В 1865 году Федор Достоевский прислал редактору «Русский вестник» Михаилу Каткову описание сути нового произведения, над которым работал: «В повести моей есть, кроме того, намёк на ту мысль, что налагаемое юридическое наказание за преступление гораздо меньше устрашает преступника, чем думают законодатели, отчасти потому, что он и сам его нравственно требует».
Вечная тема
Катков, которого замысел заинтересовал, выдал Достоевскому 300 рублей аванса. Однако Федор Михайлович потом признавался, что это были трудные деньги, ибо работа над произведением шла тяжело. Достоевский говорил, что трудился как каторжник, а с учетом того, что тяготы тюремной жизни он знал не понаслышке, можно понять, насколько непросто создавалось это творение.
Но оно того стоило — в 1866 году «Преступление и наказание» ударило наотмашь читателей всей своей тяжестью, оставшись в золотом фонде мировой литературы навсегда. И полтора столетия спустя топор в руках студента Раскольникова все так же будоражит умы.
И, разумеется, всякий творец кино- и сериального жанра поглядывает в сторону Достоевского, замахнуться на которого отнюдь не проще, чем «на Вильяма нашего Шекспира».
«Преступление и наказание» ставили десятки раз в разных странах мира, пытаясь найти свой путь познания сути.
«Новый взгляд» господина Мирзоева
В 1969 году Лев Кулиджанов снял фильм, основанный на классическом понимании романа, так сказать, не отходя далеко от Достоевского. Блистательные работы Георгия Тараторкина, Иннокентия Смоктуновского, Татьяны Бедовой, Евгения Лебедева, Ефима Копеляна и всего актерского ансамбля превратили сам фильм в классику отечественного кино.
Разумеется, выходить в творческий поединок с самим Кулиджановым мало кому под силу, поэтому современные кинодеятели пытаются соригинальничать.
Режиссер Владимир Мирзоев, берясь за экранизацию романа Достоевского, пообещал «новый взгляд на одно из самых важных произведений русской литературы». При этом главный ход творца оказался не слишком оригинальным — он перенес действие в XXI век.
Вообще для классической атмосферы Достоевского куда лучше подходил Питер 1990-х, который, на самом деле, получил свой фильм в этом жанре. Правда, герой Балабанова Данила Багров не погружен в рефлексию Раскольникова, сомнения преодолевает и в итоге остается с убеждением, что «право имеет». Но мы ведь с вами говорим не о сути «Брата», а об атмосфере. Так вот, современный Питер третьего десятилетия XXI века при массе мрачных историй отнюдь не схож с миром Петербурга Достоевского.
Об абсурде и реализме
Предположим, художник так видит. Но уже с первых минут повествования очевидно, что сшито тут все на грубую нитку — актеры пытаются играть классические фразы Достоевского в антураже современного мегаполиса.
Режиссер Мирзоев заявлял, что так он хотел показать «вечную Россию» с вечными вопросами и проблемами. Вот только сам Достоевский взял обычный, по сути, криминальный сюжет и расщепил его на атомы до глубокого философского смысла. Когда же вам изначально предлагают нечто, близкое к абсурду, внутреннее наполнение героя превращается в анамнез из карты обитателя психбольницы, а примерять на себя подобный наряд обычному человеку несвойственно.
Георгий Тараторкин своего Раскольникова сыграл на заре кинокарьеры, когда еще не успел запомниться зрителю в других образах.
Иван Янковский уже успел побывать и декабристом Бестужевым-Рюминым, и шахматистом Карповым, и Вовой Адидасом из «Слова пацана». И, увы, как в свое время бандит Саша Белый начисто перекрывал все другие роли Сергея Безрукова, так и сейчас у Янковского возникает та же проблема. Ибо в этом фильме Ивану Филипповичу куда больше подошли бы реплики из «Слова пацана», чем текст Федора Михайловича.
И толстый, толстый слой...
Еще один максимально «оригинальный ход» — это «подтянуть» намеки и линии из других произведений Достоевского. И когда вдруг бес Ивана Карамазова «перебегает» к Раскольникову, сериал превращается в откровенно плохо сделанный «салат оливье», где все изъяны решили замазать «майонезом» артхауса.
Главным приговором для сериала становится то, что зритель, судя по комментариям, массового сбегает от экрана в первые тридцать минут просмотра. И не потому, что не выносит тяжелого зрелища, — все это невыносимо неинтересно.
И тут съемочной группе отлично объяснил бы причины творческой неудачи предыдущий герой Ивана Янковского: «Вы не готовы все! Я на вас сейчас всех смотрю — вы не готовы! Сборище дрищей. А чё мы делать-то будем, когда замес начнётся?»
К Федору Михайловичу Достоевскому надо подходить готовым. Чтобы потом недовольный зритель не обещал научить творцов русскую классику любить.