115 лет назад, 25 июня 1903 г. в Индии, в семье работника Департамента британской колониальной администрации родился ребёнок. Мальчик получил имя Эрик Артур Блэр. Однако к славе новорождённый придёт под псевдонимом, который изберёт себе 30 лет спустя. Он соединит в себе имя святого, покровителя Англии — Джордж. И распространённую фамилию, состоящую из двух староанглийских слов. Arwe — река и waella — приток. Вместе получается Оруэлл.
Один из его близких друзей, Ричард Рис, довольно-таки точно определил посмертную судьбу автора знаменитых произведений «Скотный двор» и «1984». «Я был в литературном собрании; вдруг кто-то вошел и сказал: „Умер Оруэлл“. И в наступившем молчании меня пронзила мысль: отныне этот прямой, добрый и яростный человек станет одним из самых властных мифов XX века».
Предсказание сбылось — довольно скоро, и даже больше, чем на сто процентов. Фигура Оруэлла оказалась окружена мифами настолько плотно, что о писателе можно сморозить любую ерунду, и она покажется правдой. Другое дело, что справедливо и обратное. То, что представляется плодом чрезмерной фантазии, внезапно оказывается реальностью. Словом, налицо настоящее двоемыслие. Прямо как в романе «1984». «Свобода — это рабство, Война — это мир, Невежество — сила».
1. Оруэлл с почтением относился к Гитлеру
Как ни странно, скорее да, чем нет. В 1940 г. писатель опубликовал рецензию на книгу Адольфа Гитлера «Майн Кампф». В частности, можно отметить вот такие его слова: «Я готов публично заявить, что никогда не был способен испытывать неприязнь к Гитлеру. С тех пор как он пришел к власти, я понял, что, конечно, убил бы его, если бы получил такую возможность, но лично к нему вражды не испытываю. В нем явно есть нечто глубоко привлекательное. У него трагическое, несчастное, как у собаки, выражение лица, лицо человека, страдающего от невыносимых несправедливостей. Это, лишь более мужественное, выражение лица распятого Христа, столь часто встречающееся на картинах. Он мученик, жертва, Прометей, прикованный к скале, идущий на смерть герой, который бьется одной рукой в последнем неравном бою. Если бы ему надо было убить мышь, он сумел бы создать впечатление, что это дракон. Чувствуется, что, подобно Наполеону, он бросает вызов судьбе, обречен на поражение, и все же почему-то достоин победы. Притягательность такого образа велика...».
2. Оруэлл в некоторых вопросах был согласен с Лениным
И снова — скорее, да. Особенно красиво выглядит сравнение двух цитат. Вот знаменитая ленинская по поводу интеллигенции: «Интеллигентики, пособники буржуазии и лакеи капитала мнят себя мозгом нации. На деле это не мозг, а говно».
А вот что думал об этой социальной прослойке Джордж Оруэлл: «Тоталитарная идея живёт в сознании интеллектуалов везде. В отличие от простых людей, интеллектуалы амбициозны и фанатичны, считают себя вправе навязывать свои идеи миру. Если они служат идеологии, то в большинстве своем готовы к диктаторским методам, тайной полиции, систематической фальсификации. Если дело дойдёт до края, то интеллигенция почти вся перейдёт к фашизму».
3. Оруэлл был убеждённым атеистом
Отчасти. Во-первых, вспомним его фразу: «Озлобленный атеист не столько не верит в Бога, сколько испытывает к нему неприязнь». А во-вторых, есть как минимум два эпизода, которые доказывают, что в некоторые сверхъестественные силы Оруэлл всё-таки верил.
Скажем, будучи учеником Итонского колледжа, он испытал все прелести частных привилегированных учебных заведений. Например, чудовищную дедовщину, стукачество и общее моральное свинство. Чтобы отомстить за издевательства старших учеников, он со своим одноклассником сделал куклу вуду и тыкал в неё булавками. После этих манипуляций один из его недругов сломал ногу, а спустя несколько лет умер от рака.
Несколько позже, поступив на службу в колониальную полицию Бирмы, Оруэлл нанёс на костяшки пальцев татуировку — синие круги и кольца. Которые, согласно местным верованиям, спасали от укусов змей и от пули. Сработало наполовину. Змеи его и впрямь не трогали. Но в 1936 г. писатель отправился в Испанию, чтобы воевать в тамошней гражданской войне на стороне социалистов. Там, на Арагонском фронте, в сражении под Уэской, его нашла пуля фашистского снайпера. Оруэлл был ранен в горло и всерьёз опасался, что больше не сможет говорить.
4. Его роман «1984» — образец антиутопии
Совсем не так. Кое-что он почерпнул из романа «О, дивный новый мир» Олдоса Хаксли. Который, кстати, был его преподавателем в Итоне. Но был ещё один источник, откуда Оруэлл не просто почерпнул, а напрямую и помногу заимствовал. Это русский писатель Евгений Замятин и его роман «Мы», созданный за 28 лет до «главного произведения» Оруэлла и за 12 лет до антиутопии Хаксли.
Кстати, сам Оруэлл Замятиным восхищался и даже написал на его роман хвалебную рецензию. «В мои руки наконец-то попала книга Замятина „Мы“, о существовании которой я слышал еще несколько лет тому назад и которая представляет собой любопытный литературный феномен нашего книгосжигательского века. Цель Замятина, видимо, не изобразить конкретную страну, а показать, чем нам всем грозит машинная цивилизация. Его книга — исследование сущности Машины, джинна, которого человек бездумно выпустил из бутылки и не может загнать назад. Раскрытие иррациональной стороны тоталитаризма — жертвенности, жестокости как самоцели, обожания Вождя, наделенного божественными чертами, — ставит книгу Замятина выше книги Хаксли. Такая книга будет достойна внимания, когда появится ее английское издание».
5. Оруэлл бежал от людей и цивилизации
Формально — да. Бросил всё, уехал на остров Джура, завёл огород и несколько животных, плюс — перевёз туда козу Мюриэль, воспетую в повести «Скотный двор». До ближайшего магазина и до пристани от его дома было где-то 25 км. Предпочитал свечи электричеству, отапливал дом углём, сам делал мебель, в том числе дико неудобный стул, которым, впрочем, гордился. Всё так. Но связи с цивилизацией, и особенно с книжным бизнесом Оруэлл не терял.
Причём до такой степени, что фактически разменивал своё здоровье на работу. Буквально расплачивался собой за возможность сдать в срок свой знаменитый роман «1984». Зная, что болен туберкулёзом и будучи уже не в силах ходить, писатель заканчивает роман, взбадривая себя ураганным количеством кофе, чая и крепчайших самокруток. И всё это ради того, чтобы издатель блеснул фразой: «Это хороший товар. Если мы не продадим хотя бы 15 тысяч экземпляров, нас нужно будет пристрелить».