальные вещи, когда живешь на 5 тысяч рублей в месяц. Государственным бюджетом на обувь сироте в год определяется 300 рублей. Что на это можно купить? В интернете много ссылок на эту тему. Очень нас государство не любит, вот что самое обидное.

В этом году так получилось, что у меня на канале СТС осталась всего одна передача, про политику никаких новостей канал не показывает, он развлекательный. Пожалуй, это единственный канал, где нас с Михаилом могут терпеть. «Субботник» закрыли, сказали, что это связано с большим бюджетом передачи, хотя она шла год с хорошими цифрами. Я думаю, что это связано с тем, что моя фамилия на канале «Россия» уже под запретом. Это уже подтверждается, потому что недавно меня хотели просто пригласить в гости в один благотворительный проект, но на канале сказали, что фамилия Лазарева запрещена и меня не пустят. На самом деле, меня это почему-то не пугает. Я совершенно не боюсь работы, и принимаю все так, как есть. Конечно, это большой заработок и его трудно найти где-то в другом месте. Но перекрыть кислород мне можно только физически, я все равно не отступлюсь от своих принципов. Они не вчера возникли, а формировались годами и мне с ними дальше жить. Либо жить в этой стране, либо все бросить… Если я пойму, что вообще все бесполезно и действительно будет страшно, потому что ситуация нагнетается, в том числе, и с нашей карманной судебной системой, которая творит, что хочет, тогда, конечно, — ничего нельзя загадывать. Не могу сказать, что если меня будут сажать в тюрьму и предложат уехать, что я не воспользуюсь этим моментом, надо и о детях думать.

Но на добровольной основе точно не уедете?

Нет, пока исключено.

Хорошей мамой мне быть проще, потому что я их рожала и мы больше чувствуем друг друга. Все-таки это очень важно в отношениях матери и ребенка, когда ты с ним общаешься в течении 9-ти месяцев, проходишь с ним вместе через муки рождения и дальше продолжаешь общаться. Роль жены сложнее, потому что ты приучаешься жить хоть и с любимым, но совершенно посторонним человеком. Чем дальше, тем больше ты про него узнаешь что-то новое. Если в отношениях мать-ребенок, эти отношения обоюдно любовью окрашены, и та, и другая сторона работают на позитивный процесс, дружеский и любовный, то в семейных отношениях, если одна сторона перестает хотеть работать, то другой стороне в одиночку это делать довольно трудно.

А хорошая жена, в вашем понимании — это какая женщина?

Это тяжелый постоянный труд. Не могу похвастаться, что знаю больше, чем другие, я наступаю на те же грабли, и имею такие же проблемы, как у всех.

Выбрать в Координационный совет надо 45 человек из 200. Но я не прикладываю никаких усилий, потому что, начав следить за всем этим, и встретив огромное количество людей, которые хотят этим заниматься, которые мне нравятся, и в которых я даже верю в какой-то степени, мне кажется, что они лучше, чем я. Я ничего не делаю для того, чтобы как-то себя продвигать и пропагандировать лишний раз, потому что я не считаю себя знатоком социальных вопросов, особенно по сравнению с людьми, которых я видела. Возможно, моя роль была бы важна, но она не столь существенна, это роль человека, который занимается благотворительностью и занимает какую-то гражданскую позицию. Там все такие. Все, кто пришел в Координационный совет, но при этом, в отличие от меня, понимает, как что-то исправить. Я, наверное, буду каким-то исполнителем и не стремлюсь, чтобы меня выбрали в этот совет. Там есть гораздо более достойные люди.

Тогда я вообще не понимаю, зачем выдвигать свою кандидатуру? Это тоже выражение того, что Вы на стороне оппозиции, правильно?

Когда это все начиналось, никто не понимал, во что это выльется, какие там будут люди, к чему это все приведет, никто не ожидал, сколько появится новых и свежих кандидатов, поэтому, когда я туда вступила, была немного другая цель. В основном, используя мою репутацию и имя, привлекать людей, показывать им, что тут нет ничего страшного, что вопросы типа «не перекроют ли вам кислород», не всех пугают. Это был немного показательный шаг, на который, кстати, тоже не все пошли. При этом я понимаю, что если меня выберут, то мне придётся уделять этому особое время, хотя я к этому не очень готова, но степень ответственности я всё-таки понимаю. Все, что смогу, я буду делать.

Это легче для меня, чем быть Никитой Джигурдой, например (смеётся).

Татьяна, спасибо Вам огромное. Друзья, спасибо, что задавали свои вопросы и всего доброго.

Это два разных вопроса. Почему люди меньше ходят на митинги — это один вопрос. Что значит 150 тысяч человек по сравнению с остальным населением страны — это другой вопрос. По поводу митингов могу сказать, что я, наверное, сама сейчас в той части людей, которые никакого проку в митингах уже не видят. Это была некая форма, которая изжила себя, и на ее место должно прийти что-то другое, и это придет непременно. Это некий процесс изыскивать новые формы воздействия на власть и формы взаимодействия с властью. Митинги — это одностороннее взаимодействие с властью, мы с ней пытаемся говорить, кричим ей что-то с улицы, а она не обращает на это никакого внимания. Митинги совершенно себя изжили, потому что, как мне кажется, они не направлены на какой-то результат. Все, что происходит на митингах, это одно и то же: люди собираются, что-то говорят и расходятся. На это тратить время уже не хочется. Хочется тратить силы и время на что-то более продуктивное. Что касается того, что немного людей зарегистрировалось в КС, то тут я с вами не совсем соглашусь. Это не просто люди, это люди, думающие и не безразличные к будущему своей страны, это люди, которые обладают большим количеством информации. Голосование происходит в интернете. Это люди, которые не просто где-то сидят, не понимают, что происходит, смотрят Первый и Второй каналы, съедают лапшу, которую там показывают и думают, что так и есть на самом деле. Это люди, у которых уже есть свое мнение, и они не собираются его менять. И 150 тысяч человек в этом смысле – это очень большая цифра. Вокруг каждого из этих людей существует семья, родственники, круг друзей, в котором они свое мнение отстаивают, в спорах оттачивают формулировки. И все это постепенно меняет мировоззрение окружающих. Как я уже говорила, это поступательное движение. Эта цифра - 150 тысяч человек, по-моему, даже больше, чем количество людей, проголосовавших на последних выборах, там была совершенно ничтожная явка.

: Объясняю, говорю, привожу примеры. Они много видят вокруг таких примеров, людей, которые курят и употребляют наркотики. Почему-то так получилось, что наши дети очень это осуждают. Понимаю, что мне могут сказать, что я ничего не знаю, а на самом деле мои дети курят и пьют, но нет, у нас очень доверительные отношения с детьми. Мне кажется, что самое важное здесь – это все время говорить, обсуждать, не бояться этих тем и предупреждать, что это все опасно, а не только плохо. Однажды мы с Мишей сидели на кухне, уставшие после тяжелого, нервного дня, и курили на нервной почве (делаем это крайне редко), пришли дети, накричали на нас. Мы им сказали, что курить — ужасно плохо! И чтобы доказать это я предложила старшим детям: «Давайте проверим на вас» и дала им покурить. Они плевались и говорили, что это гадость. Вот так и объяснили, что ничего хорошего в этом нет.

Пока можно сказать только в общем, более конкретно еще непонятно. Это одна из первых ступеней самоорганизации людей на пути к строительству нового гражданского общества, от которого нам отбили и всю охоту, и умения, и понимание, зачем это нужно. Да, нам предстоит сложное дело, но процесс построения гражданского общества уже начался. Мы привыкли к тому, что обязательно за кем-то следуем: либо у нас есть руководитель партии, либо президент. Это абсолютно убивает у людей самостоятельность и способность принимать решения в наше время в нашей стране, то есть, люди совершенно безвольные и не понимающие, что они могут изменить — и последние выборы это показали. Люди не идут на выборы, потому что не понимают, зачем это нужно. Я их понимаю, зачем мне выбирать тех кандидатов, которые мне не нравятся? Поэтому это одна из ступенек формирования каких-то структур. В Координационный совет баллотируется больше 200 человек, большинство из которых умные, адекватные люди со своей позицией, которые хотят работать, которые не боятся идти в политику. Хотя это не настоящая пока политика, но они хотят что-то изменить и готовы работать. За эти годы, к сожалению, слово «политика» приобрело грязный оттенок. Фраза о том, что политика – это грязное дело, прочно засело у людей в голове. Все не понимают, зачем нужно идти в политику, если ты – честный человек и не хочешь воровать. Всё нужно менять, но постепенно. Координационный совет – это один из шажков.

Я считаю, что вокруг этого человека должна быть команда. Деспотичный человек без команды — это ужасный, неправильный путь. Поэтому должна быть хорошая команда, но при этом человек всё-таки должен обладать высоким уровнем ответственности и способностью эту ответственность на себя брать. Это должен быть глубоко харизматичный человек, историческая персона, великодушная, которая принимает рядом с собой других людей, которая может работать в команде, но главное — берет на себя ответственность и признаёт свои ошибки, чего сейчас во власти у нас нет.

Как Вы думаете, во главе нашего государства может стоять женщина?

Всё к тому идет. Матриархат к нам все ближе. Женщины сегодня обладают еще не оформленной, но большой силой, другим отношением и к себе, и к окружающему миру.

У нас в КВН была такая шутка: «Хотели нашу страну на колени поставить, а потом передумали и оставили её лежать». Эти разговоры: если не Путин, то кто? Это неправильные разговоры. Вся риторика вокруг Путина, на мой взгляд, совершенно неправильная, не все зло концентрируется в нем. Вокруг него тоже очень много пороков и недостатков, которые нужно линчевать, бичевать и исправлять. Если он сейчас уйдет, и кто-то станет на его место, если найдется такой человек, он все равно погрязнет в том же, в той же гадости, которая вокруг него. Это же система. Поэтому даже речи не идет о том, чтобы вынудить его уйти и изменить в этом смысле ход нашей истории таким резким путем. Я — абсолютный сторонник поступательного движения, рождения гражданского общества снизу, активизации гражданского сознания людей, начиная с проблем ЖКХ, которые они в состоянии решать сами, а не принимать тарифы, которые им сверху навязывают. Вот отсюда должно идти гражданское становление. Потом мы постепенно придём, может быть, даже не к нашему нынешнему строю, не повторим историю, что у нас всё время один лидер стоит во главе — и по нему мы всё меряем, и на него молимся, а придём к какому-то другому способу. Может быть, России, которая всегда шла своим отдельным путем, уготована в истории роль страны, которая придумает новую форму государственного существования. В этом смысле я совершенно согласна с Охлобыстиным, сейчас заменить Путина абсолютно некем, но это и не нужно.

Когда Антонине исполнится 18 лет, как Вы думаете, ситуация изменится?

Бесполезно загадывать и думать, как все будет, но начинать сейчас что-то делать, я считаю, необходимо. Чем раньше мы начнем, чем раньше мы осознаем, тем больше шансов у нас иметь какие-то положительные изменения не через 12 лет, а через 6, например. Такими шагами будем идти.