Елена Зелинская. Больше, чем Гергиев

Художественная правда — школьное понятие, но она узнается  мгновенно, стоит только увидеть  руку  мастера. От него, от Мастера, ждем мы глубины проникновения там, где нас тянут на поверхность обстоятельства. С ним, с его правдой, как с камертоном, сверяем свое видение, его чутью верим там, где потеряли доверие к своему. Поэт в России, как известно, ответчик за правду, писатель — властитель дум и бульваров, а музыкант — носитель истины.

Какую же истину показал нам в новой постановке «Бориса Годунова», взмахнув волшебной палочкой, Валерий Гергиев?    
   

Увертюра.

Поднимается роскошный занавес. На прославленной сцене Мариинского театра — площадь перед станцией метро.  Наши современники: тетеньки с  сумками на колесиках и в лосинах, рабочие в дорожных куртках, дембель с вещмешком за плечами, граждане в куртках, торговки, челночницы. Снуют,  ругаются, спешат, торгуют, дерутся, и, конечно же, поют. Всё-таки опера. «Борис Годунов», между прочим. Справа лежит сброшенный советский герб.

Будут меняться декорации, граждане сорвут символы старого режима и половину жизненного пространства сцены займет сияющий золотом иконостас. Сцена в Думе так похожа на современной парламент, что хочется глазами искать Жириновского. Под скошенным двуглавым орлом развивается действие, много лет назад описанное и предсказанное Пушкиным.

Городская площадь, сцена в таверне — современном  стрип-баре. Везде главное действующее лицо, главная движущая сила — менты. Милиционеры, полицейские, ОМОНовцы. Под музыку Мусоргского они берут взятки,  разгоняют митинги, топчут упавших, обирают, бьют, оттесняют.

Ключевой образ: над сценой, над высокой лестницей возвышается крест. Перед ним стоят в ряд вооруженные омоновцы, словно охраняя его: от кого?

Ключевая сцена: из церкви выходит начальство и двигается мимо цепи ОМОНа, который сдерживает и оттесняет народ. По пустой сцене идет Царь. Ему навстречу поднимается юродивый: джинсы, майка, хайратник  придерживает длинные до плеч волосы.

— Помолись за меня, — просит хипстера  Борис.

— Не могу, — отвечает тот, — Богородица не велит.

Современная жизнь встает перед зрителем во всей печальной простоте. Граждане с плакатами, надпись на стене «народ требует перемен», и тщетно бьется в закрытые двери собора молодой человек, которого считают юродивым.

Затаив дыханье, ждут зрители второй части. В каком образе появятся на сцене поляки? Кто такой на самом деле Гришка Отрепеьев? И будет ли молчать народ?

Но Гергиев безмолвствует.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции

Смотрите также: