Путь в никуда
Ольга Шаблинская, «АиФ. Здоровье»: Сергей Юрьевич, в недавнем интервью вы с возмущением говорили об идее импортозамещения в медицине. Что именно вызывает у вас такой гнев?
Сергей Юрский: Я старый человек, я знаю, что люди испытывали, когда зубные врачи ему говорили: «Мы найдём нерв и его убьём». И что это было на деле? «Давайте я тыкну сюда»... Когда человек орал страшным голосом, врач делал вывод: «Вот! Теперь нашли, будем убивать». Но оказалось, что разные люди думали на эту тему и додумались, как сделать так, чтобы нерв определял аппарат. Да, такой аппарат стоит денег. А как же! Работа над его созданием была большой. Но из-за того, что рубль дешевеет, теперь говорят: «Да мы сами обойдёмся». Обойдёмся?! Чтобы вернуться к этим пыткам?!
— Помимо этого у нас в стране есть другая острая проблема — сокращают врачей. При этом отовсюду слышатся призывы: России нужна единая национальная идея. Так может, сделать национальной идеей оздоровление населения, возможность дать ему жить, а не выживать?
— Конечно, это очевидно! Но у нас всё носит характер чистого прожектирования. Сгнило образование. Это не значит, что в России единодушно все плохие врачи. Но в целом мы живём в то время, когда очень многое теперь делают аппараты. Когда-то врач, к которому ты приходил, смотрел язык, глаза, ногти, мочу, ощупывал пациента и ставил диагноз. Тогда все должны были быть людьми врачебного искусства... Существовал отбор, доверие к авторитетам, которые говорили: «Этот может лечить, а этот ассистировать будет». Сегодня всё это ушло.
— В вашем спектакле «Предбанник» звучит такая фраза: «Корыстная медицина не бывает талантливой»... Быть может, всё дело в этом?
— На мой взгляд, это одно из самых страшных явлений, хотя сейчас об этом как-то стали меньше говорить. А напрасно, нужно трубить во все колокола! Во‑вторых, врачи стали регистраторами, они ответственны за машины. Ты ему говоришь, что болит, а он тебе отвечает: «Вот этот аппарат сейчас поставим, и он нам всё скажет».
Это уже очень тревожно. Мировое ли это явление? Может быть, отчасти. Таланты есть и там, таланты есть и у нас. Но если теперь импортозамещение коснётся машин, то начнётся впадение в варварство, как с поиском нерва в зубе... Потому что без машины врач сам уже не сможет поставить диагноз. Это путь в никуда.
Держите удар!
— Сергей Юрьевич, сейчас много говорят о сегодняшних нравах... Мы уже на дне?
— Нет, дна мы ещё не достигли. Но то, что происходит с людьми, те вещи, которые я наблюдаю, наводят на грустные мысли... Я телепередачи с Андреем Малаховым с трудом смотрю, хотя к нему отношусь с восхищением, потому что он «струну держит», это очень трудно. Но то, что он вытаскивает на поверхность каждый день... Это бесконечная череда казусов, в основном ужасных, из которых нет выхода.
— А культура как-то может противостоять всему этому?
— Культура — это есть самоограничение, то есть отличение добра от зла. В конечном счете это молитва «Отче наш», кончающаяся словами «избави нас от лукавого». Лукавый — это не пляшущий чёрт, который с небес спрыгивает, и это не Запад, как мы сейчас стараемся представить. Лукавый — это человек, это обстоятельства жизни, которые вокруг. Лукавый не в стороне от тебя, он в твоём окружении, в твоём сегодняшнем дне, и надо не дать ему проникнуть вовнутрь, не найти отклика на него.
— Там, где лукавство — там соблазн. Каким соблазнам в своей жизни подвергается Сергей Юрский?
— Как у всех людей, ничего такого особенного нет. Опять-таки лукавый приходит не к каким-то избранным личностям, это для каждого проблема — для актёра, для режиссёра, для старого человека.
Какие соблазны? Соблазн не замечать перемен в себе, не замечать перемен в обществе, по-прежнему выходить на сцену и играть, допустим, всё тот же водевиль, который имел и все ещё имеет успех. Вот это соблазн! Но это тот соблазн, от которого я отказался очень давно и не принял его, так что тут гордиться особенно нечем. Это уже давно случилось.
Но эти соблазны приходят всё время. За деньги сделать то, чего без денег делать очень не хотелось бы, — вот соблазн ежедневный. Но нужно уметь с ними бороться. Это и есть наша жизнь.