Андрей Соколов, кажется, никогда не жаловался на отсутствие работы в кино: в 55 лет у него более 70 ролей и три режиссёрских работы. Он играет в «Ленкоме», участвует в антрепризах, сам ставит спектакли. Выпустил книгу стихов и роман, открыл юридическую фирму и турагентство. Но... Что бы он ни делал, видимо, до конца жизни его фамилия будет ассоциироваться в первую очередь с картиной покойного Василия Пичула «Маленькая Вера». Даром что в роли однофамильца Соколова артист снялся после первого курса Щукинского училища. В 1988 году.
Татьяна Уланова, АиФ.ru: «Да, этот фильм стал моей визитной карточкой и остаётся таковой по сей день, — с вызовом говорите вы. — Ну и что?»...
Андрей Соколов: Думаю, когда Аль Пачино напоминают, что он снялся в «Крёстном отце», артисту приятно.
Хорошее сравнение!
— А что такого? У каждого актёра есть роль, за которую его полюбили зрители. У меня это «Маленькая Вера». И слава богу, что так. Если говоря «Соколов», люди подразумевают «Маленькую Веру», значит, роль удалась. Значит, фильм получился. К тому же, это была, наверное, последняя картина, которую посмотрело едва ли не всё население страны. Потом наш прокат рухнул.
— В то время фильм произвёл эффект разорвавшейся бомбы. Молодые смотрели его по нескольку раз, пожилые плевались из-за откровенных постельных сцен. Как реагировали ваши родители?
— Матушка долго переживала. Никак не могла смириться с эротикой. «Всё хорошо, — говорила. — Если б только вырезали эти сцены...». Но из песни слов не выкинешь. А вот отец весь фильм воспринял спокойно, он по характеру более сдержанный, чем мама.
— Можно себе представить, как она переживала, когда в фильмах вас убивали или калечили.
— Я всегда успокаивал её тем, что для актёра это хорошая примета: чем больше тебя в кино убивают, тем дольше будешь жить на свете. Если калечился на съёмках, маме никогда не говорил. Например, поехал в Питер на съёмки, что-то случилось — попал в больницу. Звоню домой: «Я ещё в Питере...». Маму надо беречь. Зачем ей знать про мои неприятности?
Хотелось читать английских авторов в подлиннике
— Андрей, кроме актёрского образования у вас ещё три высших: режиссёрское, иностранные языки и МАТИ. Но, простите, если приобретённые знания не работают, тогда зачем они?
— Во-первых, иняз — это всего лишь двухгодичные курсы, полноценным высшим образованием их вряд ли можно назвать. Во-вторых, я делал то, что интересно, и сейчас не должен ни перед кем оправдываться. Мне хотелось читать английских авторов в подлиннике — я и читал.
— Почему после школы вы выбрали авиационный, а не пошли сразу в театральное? Шесть лет в техническом вузе оказались выброшенными из жизни.
— Да что вы! Всё идёт в жизненную копилку, просто так ничего не бывает. В МАТИ, например, была военная кафедра, где меня научили дисциплине и собранности. К слову, очень многие мои сокурсники работают сейчас не по профессии. Это ведь ничего не значит! Кадры в МАТИ готовили хорошие. Я, например, со знанием английского сразу после института мог стать начальником отдела. А это, как ни крути, — 140 рублей, приличные по тем временам деньги.
— Тем не менее, вы не стали начальником отдела, променяв 140 рублей на нищую студенческую жизнь в «Щуке».
— Да, при этом я никогда не бедствовал. У меня всегда была повышенная Ленинская стипендия, Щукинское окончил с красным дипломом, всё время подрабатывал. В МАТИ — лаборантом, вахтёром. Учась в «Щуке», в агиттеатре «МОМ» при Энергетическом институте преподавал сцендвижение и даже — имел такую наглость — делился зачатками актёрского мастерства.
— Теперь как инженер-механик уже вряд ли на что-то способны?
— Обижаете! Я, между прочим, сам сконструировал загородный дом и перевёз туда матушку. Придумал, вычертил, а ребята-строители под моим чутким руководством воплотили проект в жизнь. Так что 6 лет в МАТИ не были выброшены, зря вы так... Тем более что жизнь в институте была просто захватывающей. Случалось, что завтракали в Москве, обедали в Тбилиси, а ужинали в Ереване.
За 150 рублей покупали джинсы, за 180 — продавали
— Это названия московских ресторанов?
— Это названия городов. У нас была замечательная компания трёх друзей — хунта. Мы легко пропускали семинары и лекции, учась, как все студенты, только во время сессии. Выпивали, разбивали стёкла, ломали столы. И всё весело, с удовольствием. Одними из первых стали заниматься коммерцией. «Берёзки» помните? Добывали заветные чеки, на полтора (150 рублей) покупали джинсы, а потом за 1,8 (180 р.) продавали. Постоянно путешествовали. Разрабатывали маршруты — по Кавказу или Прибалтике — садились в мои «Жигули» 11 модели и... Только нас и видели! Приключений во время поездок была масса! Однажды под Псковом заехали в такую глушь, в такие непроходимые дебри, что «жигулёнок» пришлось вытаскивать трактором. Тракторист был в дупель пьян, видно, не разобрал с бодуна, что у него на прицепе легковушка, и дёрнул что было мочи. Как бампер не оторвал, до сих пор удивляюсь. Всякое было! И ночевали в машине, и ломались на дороге... Там же, в МАТИ, я увлёкся гонками, участвовал в соревнованиях. Однажды мы с напарником Андрюхой даже заняли третье место в Москве. Были, конечно, и неприятные моменты. Как-то, перевернувшись, оказались зажатыми в машине: нас потом автогеном вываривали. Но это издержки гоночной профессии, слава богу, руки-ноги целы. Опаснее с парашютом прыгать. У меня, например, он дважды не раскрывался. Один раз я был с инструктором, пришлось спускаться на его аппарате, второй раз — на своём запасном. К счастью, мне везёт, тьфу-тьфу. А вот мой приятель ноги поломал, когда у него «дуб» не раскрылся.
— С такой занятостью в самом деле не до учёбы...
— Нет, в молодости всё успеваешь. Два курса отучился нормально. А на третьем понял, что занимаюсь не своим делом — появилось огромное желание перейти в театральное, учёба в МАТИ стала по боку. Но родители настояли, чтобы я получил «нормальное образование». Пришлось подчиниться. Тем более что тогда мне самому не хватало решимости поменять профессию, изменить жизнь.
— Мечтающие об актёрской карьере обычно в детстве начинают заниматься в театральных кружках, играть в школьных спектаклях. В вашей биографии таких фактов нет.
— В школьных постановках не участвовал. Но бывал на них и уже тогда отчётливо осознавал, что могу сыграть, по крайней мере, не хуже. Классе в десятом стал посещать дипломные спектакли в «Щуке». И параллельно лет с 13 подрабатывал сантехником.
— Как это?
— Да очень просто. В УПК получил специальность и на каникулах работал. Иногда и в выходные перепадала халтурка. Вместе со взрослыми строил котельные, варил компенсаторы. В то время как инженеры получали 120 рублей в месяц, мне, юнцу, выписывали 300-400. И это ещё меня как ребёнка, конечно же, обманывали. Часть тратил на себя. Видеомагнитофон, например, купил у фарцовщиков. ВМ-12, кажется, назывался.
Развод для родителей был болезненным
— Неужели была необходимость в ваших подработках? Так бедно жили?
— Жили средне, как большая часть советских семей. Просто в тот момент как раз родители разошлись, и я понял, что теперь несу ответственность не только за себя, но и за матушку. 13 лет — возраст сложный, переломный, но, как ни странно, мне не требовались никакие объяснения. Я видел, что у отца началась другая жизнь.
— Сейчас вы понимаете, почему родительский брак распался?
— Они встретились уже довольно взрослыми людьми, поженились, когда обоим было за 25. Отношения были очень страстными, отец по своей сути завоеватель. Когда познакомились, никто из мужчин уже не мог к матушке даже подойти. Папа не подпускал. Было бы ружьё — наверное, отстреливал бы конкурентов. Детство моё прошло на улице Димитрова, в районе Якиманки, в деревянном жилом доме и детском саду, которые давно снесли. Теперь там банк, «Президент-отель»... Мне сложно говорить о родителях... Мама больше не вышла замуж, а у отца появилась вторая семья, родился ещё один сын... Они с матерью слишком разные. И рано или поздно всё равно расстались бы. Очень редко бывает, чтобы люди прожили в одном браке всю жизнь. Скорее, это исключение из правил. Хотя и я, когда женился, думал, что это раз и навсегда. Но семью только создать просто, сохранить её — это большой труд и ежедневный компромисс.
— После развода мама не запрещала вам общаться с отцом?
— Слава богу, нет. Хотя расставание для обоих родителей было очень болезненным. Уйдя от нас, отец старался помогать и в то же время давал возможность заработать мне. Например, поехал строить БАМ и летом вызывал меня. Красота там сумасшедшая! Ходишь по сопкам, а ощущение — будто плаваешь по облакам. Словами это трудно описать. Но уезжать оттуда очень тяжело: природа не отпускает. Хотя и холодно, и мух миллион, и кислорода не хватает. Но чуть-чуть коньячку — и нормально... На самом деле, привлекала больше не романтика, а деньги. Там ведь очень прилично платили. Я наравне со взрослыми проводил сантехнику в домах. И сейчас, если в квартире прорвёт трубу, надеюсь, смогу починить сам. Кстати, об отношениях родителей после развода... Они были единодушны в том, чтобы я поступал в МАТИ. Можно даже сказать, что это был их выбор, а не мой. Другое дело, что когда я первый раз провалился, самолюбие заело меня, и осенью уже сам пошёл зарабатывать деньги на репетиторов, а на следующий год поступил исключительно благодаря своим знаниям.
— А в школе хорошо учились?
— Окончил с одной тройкой, да и та случилась из-за личных отношений с педагогом. Я очень рано начал не только читать, но и сочинять стихи. Мама прививала мне любовь к поэзии, стремилась к тому, чтобы я, по крайней мере, мог отличить Пушкина от Есенина. И так мне понравилось читать, что вечером, когда нужно было ложиться спать, я залезал под одеяло с книжкой и фонариком... А вот поведение в школе у меня, признаться, хромало. Обычно это было так: за первую четверть — «неуд», за вторую — «неуд», за третью — «уд», за четвёртую — «примерное». И за год выводили «примерное»... Недавно, просматривая школьный дневник, наткнулся на такую запись: «Избил трёх мальчиков». Только не спрашивайте, за что, — понятно, не помню. В другой раз (я был радистом, обслуживал все школьные вечера) мы с приятелем сотворили что-то страшное в радиорубке, и аппаратуре на какое-то время пришёл «ёк»...
— И курили, наверное, как водится, в туалете?
— Ха! В туалете! Вы знаете, когда я впервые сигарету в руки взял? В пять лет! Заметив, что внук интересуется, дедушка спросил: «Хочешь покурить? Кури!». И дал мне «Беломор». Я попытался затянуться, как взрослый, а перед глазами всё поплыло. С тех пор лет до 25 я видеть не мог сигареты. Потом, правда, закурил, но много лет назад бросил.
Сходите на охоту — тогда и поговорим
— Здоровый образ жизни решили вести?
— Лучшая позиция — это не нарываться на неприятности.
— Как же узнать, где тебя ждёт засада?
— Я не всегда это знаю, но иногда чувствую. В жизни вообще особо расслабляться не стоит. Всё время надо быть начеку. Проще говоря, переходя улицу, посмотри на светофор...
— Как большинство артистов, вы суеверны?
— Тяжело быть суеверным, если родился 13 числа.
— Хотя бы не в пятницу?
— В понедельник... Впрочем, вот уже много лет я не отмечаю день рождения. Бывали случаи: уже и столы накрыты, и гости приглашены, а из-за работы приходится всё отменять.
— И с охотой так бывает?
— Конечно. Если труба зовёт, тут уж не до уток... Но если выдаётся два свободных дня, с удовольствием уезжаю из Москвы. У друзей под Рязанью симпатичный домик, там и проводим время. У меня несколько ружей, в том числе шестизарядное Benelli (знаменитая итальянская марка, — Ред.). Как-то купил себе на день рождения. Как у многих охотников, есть и карабин. Самой большой моей добычей был лось. Случалось, машина тонула в болоте, так что вылезать приходилось через верх, и танк мы с друзьями однажды засадили... Но об этом захватывающих баек не ждите, интереснее Тургенева всё равно не расскажу, так что лучше перечитайте «Записки охотника». Вы ведь на охоте наверняка ни разу не были? Ну вот... А это не просто нормальный мужской инстинкт — это состояние души. Так что не обессудьте. Сходите на охоту — тогда и поговорим...