Зрительскую любовь Владимир Гостюхин завоевал еще в советском кино, и сейчас его появление в новых картинах — это своеобразный знак качества. В новом сериале «Катюша» (с 9 мая на канале «Россия») у Владимира Васильевича интересная и значимая роль. Перед стартом проекта актер рассказал aif.ru о своей новой работе и о том, не разучились ли современные режиссеры снимать правдивые и пронзительные фильмы про войну.
Не пустить «клюкву» на экран
Елена Садкова, aif.ru: — Владимир Васильевич, «Катюша» — это про войну? Или все-таки про людей?
Владимир Гостюхин: — Это история про людей. В ней есть и любовь, и драма, и человеческие отношения, и даже детективная интрига. Хотя война, конечно, куда более сурова, чем это показано у нас в фильме. Если же вспоминать военное кино, то для меня эталоном являются «Они сражались за Родину», замечательный «Горячий снег». Такие фильмы можно долго перечислять...
Все-таки советское кино — оно другое. Более настоящее. Я могу эти фильмы смотреть бесконечно, а современные... нет. Вот мне нравится картина «Мы из будущего», первая часть. А во второй уже появилась какая-то «клюква». И «Катюша» наша мне понравилась. В ней нет этой откровенной «клюквы», которая часто бывает в современном кино о войне, как в «Т-34», допустим. Нет подражания каким-то американским стандартам. Мой герой — подполковник, командир батальона, где в основном служат женщины. Они работают с собаками-саперами. Собаки ведь играли на войне огромную роль — подрывали танки, участвовали в разминировании. Кстати, это тоже меня привлекло. Не так много у нас фильмов на эту тему. А ведь собаки были большими помощниками, тружениками войны.
— То есть тут на роль сразу согласились?
— Сразу, как прочитал сценарий. Понравился герой, его характер, его сложная сюжетная линия... Хотя сама история и не совсем то, что я люблю на военную тему. Мне ближе более жесткое, реалистичное кино. Я ведь воспитан на фильме «Восхождение» Ларисы Шепитько и на других своих работах того времени.
— Почему сейчас так редко появляются хорошие фильмы про войну? Чего не хватает, чтобы зрители прониклись, поверили?
— Во-первых, наш кинематограф поставили на американские стандарты. Теперь у нас продюсерское кино, где главный — не режиссер. Хотя и сейчас есть режиссеры, которым предоставлена возможность снимать то, что они хотят и умеют. Во-вторых, в советское время кино снимали те, кто прошел войну: Александр Столпер, Сергей Бондарчук... Это очень важно. Я же от них, от фронтовиков, от своего отца — участника войны, инвалида, перенял отношение к войне, глубоко проникся этой темой. И она всегда была святой! Были, конечно, и тогда слабые картины. Я делю фильмы на три разряда: искусство, кино и киношка. Сейчас, к сожалению, киношка встречается чаще. Очень много стряпают, и я вижу эту стряпню. Времени на подготовку к съемкам мало, график съемок чудовищный. Работа на износ и измор. Не творчество, а каторга. Поэтому кино часто выглядит недоделанным. В фильмах про войну актеры одеты, как будто только из костюмерной вышли — чистенькие, аккуратненькие, как с витрины. Я же всегда слежу, чтобы костюм был зафактурен, времени и обстоятельствам соответствовал.
— Раньше ответственнее относились к деталям?
— Лариса Шепитько четыре года готовилась к «Восхождению»! И когда приступила к съемкам, она абсолютно точно знала, чего хочет. Для нее каждая деталь на втором, на третьем плане имела значение. Сейчас вот показали по телевизору эпизод из «А зори здесь тихие» Станислава Ростоцкого. А ведь он тоже фронтовик. Ну разве можно сравнить новый фильм по этой же книге с глубиной проникновения актрис и актеров у Ростоцкого?! Как играет Мартынов этого героя, этот характер! Потому что было время подготовить себя. К тому же такие режиссеры, как Ростоцкий, просто не позволяли ни малейшей халтуры.
Но есть и молодые режиссеры, которые готовы так работать. Мне понравилось сниматься у Андрея Богатырева в «Красном призраке». Хотя и он не избежал подражания голливудскому подходу, когда герои в финале выходят и встают друг напротив друга. Это какой-то ковбойский вариант. А в остальном мне понравилось, фильм снимался очень жестко, реалистично.
«Нас завалили американским киномусором»
— Сейчас некоторые артисты сбежали из страны, а ведь в каких фильмах играли... Скажите, важно ли быть патриотом, чтобы играть в патриотическом кино?
— Конечно, чтобы глубоко и по-настоящему это делать, надо быть патриотом. Надо все это чувствовать. Сейчас порой вижу: ну бегают мальчики, девочки на экране в костюмах военных, изображают из себя бойцов... Хочется сказать, как Станиславский: «Не верю!». Я же соприкасался с этим временем, видел его в искалеченных после войны людях в Свердловске, у себя на родине. Сколько было этих калек... Война буквально дышала перед моими глазами. И мои родители тоже были участниками этой великой трагедии... Я впитал огромное почтение и уважение к тем людям, к тому времени. Для большинства это и сейчас очень важно. Это всегда доказывал «Бессмертный полк». Как люди шли! Настоящее народное движение. И молодежь, и старики, и ветераны.
А сейчас что порой на площадке происходит? Актер пришел, в телефоне посидел, поболтал, вошел в кадр, сказал какие-то слова. Честно скажу, не убежден, что все актеры у нас патриоты. Может, для кого-то та война вообще ничего не значит... Пофигистов сейчас полно. Эта история у нас, к сожалению, развивалась с 90-х годов — развлекаться, гулять, отдыхать. Тусня, короче говоря.
— Кино — важнейшее из искусств по влиянию на умы?
— Да, американцы с помощью кино весь мир завоевали. Но и наш кинематограф был уникальный! Сколько мы получали призов! Два фильма, где я играю главные роли, получили в Берлине и в Венеции главные призы — один «Золотого медведя» (фильм «Восхождение» Л. Шепитько, 1976), другой — «Золотого льва» («Урга — территория любви» Н. Михалкова, 1991). И это только из моей биографии. А сколько вокруг было прекрасных режиссеров, которые действительно вывели наш кинематограф на высочайший уровень! Герасимов, Бондарчук... Называть можно долго. И актеры подбирались соответствующие, все были личностями. Раньше мы смотрели советские фильмы и воспринимали это как само собой разумеющееся. А сейчас смотришь те картины и думаешь: «Боже мой! Какие же это были бриллианты! Как работают!» Тут недавно попал на «Войну и мир» и не мог оторваться, смотрел, как работают актеры — когда даже в паузе ты понимаешь, о чем они думают. Нам надо возвращаться к тому, что было тогда наработано.
— Сейчас фильму для успеха нужны продвижение, реклама...
— Рекламируют, да. Я всегда стараюсь посмотреть в таком случае. И скажу честно: у меня отношение жесткое. Большинство картин, которые я видел, второй раз смотреть не буду. Все спортивные блокбастеры, которые прошли, выстроены абсолютно по голливудским стандартам. Потому что отучили зрителя от своего кинематографа. Недаром же в 90-е годы нас завалили американским киномусором и воспитали на этих фильмах целые поколения уже — пришел, жуй кукурузу и балдей. Вот такие они сейчас — обалдевшие. А время-то страшное, и на фронте такие ребята сейчас, молодые парни... Там воюют такие, какие были в Отечественную войну...
— А как молодежи, рассекающей на самокатах со стаканчиком смузи, объяснить, что происходит? Свозить их всех туда? Или, может, по-настоящему сильные, честные фильмы снимать, спектакли ставить?
— Конечно, кино, театр... Вот я воспитан на советских фильмах. Пацаны они и есть пацаны... Мы же послевоенное поколение. У нас все игры были про войну. Потом нам показали трофейные фильмы, «Тарзан», например. И мы стали играть в Тарзана: только у нас Тарзан — за мир, а Чита — коммунистка (смеется). Мы играли все время — в Чапаева, в войну, в футбол, в шпионов, в разведчиков. И еще я обожал читать... Это закладывалось с детства. А сейчас — балдеть и развлекаться. Вот они и развлекаются.
— Сейчас май, День Победы. Что для вас значит этот праздник и менялось ли у вас отношение к нему с возрастом? Звучали же предложения не праздновать этот день громко, а просто тихо посидеть в печали.
— Для меня это всегда был святой день. Вообще любимые праздники — это День Победы и Новый год. И на Первое мая было всегда весело. Мы ходили демонстрациями от ГИТИСа, курсы были многонациональные. Все и поют, и танцуют по-своему, пока идем до Красной площади. Весело было очень. А День Победы не может быть печальным. Да, в этот день обязательно надо вспомнить и помянуть всех не доживших, всех погибших. Но это радостный день, мы победили. А вот для них, для Запада, это, конечно, день печали, день грусти. Им радости от нашей Победы мало. А уж как мало радости им будет, когда мы сейчас победим. А мы победим! Потому что все, кто погиб когда-то, сейчас тоже за нас. Это наше небесное воинство. Они рядом с нами.