Умер Юрий Любимов. И всё этим сказано — Не нужно перечислять титулы, звания, награды...
Без страха
И уж точно ровесник Великой Октябрьской. Родившийся 30 сентября 1917 г., он успел даже чуть-чуть пожить до революции. Семилетним ребёнком ходил с отцом хоронить Ленина. Отца и мать вскоре репрессировали. Теперь он упокоится рядом с ними — на Донском кладбище в Москве.
Странную роль в его жизни играла цифра 4. В 1934-м недавний студент электромеханического техникума и учащийся хореографической студии поступил в студию при МХАТе II. Затем были училище при Театре Вахтангова и успешная актёрская карьера: романтический «костюмный» красавец прославился в ролях героев-любовников. Сыграл, правда, и Олега Кошевого, но Сталинскую премию получил за роль скромного Тятина из горьковского «Егора Булычова».
А по поводу надписей в кабинете... Самая известная, наверное, — это «Все богини как поганки перед бабами с «Таганки» Андрея Вознесенского. А классик нашего кино Сергей Юткевич написал: «Не зря мы с тобой 8 лет плясали в органах!» Да, было в биографии Юрия Петровича и такое. Служа в армии «в 13-м отдельном батальоне войск НКВД по охране железнодорожных сооружений», он, перебиваясь гороховым супом и исходя чирьями от холода и авитаминоза, зачитывался Шекспиром. («Эх, Шекспёр! Устав надо читать!» — журил его командир, посылая чистить сортир.) И неожиданно был принят в ансамбль войск НКВД — любимое детище Берии. Касьян Голейзовский танцы ставил, Шостакович с Карэном Хачатуряном музыку писали (а им за это — бидончик повидла). А «отец родной», Лаврентий Палыч, на самые трудные участки фронта, уже в войну, посылал: ансамбль «его» самый передовой и должен быть на передовой!
Я немного знала Любимова лично. Больше всего поражало в нём полное отсутствие страха, низкопоклонства, угодничества. Элегантный, лёгкий, с белыми распадающимися волосами, красивый, он излучал (помимо, конечно, артистизма, ума, таланта, харизмы)... нет, даже не свободу — волю. Не зря же дед его был цыган. Я чудом попала на одно из бесчисленных обсуждений его спектакля «Живой!» по Борису Можаеву про колхозника Фёдора Кузькина (он был закрыт на 20 лет) — помню, как яростный, злой, взрывной, он буквально срывался с места и бросался — в который раз уже — в бой. С дяденьками из Минкульта и Министерства сельского хозяйства. Им, понятно, было виднее, как счастлив советский колхозник среди подыхающих от голодухи коров. И веришь, что он мог предложить жёнам начальников с причёсками-халами на голове лично проверить, голая ли артистка Нина Шацкая в «Мастере и Маргарите» (на её спину приходила смотреть вся Москва) спереди: «А вы поднимитесь на сцену — сами увидите!» Умелый, дерзкий и артистичный дипломат, Любимов раз и навсегда принял правила игры «Софьи Власьевны» (т. е. советской власти) и использовал, когда мог, свои преимущества: «Таганку» скоро узнали на Западе, на «Таганку» регулярно ходили «кабинетные» большие люди. И для постоянных вызовов на ковёр (один он знал, чего это ему стоило!) у себя в кабинете Любимов, обычно «джинсовый», держал костюм-тройку с белоснежной рубашкой. А тогдашняя его супруга, звезда кино Людмила Целиковская, легко могла позвонить в «высокий» кабинет: «Что, мой Юрий ещё там? Кончай разговаривать с дураками, ступай домой и по дороге купи молока. «Можайского».
«Остров свободы»
Присвоят «Таганке» теперь имя Любимова или нет, уже неважно. Мы говорим «Таганка» — подразумеваем «Любимов». И наоборот. Он действительно, как говорили, создал «остров свободы в несвободной стране». Боролся, бился, шёл на компромиссы, ставил, как сам признавался, «вынужденные» спектакли, но всё — ради своего театра. Его упрекали. Что артисты у него, как у Карабаса-Барабаса, — куклы, марионетки, эпизодические лица. И это — о режиссёре, у которого работали Высоцкий и Золотухин, Смехов и Демидова, Губенко и Любшин, Пороховщиков и Филиппенко, Филатов и Фарада, Дыховичный и Ярмольник...
С горечью вспоминал он, изгнанный из страны, «20 лет борьбы с обалдевшим советским правительством». А вернувшись, познал горечь предательства своих детей. «Сукиных детей». Раздрай, скандал — и раздел «Таганки». Но — не нам их судить. Это как в любовном романе: ни правых, ни виноватых. А Любимов был не просто режиссёром, постановщиком, главрежем, худруком — он был строителем, созидателем театра, которому, как пророчествовал Станиславский по поводу любого театра, отпущен краткий век.
Что же до его отношения к актёрам... Сам актёр. И прекрасный актёр, с многолетней практикой, он отлично знал «все ходы». И все проблемы и комплексы. Его мудростью и терпением восхищается сегодня Марк Захаров. Любимов ненавидел расхлябанность, лень, безответственность, мелочную склочность, свойственные актёрской, родной для него, среде. Лучший пример — его отношение к Высоцкому. Марина Влади пишет: «Он становится тебе немного отцом, ты восхищаешься им и побаиваешься его, а он любит тебя, как талантливого сына, с которым хлопот, правда, не оберёшься». Быть может, порой приводя «сына» в чувство посредством душа и нашатыря, Юрий Петрович вспоминал, как однажды, ещё будучи актёром, он сам крепко выпил с великим Михаилом Астанговым и в безобразном состоянии явился на репетицию. Мудрый Симонов, худрук Театра им. Вахтангова, отправил Любимова под ледяной душ и дал нашатырю.
Кто-то сказал о Пушкине: как ужасно, что в последние годы его окружала пошлость. Итог один — «Таганка» осталась без Любимова, Любимов — без «Таганки»... Дилетант, актёр без диплома режиссёра, ставший одним из великих деятелей театра ушедшего века, — он ушёл и унёс с собой эпоху. Это вовсе не значит, что он неподсуден, безупречен. Просто он был один. Юрий Любимов.