Телевизионные сериалы — наше всё. По данным газеты New York Times, за 2015 год только на американском телевидении было показано 409 сериалов, новых и продолжающихся, а бюджет одного сезона превосходит стоимость производства самого зрелищного голливудского блокбастера. К примеру, всего одна серия небезызвестного российскому зрителю сериала «Скорая помощь» обходилась создателям в $13 млн, а рядовой эпизод «Игры престолов» в среднем стоил каналу HBO $6 млн.
АиФ.ru решил узнать у переводчиков, что же происходит, прежде чем любимый сериал выйдет на русском языке, почему мы часто слышим «О боже мой!» там, где в оригинале был мат, и как быть, если не хочешь похоронить хорошую шутку.
Никита Коваль (работал над сериалами: «Водолей», «Уэйуорд Пайнс», «Крик», «Секс, наркотики и рок-н-ролл»)
Чтобы понять, чем я занимаюсь, надо иметь представление о всём процессе. Для выпуска релиза фильма, либо сериала на русском языке требуется: перевести текст, озвучить его, свести звук и наложить нужные эффекты, а также выпустить сам релиз. И на все эти действия в идеале не более двадцати четырёх часов, чтобы уже вечером на выходе была готовая серия.
К переводчику сериалов есть жёсткие требования. Такому в институте не учат. Современный закадр (когда слышен и оригинальный голос и русская речь, но при этом присутствует отыгрыш актёра) требует, чтобы русская фраза соответствовала по длине английской. Эта задача сродни работе канатоходца. Нужно балансировать между тем, чтобы сохранить смысл текста, и попаданием актёра в длину фразы. Например, фраза «Miles to go» может превратиться в «Путь долог». Ни о каких «Идти нужно несколько километров» и речи быть не может.
Алексей Матвеев (работал над сериалами: «База “Куантико”», «Бесстыжие», «Мистер Робот», «Проповедник», «Я — Зомби», «Гриффины», «Стрела»)
Работа эта непростая. Многие, наверняка, думают: «Да что там делать, сиди себе сериальчики/фильмы смотри, да текст набирай». Нет. Это совершенно не так. Это труд, не сказать чтобы аналогичный работе у станка на заводе, но всё равно до безумия утомляющий и выматывающий.
Переводчикам многое приходится адаптировать, потому что русский язык и английский развиваются совершенно по-разному и не всегда можно подобрать адекватный аналог. И во всём нужно знать меру. То есть, когда говорят «Эй, Мэдди Хейс и Дэвид Эддисон» (герои сериала «Детективное Агентство Лунный Свет»), нельзя переводить «Эй, Ларин и Дукалис», потому что это совсем уже НАШИ реалии. С другой стороны, когда без этого никак, то можно и мем какой-нибудь вставить, или что-то общеизвестное. Но злоупотреблять нельзя, тут нужно иметь чутьё переводчика.
А ещё переводчики очень «любят» игру слов, с которой приходится изрядно повозиться. Например, в сериале «Стрела» был такой момент, когда одна из героинь в инвалидной коляске готовится к презентации, а коллега желает ей удачи, говоря «break a leg», то есть, «ни пуха, ни пера» по-нашему, а не «ломай ногу», как можно подумать. А там вся шутка строится на том, что она уже сломанная, и куда ей. Пришлось выкрутиться: «не лети, сломя ноги... сломя голову». Вроде и неловкость сохраняется, а вроде и дружеский совет. Это несложная игра слов.
Есть такой мультсериал «Гриффины», много лет показывают уже, и там был очень тяжёлый момент. Герои обсуждали в книжном клубе книгу Филипа Рота «Случай Портного», в оригинале называется «Portnoy's Complaint», то есть «Жалоба Портноя». И вот один из героев, который не знает абсолютно книгу, начинает плести чушь про «port noise complaint», то есть, жалобу на шум в порту. По-русски это, конечно, не передашь, потому пришлось придумывать свой текст почти от начала до конца про забастовку портных и сопутствующие невзгоды. Вообще мультфильмы — наверное, одна из главных проблем переводчиков. С ними должен работать начитанный человек.
Григорий Сенин (работал над сериалами: «Викинги», «Оранжевый — хит сезона», «Рэй Донован», «Банши», «Белый воротничок», «В поле зрения», «Винил», «Бульварные ужасы»)
В переводах всё зависит от текста (сложности и объёма), собственного настроения и наличия вдохновения. Бывают случаи, когда можно надолго застрять на одной-единственной фразе или даже слове. В основном это встречается в ситкомах, перевод которых — по сути, высший пилотаж. Иногда удачный вариант приходит в голову сразу, иногда не приходит вообще. Например, в известном сериале «Лучше звоните Солу» главный герой — тогда ещё Джеймс МакГилл — представляется как Сол Гудман и объясняет, что это переделанная фраза 's all good, man! («It's all good, man!» — «Всё путём, чувак!»). Другой пример — из «В поле зрения» канала CBS. Герои собираются сесть в машину и поехать по своим делам. Один из них говорит «shotgun», передёргивая затвор этого самого «шотгана» (дробовика). В английском языке выражение «to ride shotgun» означает ехать на переднем сиденье, рядом с водителем, а слово «shotgun» в данном контексте переводится примерно как «чур, я спереди». И таких моментов сотни. Что-то переводится и обыгрывается, что-то приходится зарубать.
Интересное наблюдение про мат: у зрителей к нему какое-то незрелое, что ли, отношение. Сам факт его присутствия иногда вызывает такой восторг, что той или иной релиз-группе прощается низкое качество перевода и озвучки. Особо бдительные зрители даже подсчитывают, сколько раз слово на букву f прозвучало в оригинале, и очень возмущаются, когда в переводе мата оказывается меньше. Другая крайность — ханженство и абсолютное неприятие мата, в том числе и там, где он просто обязан быть. Сам я предпочитаю действовать по ситуации. Где-то сгладить, а где-то наоборот — разгуляться и переплюнуть оригинал.
Екатерина Кузнецова (работала над сериалами: «Игра престолов», «Американская история ужасов», «Тиран», «Секретные материалы»)
Меня, как, наверное, и многих переводчиков, в этом году порадовали создатели «Игры престолов». Ходор, который на самом деле Уиллис и совершенно гениально умеет держать дверь, заставил изрядно пожонглировать словами. Я видела, как в разных переводах английский «исходник» его имени превращался в «Ход закрой», «Закрой ход», «Ход на запор», и подумала, что нам с русским ещё повезло, а вот переводчикам на другие языки, где эквивалентной по звукам и смыслу короткой фразы не было (на польском, например, фраза «Hold the door!» превратилась в «Zahamuj martwych, ile możesz!» — «Удерживай мертвецов пока можешь!»), пришлось ой как несладко.
«Игра Престолов» вообще всегда радовала интересными и неоднозначными моментами. К шестому сезону процесс уже вошел в привычное русло, а вот в начале приходилось осторожничать — у саги много поклонников, которые помнят название каждой деревеньки, замка и трактира на карте Вестероса, и не дай бог тебе ошибиться и не совпасть с той версией перевода, которую они считают идеальной. Уже хрестоматийным стал пример с переводом названия семейного замка Ланнистеров. «Casterly Rock» в оригинале, в русском книжном переводе превратился в «Бобровый утёс», хотя причем здесь бобры, неясно. Я уже не говорю про многочисленные выдуманные имена собственные — остается только следить за ударениями, чтобы у всех актеров они звучали одинаково.
В моей практике был момент, когда подвели окончания мужского и женского рода. В пятом сезоне «Американской истории ужасов», сериале, который в принципе богат на колоритных личностей, был трансвестит, который предпочитал представляться как Элизабет Тейлор, но говорил проникновенным басом и, несмотря на платья, вид имел вполне мужественный. Нужно было угадывать, кем же он себя позиционирует, пока к середине сезона не стало точно известно, что «он» — на самом деле «она». В английском языке с этим проблем нет, а мне пришлось лихорадочно переписывать все окончания и напоминать актеру дубляжа, что у его персонажа теперь другой пол.
Александра Цернант (работала над сериалами: «Игра Престолов», «Миллиарды», «Хорошая жена», «Форс-Мажоры», «Штамм», «Ганнибал», «Флэш»)
Работая переводчиком, порой приходится углубляться в такие вещи, которые в «обычной жизни» от тебя более чем далеки. Что я знала о юриспруденции, когда начинала работать над сериалами «Хорошая Жена» (The Good Wife) или «Форс-Мажоры» (Suits)? Практически ничего. Приходилось выискивать тексты законодательных актов, читать поправки, документы, разбираться, консультироваться с российскими юристами в поисках подходящих аналогов в русском языке.
Сложнее всего с переводом комедий. И дело не только в самих шутках. Зачастую персонажи комедийных сериалов очень быстро говорят, приходится сокращать текст так, чтобы актёру озвучания не нужно было тараторить, чтобы он или она успели произнести свой текст в заданные секунды. Иногда куски текста приходится просто выкидывать, оставляя самое важное для сохранения смысла. Это те моменты, которые неведомы зрителю, но которые делают нашу работу сложной и ещё более интересной.
Ирина Гвозденко (работала над сериалами: «Бесстыжие», «Оранжевый — хит сезона», «Безмозглые», «Техкоманда», «Штамм», «Родословная», «Девушка по вызову», «Готэм», «Кровью и потом», «Волшебники», «Водолей», «Проповедник»)
Самая большая проблема и дилемма переводчика, на мой взгляд, — употребление нецензурной лексики в сериалах. Наша публика страдает внезапными проявлениями морали — они могут простить сериалу кровь, наркотики, откровенные полупорнографические сцены, но как только слышат в переводе нецензурщину — у них начинается истерика. Тем не менее, иногда без этого нельзя. Например, очень сложно было переводить сериал «Оранжевый — хит сезона» без мата. Он там нужен как воздух. Иногда приходится объяснять руководству, «выбивать» у них отсутствие цензуры. Говорить, что ругаться в условиях, в которых находятся персонажи — более чем естественно. Человек не скажет «блин», когда у него, к примеру, убили всю семью или украли бешеную сумму денег. Естественно, в ход пойдут более сложные выражения. Где-то это выбить удаётся, где-то нет, но со мной работать сложно — я иногда ставлю условие, что не буду переводить, если у сериала не будет нормальной адаптации.
Ну и напоследок могу сказать, что часто печалят вкусы публики. Когда переводишь такие маленькие жемчужины, которые заслуживают массового внимания, а народу они неинтересны, они смотрят давно изжившие себя проекты типа «Теории большого взрыва» или «Ходячих мертвецов». В такие моменты возникают сомнения в целесообразности такой работы. Но я правда люблю ее, потому успокаиваюсь и пашу дальше.