Популярный российский музыкант Андрей Лысиков, более известный под псевдонимом Дельфин, на протяжении почти двух десятилетий является одним из самых интересных и значимых представителей российской музыкальной сцены. В качестве хедлайнера он традиционно согласился выступить на фестивале Kubana, который в этом году впервые пройдёт в Риге с 6 по 9 августа.
Дельфин рассказал АиФ.ru о том, почему российские фестивали переезжают с места на место, как с годами изменилось его творчество и нужно ли слушать современную музыку.
Елена Дудник, АиФ.ru: Ты далеко не в первый раз выступаешь на Kubana. Чем тебя привлекает этот фестиваль?
Дельфин: Это одно из немногих мероприятий, которое хорошо организовано. На Kubana у нас никогда не возникало ни технических, ни бытовых проблем. Это очень приятно, потому что только так можно сосредоточиться на главном.
— Kubana в этом году могла и не состояться, но организаторы нашли выход и переехали из Краснодарского края в Ригу. Как, по-твоему, новое место и история возрождения отразятся на самом фестивале?
— В этом году многие фестивали изменили своё постоянное место прописки. Например, «Новая волна», наоборот, переехала из Латвии в Россию. Что ты думаешь об этой «эпохе перемен»?
— Всё, что ни происходит, происходит к лучшему. Обстоятельства заставляют фестивали передвигаться с места на место, ища оптимальные возможности для их проведения. И это нормально. Главное, чтобы у людей, которые делают такие мероприятия, хватало сил продолжать этим заниматься.
— Ты один из музыкантов 90-х годов, которого с большим удовольствием слушают и сегодня. Как ты считаешь, почему за это время в России не появилось новых кумиров?
— Я думаю, что 90-е — это было последнее время для информирования основного круга слушателей путём телевидения. Оно создавало эти легенды. Сейчас же очень много информации приходит из интернета. Люди ищут музыку только для себя, именно то, что хотят услышать. Понятия рок-звезды или какого-то очень популярного исполнителя очень сильно размылись. Таких людей остались единицы, и я думаю, что в будущем их больше не станет.
— Существует мнение, что люди в 30–35 лет перестают слушать новую музыку. Ты с этим согласен?
— К сожалению, это так. Хорошо, если они радио ещё слушают, а многие вообще перестают интересоваться музыкой. В основном, они пользуются своими первыми музыкальными впечатлениями и продолжают слушать то, что им понравилось в возрасте 18–25 лет.
— Почему же так происходит?
— С возрастом сложно пережить точно такую же по остроте восприятия эмоцию, которую переживаешь в 18 лет. Когда ты слушаешь музыку в юном возрасте, то думаешь, что открываешь для себя что-то новое, чего до тебя никто не знал.
На мой взгляд, важно в какой-то степени заставить себя переломить нежелание слушать что-то новое и постараться включиться в то интересное, что сейчас происходит. Если это сделать, то эффект будет отличный: можно получить кучу удовольствия от современной музыки.
— А какими современными исполнителями интересуешься ты?
— Я стараюсь охватить как можно большее музыкальное пространство. Интересуюсь многим, начиная от классической музыки и заканчивая танцевальной. Очень много сейчас встречается интересных музыкантов, людей, которые пытаются совершенно по-новому переосмысливать звучание. Здорово, что наше время даёт человеку возможность сильно и глубоко экспериментировать с музыкой, со звуком, с подачей. И таких людей очень много.
— С момента выхода твоего первого альбома прошло уже много времени. Ты можешь описать, как с годами изменилась твоя музыка?
— В первую очередь, она стала более качественной, она стала более продуманной, рассудительной и взвешенной. Самое главное её достоинство — что она отражает то, каким я являюсь на данный момент. Я не хочу и не могу казаться лучше или хуже.
— Расскажи, а как за это время изменились твои слушатели?
— Кто-то вообще перестал слушать музыку, кто-то повзрослел, кому-то перестало нравиться, а кто-то перестал понимать, что мы делаем. Но ещё лучше, что появились совсем другие люди, которые разделяют наши убеждения. Иногда они открывают для себя нашу ретроспективу и понимают, с чего всё начиналось. От этого им ещё больше нравится то, что мы делаем сейчас.
— Многие говорят, что нынешняя молодёжь — это потерянное поколение. Что ты об этом думаешь?
— Мне кажется, что эту фразу говорят обо всех поколениях без исключения. Скорее, надо смотреть, из чьих уст она звучит.
— А как ты можешь описать нынешнюю молодёжь?
— Мне кажется, что никаких суперкардинальных отличий от того, что было со мной в это время, нет. Просто меняется среда существования, а молодёжь всегда останется молодёжью и всегда будет делать то, что ей свойственно. В зависимости от времени и ситуации, в большей или меньшей степени протестовать или, наоборот, бороться за мир. Но она всегда будет активной.
— Твоя музыка считается одной из самых депрессивных на отечественной сцене. Считаешь ли ты, что депрессия — это нормальное состояние для человека?
— Да, нормальное состояние, если мы не говорим о какой-то патологии. В такой ситуации рождаются какие-то мысли, которые способны тебя толкать в будущее, в хорошем смысле этого слова. Только благодаря таким моментам собственного осознания и понимания человек способен двигаться и развиваться.
— А в каком настроении чаще всего пребываешь ты?
— Это зависит от того, чем я занят в данный период времени. Если мы над чем-то работаем, то, скорее всего, я погружён и могу раздражаться на какие-то отвлекающие бытовые вопросы. Но, когда есть моменты отдыха, я стараюсь действительно отдыхать, а не продолжать о чём-то размышлять.
— Дельфина теперь можно не только послушать, но и почитать: в прошлом году вышел твой первый сборник стихов. Считаешь ли ты себя поэтом?
— До конца — нет. Для меня поэзия — это несколько прикладная ситуация. Я думаю, что настоящий поэт всегда живёт этим и постоянно находится в состоянии какого-то творческого поиска, но я немножко не из этой серии.
— В одном из интервью ты признался, что не очень хорошо разбираешься в поэзии. Это странно для человека, который выпустил свой сборник стихов. Объясни, что ты имел в виду?
— Под этим я имел в виду, что не так много её читаю. Если мы говорим о том, смогу ли я отличить хорошие стихи от плохих, то тогда да. Но я не могу похвастаться знаниями многих поэтов, сказать, что я их многих читал. У меня к этому нет какого-то очень глубокого интереса.
— Сегодня можно говорить о возвращении в искусство некоей цензуры. Как ты считаешь, может ли твоя музыка попасть в опалу?
— Я думаю, что в опалу может попасть любое творчество, без исключения. Люди очень изощрены в искусстве придираться. Мы это всё проходили и знаем. Случиться может всё что угодно. Особенно у нас.