Светлана Дружинина: русский мужик всегда был «ужасен». И всегда побеждал

Покрылись ряской

Ольга Шаблинская, «АиФ»: Светлана Сергеевна, сегодня многие режиссёры, дабы прослыть продвинутыми, снимают кино по принципу «чем больше грязи на экране, тем лучше». А ваши картины светлые. Вы на тёмные стороны жизни не смотрите?    

   

Светлана Дружинина: Я просто на наш народ и на нашу страну по-другому смотрю. Мы совсем не такие зачуханные, какими многие нас пытаются показать. Я много езжу по регионам. В глубинке народ более наивен, доверчив. Да, они там и пьют, и матерятся. Но они благодарны, когда вы к ним относитесь как к людям, как к личностям, которые имеют право жить достойно.

Я русская и тем горда - везде и всюду говорю. Русский народ - потрясающий народ… Мы начинали свою историю, корчуя коренья и осушая болота, и выработали в себе генетическое чувство соборности - наша сила именно в ней. Я точно без ­команды работать не могу, причём мне надо любить всех членов моего коллектива.

Очень многое сейчас заилилось, я бы так сказала, затянулось ряской. Но сплочённость в нас всегда была и есть. Связь времён никогда не рвётся, она только надрывается. Поэтому наша задача - сегодняшнюю ситуацию разрулить, вытащить живое, настоящее на поверхность. А для чего тогда мы живём? Для чего я снимаю кино? Чтобы сказать нашим людям: «Давайте, ребята, поднимайтесь!» Чувство соб­ственного достоинства присуще россиянам. Просто надо его пробуждать.

- Подняться можно только вместе, а общество сегодня ­разобщено. 

- Прошу прощения! А когда этого не было?! Почитайте старые газеты. И когда был Пушкин, у нас общество слоилось и расслаивалось, и когда Достоевский... А когда Салтыков-Щедрин - и подавно! Россий­ское общество постоянно было «плохое», мужик был «ужасен», и его надо было воспитывать. Но почему-то всегда, когда начинались проблемы и надо было вылезать из сложнейших ситуаций, именно он выходил из них с победой. 

Бумажные войны 

- В связи с ситуацией в Сирии возобновились разговоры на тему: если, не дай бог, случится война, сможем ли мы дать отпор врагу, как в Великую Отечественную? 

   

   

- Абсолютно в этом уверена. Когда мне говорят: «Зачем ввязываться в конфликты? Вы знаете, сколько народу погибло в чеченской войне?» - отвечаю: да, на войне как на войне - не без потерь. Да, мне их очень жалко. Да, я буду плакать над погибшими. Буду с матерями их разговаривать. Но войну по-другому не выиграть. 

Светлана Дружинина: первые части «Гардемаринов» были сняты на костылях

Читать интервью

А вот во всех бумажных сражениях Россия отстаёт, мы этого делать не умеем. Машина пропаганды Запада значительно сильнее нашей. Не так давно была в Мюнхене. Когда люди узнали, что я русская, очень осторожно ко мне отнеслись. И только моё доброжелательное отношение их успокоило. Я сказала: «Задавайте мне любые вопросы, я не буду врать». Первое, что меня спросили: Украина. Говорю: «Давайте по пунк­там». Мы много говорили об Украине и о Крыме в частности. Смотрю - выражение лиц у людей меняется... 

К сожалению, бумажную войну мы во все века проигрывали... Против Екатерины Великой ведь тоже был бумажный заговор. Она умела влюблять в себя мужчин, у неё был потрясающий горячий поклонник - правивший в Австрии Иосиф II, русскую императрицу он обожал, поэтому держал Австрию в наших союзниках. Но он неожиданно умер молодым. (Кстати, портрет Екатерины в его замке до сих пор остался, я видела.) И Австрия быстренько вернулась к Франции. К ним примкнула Британия, и они втроём поняли, что можно натравить на нас Турцию, чтобы оттяпать Крым, который им тоже был очень нужен. В бумажной войне Екатерину тогда окрестили «русской гетерой»... Крым всем не давал покоя - слишком уж важная это геополитическая точка. Его называли «бородавкой на носу»... История развивается по спирали, часто события повторяются, только в разных исторических декорациях.

- Складывается впечатление, что Дружинина с огромной симпатией относится к Екатерине Великой...

- Почему бы нет?! Екатерина не только хотела властвовать, она ещё и очень хорошо работала. Неслучайно, когда ­Путина спросили о его отношении к Петру Великому и Екатерине II, он сказал о царице: «Крови меньше, а дел больше». Вот вам и женская сущность! Екатерина невероятно расширила границы. Это же безумная, сумасшедшая ноша - быть ­императрицей... 

Они ещё в пелёнках

- Запад ставил и ставит нам в вину: мол, в России никакой демократии не было и нет... 

- Когда говорят о демократических идеалах, сразу, конечно, вспоминаются американцы! А я говорю: ребята, 200 с лишним лет тому назад вы из Ирландии и других стран сбежали туда, выгнали с тех земель всех индейцев, согнав их в резервации. А в рабах кто у вас был? Вы привозили чёрных невольников в цепях. И это было ещё совсем по меркам истории недавно. Да, сейчас у вас, простите меня, этот самый «раб» стал президентом. Но исторически вы ещё в пелёнках...

Они так много говорят про демократию только потому, что ещё не прожили такой временной путь, который прожили мы. Мы гораздо более опытные, чем США. И я, кстати, предполагаю очень сложные сюжеты развития этой страны. 

- У вас на лице была такая ирония, когда вы говорили об американской демократии... 

- Лапочка, ну какая может быть демократия там, где существует смертная казнь! Да ещё показательная! Да ещё и приглашают семью для того, чтобы посмотреть, как жертва корчится под током. И все при этом говорят: «Сволочь, правильно его!» (Повышает голос.) А потом ещё выясняется, что это была ошибка! Какая это демократия, вы что?! Ну какая?!

- Из всего нашего разговора сам собой напрашивается вывод: в гробу мы видали такую демократию.

- Да! России нужна сильная рука. Мы слишком огромная, многонациональная, многоконфессиональная страна. В большой семье на Руси всегда во главе стола сидел отец с ложкой. Если кто-то раньше него лез в щи и вытаскивал мясо, он лупил этой ложкой по лбу. (Замахивается в воздухе и «бьёт» с размаха.) И тогда у него в доме был порядок и семья была крепкой. И потом­ство было большое. Это может нравиться или не нравиться, вы можете меня критиковать сколько угодно. Но вот мы - такие.