Народная артистка России, лауреат национальной театральной премии «Золотая маска», известная балерина и дочь легендарного танцовщика Большого театра Мариса Лиепы Илзе Лиепа рассказала, чем живёт сегодня.
«Поворачиваюсь — и бегу!»
Ольга Шаблинская, «АиФ»: — Илзе, ваш отец Марис Лиепа человек-легенда. Но для вас с братом Андрисом он был просто папой. Вам он каким больше запомнился — легендарным танцовщиком или главой семьи?
Илзе Лиепа: — Иногда отец — а ведь он, артист балета, очень следил за своим питанием — брал нас с братом, мы шли пешком с улицы Неждановой, переходили по подземному переходу к памятнику Юрию Долгорукому и... Мы с Андрисом уже знали, куда папа нас ведёт! Потому что в доме с правой стороны от памятника был подвальчик, там продавали пончики, посыпанные сахарной пудрой... Мы шли домой с большим пакетом и ели прямо по дороге эти пончики — это было огромное счастье.
— А сейчас, когда видите киоски с пончиками, вы...
— Сейчас я бегу от пончиков, как только увижу! Поворачиваюсь — и бегу! (Смеётся.)
— Вы всегда были очень стройной. Неужели опасно съесть одну вкусняшку?
— Очень опасно, очень! Что вы! Я и подростком их не очень-то себе позволяла.
— Кстати, а когда вы почувствовали, что «балет — это моё»?
— Любовь к этому труду пришла ко мне лет в 12. А потом уже никогда не возникало сомнений в сделанном выборе.
— Знаете, как-то на репетиции одной прима-балерины я сидела и думала: господи, насколько же это однообразный, тяжёлый труд. Десятки раз повторяется одно и то же движение.
— А это и есть самое интересное в нашей профессии! Бесконечный поиск и оттачивание. Если ты это не полюбил — значит, ты не стал артистом.
— А в чём здесь, простите, кайф? Получается, не выход на сцену и не поклоны перед публикой вас привлекали?
— Нет, конечно. Смысл балетной профессии и занятий в том, чтобы превратить своё тело в податливый инструмент. В этом и есть уникальность балета. Тебе не нужен музыкальный инструмент, который поможет что-то создавать, ты сам становишься этим инструментом. Ты не просто поднимаешь ногу, как получается, или делаешь вращение, прыжок. Твоё тело тебе подвластно, оно делает всё так, как ты хочешь. И когда заданное тобой движение является выражением музыки и образа — это непередаваемое ощущение удовольствия.
— Майя Плисецкая рассказывала, что она в прыжке сломала мизинец об партнёра, но не прекратила танцевать и стала крутить фуэте. И только за кулисами поняла, что мизинец чуть ли не на одной коже держится.
— Если есть любовь к этой профессии, то есть и ответственность. И каждый раз в балете ты должен взять планку. Это как у спортсменов. Если ты приехал на Олимпийские игры и, разминаясь, перед тем как взять высоту, подвернул ногу, то всё равно попытаешься прыгнуть, когда начнётся состязание. Я не знаю спортсмена, которому бы не были знакомы спазм или боль. Это, знаете, как натасканная собака. Если вцепляется, то разжать её челюсти невозможно. В спорте и балете то же самое: профессиональный инстинкт срабатывает абсолютно у всех.
Я много раз танцевала с переломанными пальцами, сломанными лодыжками, на уколах — как угодно.
«Не могла не танцевать»
— Неужели не страшно нажить себе проблемы со здоровьем?
— Подсознание, конечно, говорит, что надо бы остановиться, что легче было бы посидеть дома. Но...
Как-то я приехала на гастроли в Лондон с проектом Андриса Лиепы «Русские сезоны XXI века». Было время Олимпиады, уже начались неприятные политические выпады в адрес нашей страны, были протесты. Когда выступал один наш очень известный оркестр, ему устроили обструкцию. Так что выходить на сцену было очень волнительно.
Буквально за 2 недели до гастролей я сломала мизинец и еле ходила. Когда приехала, в Лондоне было очень жарко; единственная обувь, которую я могла тогда надеть, — это угги, правда, не меховые, а вязаные.
А у нас 7 дней выступлений, каждый день спектакли, три программы, и в каждой у меня ведущая роль: «Болеро», «Шахерезада» и «Синий бог» с Николаем Цискаридзе. В общем, не могу не танцевать, иначе подведу Андриса.
Я даже не задумывалась, выходить ли на сцену.
У меня был прекрасный массажист в Москве, который научил меня накладывать тейпы — специальные пластыри. Я тейпировала ногу, делала укол и выходила на сцену. Утром надо было танцевать генеральную репетицию для прессы — в гриме, в костюме, в полную силу, а вечером давать спектакль на публике. И так, преодолевая себя, станцевала все спектакли. Наш проект тогда принимали невероятно! В то непростое политическое время английская публика стоя скандировала «Браво!». Это был триумф. Зрители говорили: «Ну, русские! Вы просто взяли Лондон боем. Вы по-прежнему недосягаемы в балете». Искусство действительно может сделать иногда даже больше, чем политика. Потому что оно идёт от сердца к сердцу — и балет, кстати, не нуждается в переводе, поэтому у него так же, как и у музыки, такое мощное воздействие.
— Илзе, а как у вас обстоят дела сегодня? У многих артистов в эти месяцы отменились гастроли, упали доходы.
— Во-первых, я работаю над новой версией своей книги «Метод Лиепа». Во-вторых, активно занимаюсь и развиваю Русскую национальную балетную школу Илзе Лиепа. У нас несколько школ в Москве и одна в Петербурге.
Во время самоизоляции мы открыли онлайн-школу, сейчас идут курсы «Лето балета» и набор на сентябрь. У нас появились даже международные группы. Оказывается, это возможно — преподавать балет онлайн, когда у тебя есть концепция и слаженная команда (я имею в виду моего партнёра и подругу Марию Субботовскую). Нашей школе в этом году 19 лет, это уже срок.
Конечно, очень жаль, что не состоялся проект нашего фонда — гала-спектакль Национальной премии детского и юношеского танца «Весна священная» на сцене Большого театра. 5 апреля мы должны были показать «Сказ о том, как Матвей огненное лихо одолел». Когда грянула пандемия, мы были поражены: это же абсолютно про сегодняшний день, про беду, которая объяла всё человечество! Некое огненное лихо сожгло землю. В борьбе с этим лихом у героя погибает отец. Наш Матвей обходит землю, чтобы найти лихо и победить. Это история о том, что героями не рождаются, ими становятся. Тема потрясающая! Я очень надеюсь, что мы этот спектакль покажем.
— Илзе, вы стали мамой в 46 лет. А собственной-то дочери Надежде успеваете внимание уделить при всей своей занятости?
— Вся моя жизнь строится вокруг неё. В этом смысле самоизоляция была прекрасным временем, когда мы с дочкой всё делали вместе. И занимались балетом, иногда подключая онлайн нашего педагога, делали домашние задания. И смотрели хорошие фильмы и музыкальные программы по «Культуре», и готовили, пекли диетические пироги со стевией, конечно, — природным заменителем сахара. В этом смысле мы используем советы иммунодиетолога.
Надя, кстати, тоже ученица нашей школы. Это зачастую очень помогает мне в формировании генеральной линии. Я задаю себе очень простой вопрос: я бы хотела, чтобы этим занимался мой ребёнок? Если да, тогда отлично, тогда это подходит.