Иван Ургант: «Чёрный перстень остроумия выдал бы Жванецкому с Ширвиндтом»

Сегодня на телевидении программы живут один-два сезона, а потом поминай как звали... На днях вышел 300-й выпуск шоу «Вечерний Ургант» на Первом канале. За счёт чего второй год держится этот проект?

   

   

За ответами на этот и другие вопросы мы обратились к ведущему Ивану Урганту, который 16 апреля празднует и свой день рождения, и день рождения шоу.

Иван Ургант: Мне кажется, формат вечернего шоу, придуманный американским телеведущим Джонни Карсоном в 60-е годы, долгоиграющий. Зрителям всегда будет хотеться чего-то хорошего и весёлого перед сном. И до нас были попытки создать нечто подобное на российском телевидении, в частности «Добрый вечер» Игоря Угольникова. Но там, как мне кажется, просто не хватало гостей. Сейчас людей, которые могли бы украсить собой эфир, стало много. Разрастается...

Владимир Полупанов, «АиФ»: ...география?

Иван Ургант: Это география нашей страны разрастается. А я имею в виду, что увеличивается количество знаменитостей не только в Голливуде, но и в нашей стране.

— Вопрос от читателя: «Почему умные программы (я имею в виду прежде всего «Вечерний Ургант», «Познер», «Политика», «Что? Где? Когда?») идут так поздно?»

— В общем-то я этот ряд так себе и представлял. «Ургант», «Познер», «Политика» и «Что? Где? Когда?» — четыре коня, на которых несётся экипаж интеллекта по снежной равнине телеэфира. Я абсолютно убеждён, что наше шоу должно выходить в то время, в которое выходит. Так не только у нас — так во всём мире. Мы последняя программа в сутки, которую показывает Первый канал. А после нас...

   

   

— ...хоть потоп?

— ...идут новости и «Познер». Хотя Всемирный потоп в случае с Познером гораздо уместнее. Ведь мы говорим о вещах, которые он помнит прекрасно, а для нас это уже история.

— Вы как-то пошутили: «Со шведского моя фамилия переводится как «ручной мяч», с норвежского — «затупившийся гарпун», с ирландского — «семилистный клевер», а с португальского — как «раскаявшийся священник». Кем вы себя в большей степени ощущаете?

— Ручным мячом, поскольку мне ближе Швеция. Я люблю эту страну, хотя был в ней всего один раз. Но обязательно буду второй!

— В чьих руках вы мяч?

— Главное — не в чьих. Важно, чьи руки вставляют насос и этот мяч подкачивают, потому что самому мячу важно быть в хорошем тонусе, чтобы легче от этих рук отскакивать.

Рубикон не пройден

— Наличие слов типа «попа» и других в шутке является ли для вас «усмешнителем»?

— Нет. Я знаю совсем немного примеров, когда сильные, х­лёсткие, любимые народом слова делали шутку более смешной. Это большое умение, и им владеют немногие. Моя бабушка владеет им в совершенстве. И, поскольку эти слова многое теряют, когда печатаются в газете, я не буду приводить примеры и цитировать свою бабушку.

— А вообще смешного в жизни становится больше или меньше?

— Смешное всегда присут­ствует в жизни, просто часто его вытесняют другие вещи. Мы начинаем переживать, бояться, тревожиться. А это те самые состояния, которые можно вылечить смехом. Иногда слышишь вокруг: «Ну всё! Но вот после этого — всё! Рубикон пройден, дальше некуда». Во-первых, судя по «горячим» новостям, рубикон совсем не пройден. И это далеко не «всё». А во-вторых, как показывает наша история, в самые тяжёлые и сложные времена творчество наполнялось юмором. С ним жизнь становится легче.

— Дело Сердюкова и Васильевой — это из области смешного?

— Ну, не без этого... Это вообще очень захватывающий сюжет. История любви и страсти с погонями, приключениями, дорогими образцами изобразительного искусства. Не лишённая поэзии. Многограннейший и сложнейший клубок, распутать который неспособна никакая амнистия.

— Вопрос от читателя: «Почему за украденную курицу у нас сажают, а за украденные миллионы обычно оправдывают?»

— Какие прекрасные вопросы задают ваши читатели! И мы себе часто их тоже задаём. Просто курица одна, а миллионов — их вон сколько, бери не хочу!.. Я не мог себе представить, что в Москве могут быть платные парковки и все ими будут пользоваться по-настоящему, без дураков. Только первое время люди стыдливо прикрывали номера своих «бентли» и «майбахов» газетками. А сейчас все платят. И если люди свыклись с этой мыслью, то, наверное, рано или поздно они свыкнутся и с мыслью, что закон должен быть един для всех.

Свежие лица

— Во время Олимпиады к вам приходили спортсмены. Скажите, многие ли из тех, кто был у вас в гостях, находились под допингом?

— Самое сложное в той ситуации было вовремя и незаметно собрать мочу, чтобы понять, под допингом находится спортсмен или нет. Спортсмены — это люди в хорошей физической форме, крайне собранные и пребывающие в хорошем тонусе. Так что в условиях Сочи сделать это было практически невозможно. Олимпиада была для всех нас праздником! Со спортсменами оказалось очень легко общаться. У всех олимпийских выпусков нашей программы были высокие рейтинги. Это означает, что людям интересно смотреть не только на классический набор знаменитостей (поп-звёзд и киноактёров), но и на свежие, совершенно н­еожиданные лица. Всем этим людям я хочу сказать большое спасибо, во-первых, за то, что они приняли участие в нашей программе, ну и уже в-десятых, за золотые медали.

— Через вас проходят люди разных профессий — даже порноактрисы (имею в виду Сашу Грей). По-вашему, то, чем человек занимается, влияет на его остроумие?

— Скорее остроумие влияет на то, чем занимается человек. И Саша Грей не самый яркий пример.

— Детский вопрос. Александр Гудков привёз вам из Стамбула синий перстень остроумия. Кто, по-вашему, достоин чёрного — самого сильного?

— Чёрный перстень остро­умия я бы выдал Жванецкому с Ширвиндтом, чтобы они их носили, а мы, вялые про­должатели, сгибаясь в три погибели, целовали на их руках эти тусклые камни. Кстати, 80 лет и Ширвиндту, и Жванецкому!

— И Познеру!

— Ну, эти руки я готов ц­еловать и без перстней... В этом смысле я становлюсь очень похож на Николая Баскова.