Кто мог спасти Анну Самохину? И почему этого не сделали, пока было ещё не поздно

Новость по теме
В России заработала образовательная программа «Школа ЭКО»
   
   

Так почему у молодой, энергичной, образованной женщины, которая вдобавок следила за своим здоровьем гораздо внимательнее, чем многие из нас, рак обнаружили только на последней, неоперабельной стадии? И кто виноват: врачи — которые недоглядели, родственники — которые не отправили на обследование год-два назад, или государство — которое борется с демографическим упадком и в то же время ничего не делает для ранней диагностики смертельных заболеваний?

Тихие убийцы

Обвинения с врачей можно снять сразу. Рак желудка, как впрочем, и многие другие онкозаболевания, трудно диагностировать на ранних стадиях. Болезнь не имеет специфических симптомов и зачастую вообще не беспокоит человека больше, чем обычный гастрит или «раздражённый кишечник». Поэтому и обнаруживают его как правило на поздних стадиях, поэтому и смертность от него такая высокая — около 80-85%. В пересчёте на реальные жизни, это 80 тысяч человек в год.

Но, с другой стороны, раз болезнь настолько опасна и коварна, почему она до сих пор остаётся на периферии внимания системы здравоохранения? В России рак желудка вообще занимает 2-е место среди всех видов рака, однако никакой системы ранней диагностики или хотя бы социальной рекламы на тему — нет! С просветительством в медицинской сфере у нас вообще традиционно туго: то и дело какой-нибудь академик пытается научить женщин тому, что раз в год надо проверяться на рак яичников и раз в полгода на рак груди, но разве этого достаточно?

В 2009-м году в стране стартовала Национальная онкологическая программа. Минздравсоцразвития, под эгидой которого началось это благое дело, поставило своей целью «совершенствование организации оказания медицинской помощи онкологическим больным, снижение заболеваемости, снижение смертности и увеличение продолжительности жизни».

— Наиболее эффективна и экономически выгодна первичная профилактика злокачественных новообразований, — прокомментировала программу министр здравоохранения Татьяна Голикова.

Но что было для этого сделано? Пока — в ноябре было разработано некое методическое пособие для врачей общей практики. Мол, докторов научили, как заметить или заподозрить рак у пациента при обычном осмотре на предмет простуды или несварения. А теперь вспомните: за последние пару месяцев хоть один доктор отправил вас на дополнительное обследование, заметив у вас некий тревожный симптом? Давайте уже признаем, что наши врачи — за те несчастные 12 минут, которые выделены им по регламенту на приём пациента, — успевают только карту заполнить и оценить цвет нашего языка — какие уж там тревожные симптомы? Тем более зимой, во время всплеска ОРЗ и недавней паники по поводу «свинки», когда работы у терапевтов и так было по горло.

   
   

Заобследовались...

В общем, перекладывать ответственность с чиновников-здравоохранителей на рядовых докторов — явно не способ спасти население. Есть, правда, и другой, уже опробованный в России путь — диспансеризация. Она также проводится с подачи Минздравсоцразвития в рамках национального проекта «Здоровье». Цели всё такие же благородные — «раннее выявление и эффективное лечение заболеваний, являющихся основными причинами смертности и инвалидности трудоспособного населения России». Минувшим летом министерство с гордостью отрапортовало, что за 5 месяцев 2009-го обязательный осмотр прошли аж 872 238 человек и государство потратило на каждого по 1042 рубля. Прямо душа радуется, когда видишь, в какую сумму оценили твою жизнь и работоспособность, столь необходимые Отечеству, но мне, к сожаленью, довелось на собственном опыте опробовать всё то, на что были потрачены эти деньги — и результат, надо сказать, не впечатляет. Дабы убедиться в том, что ты полностью здоров и бодр, на ожидание в очередях надо потратить в среднем по 15-20 минут, а на осмотр врачей — по 5 минут у каждого. Ровно столько занимает вопрос «На что-нибудь жалуетесь?», получение неопределённого ответа «Да вроде, нет» (если жаловалась — пошла бы по записи) и заполнение пачки обязательных бумажек с печатями. Бумажки, кстати, на поверку оказались главными «действующими лицами» в этой комедии — когда я проходила первый осмотр у терапевта, та откровенно сказала мне, что недостающие заключения и анализы она мне впишет сама:

— Вы, главное, нам обходной листок принесите обратно. А то нас за них ругают...

Врачей, конечно, тоже можно понять. Для них диспансеризация — это планы и нормы, спущенные сверху, а значит собирать надо не реальные диагнозы, а «галочки». Но создаётся ощущение, что такой бюрократический оттенок — национально черта только нашего здравоохранения. В Японии, например, где, к слову, продолжительность жизни населения одна из самых высоких, диспансеризация — это уже часть культуры, воспитания. И лежит она на совести не только государства, но и работодателя — компании заинтересованы в здоровье своих сотрудников и сами отправляют их на ежегодные скрининги. Причём для диагностики рака у них вводят не методические пособия, а новые технологии обследований, строят специальные онкологические центры, годами разрабатывают специальные тесты и анализы. Возможно, поэтому, Япония и стала единственной страной в мире, где смертность от рака желудка составляет всего 47%. У нас же, судя по темпам продвижения национальной программы, спасение утопающих остаётся отнюдь не делом рук государства...

Смотрите также: