Вряд ли можно сказать, что раньше Иэн Сомерхолдер страдал от отсутствия внимания. Когда с десяток лет работаешь профессиональной моделью, рекламируя одежду Calvin Klein, Gucci и Versace в глянцевых журналах, в 17 становишься лицом компании Guess и твое увеличенное изображение (джинсы в обтяжку, рубашка, небрежно расстегнутая на груди, руки в карманах, взгляд запредельно синих глаз, устремленный в манящее, нереально светлое будущее) красуется на тысячах билбордов в витринах, моллах и вдоль бесконечных скоростных трасс, а в 20 начинаешь регулярно сниматься в кино и сериалах, неизбежно привыкаешь к тому, что люди на тебя оборачиваются. Пусть без панибратского оклика (такое имя еще поди запомни!), бессознательно, почти рефлекторно реагируя то ли на нечто смутно знакомое, где-то (вот только где?) виденное, то ли просто на конфетную внешность, которая, может, и сладковата на чей-то вкус, но все равно наводит на мысль о несправедливости мироздания, сумевшего же вот одарить кого-то и идеальными скулами, и широким размахом плеч, и рельефным прессом, в то время как вам достались лишь брыльца, впалая грудь и пивной животик.
Иэн всегда относился к подобным взглядам легко, без раздражения, с известной долей иронии. В конце концов, актер на то и актер, чтобы его узнавали. В начале девяностых, на заре своей модельной карьеры, приезжая в Нью-Йорк, он и сам не раз оглядывался на кумиров своего детства (Дастина Хоффмана, Роберта Редфорда, Шона Пенна), которых, если повезет, можно было встретить на улице или в Центральном парке. Для мальчика, выросшего на ферме в Луизиане, это было равносильно чуду. И мысль о том, что и он когда-нибудь может стать для кого-то таким же чудом, казалась несбыточной, приятно дразнила воображение.
Несмотря на внешние данные и неплохую профессиональную подготовку (он учился в лучших театральных мастерских Нью-Йорка — сначала у Энтони Эйбсона, потом у Уильяма Эспера), его карьеру в кино нельзя назвать особенно успешной. Он снимался много, но ни разу в блокбастере, а роли в сериалах, куда его брали особенно охотно (Иэн появлялся по меньшей мере в шести), оставались, как правило, почти незамеченными. Бриллиантовый дым успеха лишь раз замаячил на горизонте в 2005 году после выхода сериала «Остаться в живых». Пожалуй, это было первое идеальное попадание и в образ, и в роль: Иэн сыграл Буна — красавчика, слегка подпорченного семейными капиталами и воспитанием, но в душе чистого и наивного. В разгар первого сезона, на волне успеха Сомерхолдеру почудилось, что это и есть его счастливый билет в бессмертие. Он начал подумывать о покупке дома на Гавайях, где проходили съемки, но тут продюсеры отвели его в сторону и сообщили печальную весть: в следующей серии его герою предстояло погибнуть.
Известность, доставшуюся ему в наследство от Буна, Иэн, по собственному его выражению, промотал. Сперва снялся в двух коммерческих фильмах (оба провалились в прокате), затем попробовал себя в независимом кино и на сцене — и тоже неудачно. «Сел в лужу», — скажет он мне с обезоруживающей откровенностью во время интервью. По сути, карьеру нужно было начинать заново.
Он и начал. Купил дом на берегу океана (правда, не на Гавайях, а в Калифорнии), обложился книгами по истории искусства и два года посвятил чтению, медитации, йоге и оттачиванию актерского мастерства (на этот раз с голливудским гуру Иваной Чаббак, которую теперь называет своим главным учителем). И похоже, подправил карму. В 2009-м согласился на роль Дэймона Салваторе — жестокого, кровожадного и язвительного вампира в сериале «Дневники вампира». Она-то и вывела его из сумеречной полуизвестности под ослепляющие лучи мировой славы.
По замыслу создателей сериал, в котором два брата-вампира Дэймон и Стефан (Пол Уэсли) соперничают в борьбе за сердце простой смертной девушки Елены (Нины Добрев), был в первую очередь рассчитан на девушек среднего и старшего школьного возраста, поклонниц «Сумерек» и Роберта Паттинсона. Они, как и ожидалось, поделились на иэноманок и пололюбок, организовав в интернете фан-клубы и до хрипоты споря о том, кому из двух братьев Нина подарит первый поцелуй. Но что-то в этой истории (целомудренной и одновременно балансирующей на грани мягкого порно) задело гораздо более широкую аудиторию. Уж не дьявольское ли обаяние героев? В особенности одного из них.
За два с половиной года сериала Иэн успел создать собственный благотворительный фонд в помощь окружающей среде и животным, пустить и развеять пару слухов о своей личной жизни, сняться для скандальной обложки журнала Entertainment Weekly, сообщив об этом в твиттере, где у него около двух миллионов фолловеров: «Да, мама, под простыней на мне действительно ничего нет», облететь пять континентов, пожать (лишь за прошедшее лето) четыре тысячи рук, познакомиться и даже подраться с Димой Биланом (правда, только в клипе «Слепая любовь», в жизни — ничего личного, чисто бизнес) и выпить по роду основной вампирской деятельности несколько ведер человеческой крови.
Когда он появляется в стильном ресторане «Экко» в даунтауне Атланты, где накануне назначил мне интервью и куда приезжает прямо со съемочной площадки, Иэн, кажется, еще и сам не до конца понимает, кто он в данный момент — вампир или человек. За вампира говорят черная кожаная куртка, воспаленные красные глаза (из-за линз, которые приходится надевать на съемках), невесомая пружинящая походка и зверский аппетит. За человека — открытая улыбка, крепкое рукопожатие, едва заметный налет усталости и забавное, никогда мной раньше не слышанное приветствие «brother-man» (брат-человек), с которым он обращается ко всем, включая меня (мгновенно, кстати, переходя на «ты»), незнакомцев за соседним столиком, явно его узнавших, и официантов, под разными предлогами подбегающих с ним поздороваться. У последнего Иэн уточняет, какие блюда не содержат растительных белков, и я опять начинаю сомневаться, вышел ли он из роли.
— Вампиры избегают растительных белков?
— Дэймон избегает. Его основная пища — бурбон и кровь. Ну, еще гамбургер по большим праздникам. Но мне сегодня по-любому нельзя: завтра снимаем обнаженку, надо быть в суперформе.
— Вот уж не думал, что «обнаженка» требует специальной диеты.
— Кожа на крупном плане должна быть в идеальном состоянии. Надо избегать всего, что может вызвать аллергию.
— Исходя из того, что твой фонд борется за гуманное отношение к животным, я был уверен, что ты вегетарианец.
Ты когда-нибудь видел вампира-вегетарианца? Типа морковный сок вместо крови?
— Я вообще вампиров не видел. Ты первый. В принципе, в мясе ничего плохого нет. Мы просто его едим слишком много. А там адреналин, который делает нас более агрессивными. Кстати, я тут прочел в одной статье, что, согласно исследованиям, многие люди понятия не имеют, откуда еда берется. Хлеб, например, или рыба. Я-то на ферме вырос, охотился, на рыбалку ходил, разбираюсь в этом вопросе.
— А как ты оказался в клипе Билана?
— Позвонил один знакомый, у которого бизнес в России. Мы соседями были в Санта-Монике. И говорит: «Слушай, снимись с этим парнем. Он крутой, поп-звезда и все такое». Я ему доверяю, отвечаю: «Не вопрос».
— Дрались по-настоящему или монтаж?
— Видишь костяшку? Припухлость? Это он увернулся, и кулак в зеркало попал. Когда входишь в роль, не соображаешь. Потом извинялись друг перед другом: «Ты цел? Не больно?»
— А сама песня тебе как?
— Я не знаток попсы. Но любой человек, который добивается в своем деле успеха, вызывает у меня уважение. И потом, Россия — это же такая крутая страна. Я мечтаю туда поехать. С фанатами нашего шоу потусоваться или по делам фонда. Фонд громадную поддержку из России получает, нереальную просто.
— Финансовую или моральную?
— И ту и другую. Мы столько всего можем хорошего в России сделать. Колоссальный потенциал. В области охраны природы, биоразнообразия, защиты окружающей среды, чистой воды, чистого воздуха, альтернативного топлива, утилизации отходов. Люди хотят перемен. Хотят пользоваться планетой правильно.
— А сейчас мы ею пользуемся неправильно?
— Сейчас мы только потребляем и загрязняем, не заботясь о завтрашнем дне. Наши отцы и деды все, что могли, загадили, и мы уже не успеем ничего поправить. От поколения, идущего за нами, будет зависеть выживание всей человеческой расы. Мы должны правильно его воспитать, иначе люди просто вымрут, как динозавры.
— Как вообще возникла идея фонда?
— Когда в Мексиканском заливе произошла авария и разлилась нефть, я сказал родителям: «Пусть бы лучше вы меня потеряли, чем это случилось». Моя жизнь — ничто по сравнению с масштабом этой катастрофы. Я вдруг ощутил себя совершенно беспомощным. И подумал: что можно сделать? Неужели ничего не могу? Конечно, все это стало возможным только благодаря успеху нашего шоу. Все, кто нас смотрит, поверили в меня, в мою идею, в реальность перемен. Это миллионы людей во всем мире. Гигантская армия — от Индии до Индианы.
— А почему, ты думаешь, вся эта «армия» так зациклена на вампирах?
— Ну, они же клевые. И про них столько всего можно напридумывать. Мужчин и женщин одинаково притягивает опасность, сексуальность, умудренность, мощь. Дэймону 170 лет — это значит, он прожил четыре, пять человеческих жизней. Представляешь, сколько он всего увидел и перечувствовал? И ему не наскучило, ему хочется еще и еще. Мне 33, а я и то позволяю себе быть циничным в некоторых вещах, недостаточно ценю отпущенное мне время. Помнишь, что сказал Джон Кугар Мелленкамп? «Жизнь продолжается даже после того, как перестаешь ей радоваться».
— Значит, ваш сериал про ценность человеческой жизни?
— И про борьбу с искушением. Вампир всегда голоден. Ему слышно, как кровь пульсирует в человеческих жилах. Находиться среди людей для него такая же пытка, как для зашитого алкоголика — заглянуть в любимый бар. У одного руки сами тянутся к горлу, у другого — к горлышку. Чтобы удержаться, нужно поистине нечеловеческое усилие. Когда чего-нибудь очень хочется, а нельзя. Это ощущение многим знакомо.
— А тебе? У тебя были вредные привычки или зависимости, которым приходилось сопротивляться?
— К счастью, я умею вовремя останавливаться. Притормаживаю на виражах. Но у меня масса близких друзей, которые с этим не справились. Из мира кино, из мира моды. И среди музыкантов у меня есть такие знакомые. Не просто музыкантов, а рокеров, звезд американского рока. Они вкалывают как звери, но при этом сидят на наркоте, и я видел, что с ними творится, когда пытаются соскочить. Не самое приятное зрелище.
— Ты уже знаешь, что будешь делать, когда «Дневники вампира» закончатся?
— Об этом пока говорить рано. Мы сейчас на пике популярности, так что на ближайшие три года, думаю, работой я обеспечен. А потом у меня есть мечта. Я сейчас покупаю землю в родной Луизиане — с заводью, лесом и всеми делами. Двести акров первозданной природы, настоящий рай. И я собираюсь построить там экологически чистую ферму, у которой будет все свое — электричество, топливо, газ. Полное самообеспечение. И еще я хочу настроить там деревянных корпусов и открыть детский лагерь, чтобы туда съезжались школьники со всего мира. Они будут работать на земле, узнавать про цветы и растения, про животных и рыб. И про то, как важно беречь природу. А чтобы дело шло веселее, я буду привозить к ним на встречи политиков, бизнесменов, актеров, писателей, музыкантов. Это станет самым лучшим местом на свете. Как тебе такой план?
— Напоминает одновременно «Артек» и утопию.
— Может, я, конечно, слишком вжился в образ вампира (им ведь и не такое под силу), но, по-моему, в этом нет ничего невозможного. Короче, увидишь...
Интервью из апрельского номера журнала InStyle.
Смотрите также:
- От Халка до Тони Старка: чем старые супергерои удивят в новых «Мстителях» →
- «Вдали от рая»: эксклюзивный отрывок из нового романа Олега Роя →
- Александр Олешко о людях-«вампирах» и «смертельных» булках →