В редакцию всё время приходят жалобы от тех, кому по состоянию здоровью присвоена группа инвалидности. Корреспонденту «АиФ» удалось задать самые наболевшие вопросы Ольге Самариной, а также председателю Всероссийского общества инвалидов, депутату ГД Александру Ломакину-Румянцеву и главному эксперту медико-социальной экспертизы Федерального медико-биологического агентства (МСЭ ФМБА) России Сергею Козлову.
— Зачем колясочники и инвалиды на костылях — из тех, кто всё-таки будет проходить переосвидетельствование, — должны каждый год таскаться в бюро МСЭ? Просто чтобы комиссия поставила клеймо «инвалид» и выдала степень ограничения трудоспособности?
Ольга Самарина:
— Задача работы с инвалидами — не в том, чтобы присвоить категорию инвалидности, и тем более не в том, чтобы установить степень утраты работоспособности. Присвоение категории инвалидности для людей, столкнувшихся с бедой, является возможностью попадания в систему реабилитации. В ней пока многое из категории абсурда. Мы и так стали говорить про инвалидов так, будто это люди с ограниченными возможностями, хотя дело обстоит далеко не всегда так. Четыре года назад мы на эти ограниченные возможности нанизали ещё кое-что — ограничение степени трудоспособности. Нам нужна программа реабилитации, но для этого нужно уйти от этого ограничения возможностей труда.
Сергей Козлов:
— Зачем нужно переосвидетельствование? Вот у человека после инсульта первая группа инвалидности, и ограничение к труду первой степени. Он прикован к постели. Но врачи должны адаптировать человека к социальной жизни. А после проведения реабилитационных мероприятий мы должны посмотреть, может ли человек разогреть еду, оставаясь один, может ли обеспечить свою безопасность — закрыть за собой дверь, включить, выключить свет. Люди не должны чувствовать себя обездоленными, как будто они пришли за милостыней.
Но я категорически против того, чтобы колясочники или люди на костылях приходили переосвидетельствоваться сами. Есть такая форма — переосвидетельствование на дому. Для этого лечебно-профилактическое учреждение или бюро МСЭ выделяет специальный транспорт.
— Когда инвалид идёт работать, то он перестаёт получать пособие, а зарплата, которую ему платят, оказывается меньше этого пособия. Кто захочет после этого работать? Почему нет мест для инвалидов в хорошо оплачиваемых организациях? Почему не развивается дистанционное обучение инвалидов востребованным профессиям?
Ольга Самарина:
— Практически для любого инвалида можно предусмотреть подходящее рабочее место. Это не связано с тем, что у человека ограничена трудоспособность. Сейчас степень ограничения трудоспособности отсекает огромное количество молодых инвалидов, которые получили группу, им присваивается третья степень утраты трудоспособности. Они даже учиться не могут. Мы этих людей сразу откидываем в сторону от государственного патроната, сажаем на пособия. За год они привыкают, потом каждый отъём рубля воспринимается как отъём всего святого. А потом складывается ситуация: зачем мне что-то делать, когда я могу получать пособие? Дело в системе. Раньше Всероссийское общество слепых и Всероссийское общество глухих имели свои предприятия, технологии, центры обучения инвалидов. Сегодня существует прекрасный центр обучения инвалидов в Бауманском институте. Здесь возникает другая опасность — вузы начинают создавать эти программы, не ориентируясь на потребности самих инвалидов. Мы сейчас будет разрабатывать специальные программы содействия занятости инвалидов, активизируем работу по квотированию рабочих мест для инвалидов, работу с предприятиями при участии обществ инвалидов.
Александр Ломакин-Румянцев:
— Сегодняшний критерий, по которому выплачиваются пенсии и различные выплаты носит не интеграционный характер — когда человека стимулируют, чтобы он выходил к людям, — а отторгающий его от общества. Человек поставлен перед выбором: либо ты получаешь право на работу (непонятно, почему у него это право отобрали), либо сидишь дома спокойно. При этом если право у тебя не отобрали, саму работу тебе не гарантируют. Естественно, поскольку зарплата и пособие сопоставимы, человек выбирает наиболее лёгкий путь. Что крайне порочно. Пока на предприятиях недостаточно развита инфраструктура по организации рабочих мест для инвалидов, дистанционное обучение может быть полумерой. Но здесь мы опять должны понимать, что во время обучения очень важно, чтобы инвалид имел возможность общаться со сверстниками, в том числе здоровыми.
— Можно ли как-то оспорить группу инвалидности, если человек не согласен с той, которую ему присвоили?
Ольга Самарина:
— По закону человек, который считает, что его права нарушены, обращается сначала в вышестоящее бюро МСЭ, потом в федеральное бюро МСЭ. К ним у нас тоже частенько возникают вопросы по качеству рассмотрения дел. Но в принципе добиться правды можно.
Александр Ломакин-Румянцев:
— Надо обращаться в суд. Заключения врачей часто составляются по крайне субъективным критериям. Вот входит в кабинет на комиссию молодой человек. Как могут врачи в течение максимум получаса определить, может ли он учиться и работать? Отсюда большинство жалоб.
— По новому постановлению, если человек приобретает протезы или другие технические средства реабилитации самостоятельно, то получает за них компенсацию в размере реальной их стоимости. Распространяется ли компенсация на импортные технические средства и протезы или только на отечественные?
Сергей Козлов:
— Если фонд социального страхования не мог обеспечить инвалида и тот приобрел средство за свой счет, то ему должны выплатить стоимость этого средства. Компенсацию можно получить за покупку того средства реабилитации, которое обозначено в программе реабилитации инвалида, а не просто того, которое он захотел купить. Если ему показана (а не просто потому, что она человеку понравилась по дизайну) импортная, значит, будет компенсирована стоимость импортной коляски.
Александр Ломакин-Румянцев:
— Не всем показано импортное кресло-коляска с электрическим моторчиком вместо ручного управления. Когда долго сидишь в коляске, то использование ручного привода помогает хоть как-то поддерживать форму.
— Где могут отдохнуть инвалиды?
Ольга Самарина:
— Есть система санаториев, отбираемых на конкурсной основе, которые предоставляют путёвки инвалидам на санатор-курортное лечение. Однако санатории, которые есть в обществах инвалидов, не всегда имеют возможность выиграть конкурс, хотя именно в этих санаториях созданы все условия для реабилитации инвалидов.
— Зачем инвалидов поделили на федеральных и региональных льготников? Получается, что кто-то лучше, а кто-то второго сорта…
Александр Ломакин-Румянцев:
— Очень плохо, что 122-м законом поделили людей на федеральных и региональных льготников. В результате местные и региональные органы власти, на территории которых проживают эти люди, оказались как бы отстранёнными от решения их проблем. Это нужно исправлять в законодательстве, чтобы региональные власти несли ответственность за деятельность бюро МСЭ. Это их граждане. То, что деньги федеральные, не должно означать, что этих людей нужно выбросить из региона. И не думать о них.
— Когда в наших городах все общественные места будут оборудованы нормальными пандусами? Те, что есть, бывают сконструированы чуть ли не под углом 90 градусов — подняться по ним на коляске практически нереально.
Александр Ломакин-Румянцев:
— Пандус по СНиПам должен быть 8% максимум. Раньше за нарушение этих норм виновных штрафовали. Теперь эту норму закона отменили. Сейчас готовится технический регламент, который должен предусмотреть условия свободного и безопасного передвижения инвалидов на кресле-коляске, инвалидов по зрению и т.д. Это один из самых главных вопросов, и мы этот вопрос с повестки дня не снимаем. Больному человеку важно иметь возможность выйти к людям. Но за год эту проблему не решишь. Те же Штаты решали её 20 лет. Кроме того, надо учитывать, что у нас снежная страна. Здоровый человек не всегда везде пройдёт, не то что инвалид.
— Правда ли, что у нас собираются создать город инвалидов где-то на Урале? Зачем?
Александр Ломакин-Румянцев:
— Я про такой не слышал. Но есть очень популярный среди инвалидов город, где живёт много тяжёлых больных-спинальников — это Саки на Украине. Очень давно речь идёт о создании жилищно-производственных комплексов для инвалидов. Это здание, где было бы место для их проживания и одновременно работы. Это не слишком хорошая идея. Нельзя изолировать больных людей от общества. Они должны жить среди здоровых, чтобы не чувствовать себя ущербными, изгоями. Самый главный барьер, который есть у инвалидов, — у них внутри. Это их собственная закомплексованность и ощущение забитости. Человек боится быть среди людей и общаться с ними, стесняется своей болезни. Инвалиды часто преувеличивают негативное отношение общества к себе. Вот у меня, например, с этим нет проблем. Если мне нужна помощь, я говорю: «Помогите мне, пожалуйста, достать коляску. Я инвалид». Сразу же люди понимают, о чём речь, и помогают. Как только не будет этого внутреннего барьера у человека, сразу многие проблемы решатся.
Смотрите также:
- В Дубне обсудили вопросы создания в России центров здоровья →
- Юрий Жулёв: «Пациенты должны сами бороться за свои права!» →
- Продолжительность жизни мужчин в России выросла на 7,5 лет →