Кома после ожога
Вечером 23 декабря прошлого года двадцативосьмилетний житель Новороссийска Евгений Гончаров обжёг руку при работе с паяльником в своей мастерской по ремонту сотовых телефонов. Повреждение было размером с пятирублевую монету, и он не придал ему значения. Но на следующий день мужчина случайно сцарапнул вздувшуюся кожу, и после этого рана стала побаливать. Медики сказали, что в неё попала инфекция и нужно всё прочистить. Сначала Евгений отказался от процедуры из-за сильной боязни уколов, но к утру жена уговорила его взять себя в руки и снова отвезла в первую городскую больницу Новороссийска.
«Врачи сразу сказали ехать в поликлинику, потому что накануне мы якобы подписали отказ от лечения, — рассказывает супруга мужчины Оксана Тимофеева. — Нас бы туда не отправляли, если бы у мужа в тот день было что-то серьёзное, как они теперь пишут. Но я настояла на том, чтобы ему помогли в больнице, и тогда они прочистили ожог под местным наркозом».
По её словам, после хирургического вмешательства рана очень сильно кровоточила и Евгений почувствовал себя нехорошо. Из-за этого через пару часов они снова обратились к врачу, и в тот же день мужчине повторили процедуру. После этого он признался жене, что такой сильной боли ещё никогда не испытывал.
«Это происходило двадцать пятого декабря, и на следующий день всё уже было вроде как нормально, — продолжает женщина. — Двадцать шестого я к нему несколько раз приходила. В девять часов вечера мы поговорили по телефону, но уже в двенадцать мне сообщили, что он в коме в реанимации. И всё, тут жизнь оборвалась».
Когда рано утром она примчалась в больницу, посыпались неожиданные для неё странные вопросы. Врач стал расспрашивать, не употреблял ли Евгений наркотики, не алкоголик ли он. Но Оксана ответила, что это исключено, и объяснила, почему: у них свой бизнес, четыре кредита, ипотека, маленькие дети, зависимый глава семьи всё это бы просто не потянул. К слову, кроме двоих родных чад супруги помогают воспитывать племянницу, потому что у оксаниной сестры вероники третья группа инвалидности.
Врачи сказали, что в рану Евгения попала инфекция и началось заражение крови. Якобы сепсис спровоцировал у него психоз, а затем последовала кома. Ещё через несколько дней Оксана узнала, что состояние мужа усугубилось двусторонним воспалением лёгких. По её мнению, к этому привело использование льда, которым врачи обкладывали тело пациента для борьбы с высокой температурой. Но и на этом плохие новости не закончились.
«Затем у него последовали два ишемических инсульта, отёк головного мозга, появились проблемы с желудком, — перечисляет Оксана Тимофеева. — Все диагнозы были поставлены в течение первого месяца. Там ужас, в общем. И это притом, что парню 28 лет, он никогда не обращался к врачам, у него было богатырское здоровье. Мой муж пришёл в больницу своими ногами, и тут такое случилось. Я знаю, что произошла врачебная ошибка, причём серьёзная».
«На верную смерть»
В какой-то момент Оксана Тимофеева решила добиваться перевода мужа в краснодарскую краевую больницу, полагая, что там о нём позаботятся лучше. Но она столкнулась с проблемами уже на первом шаге в этом направлении: при сборе медицинских документов.
«Я запросила историю болезни мужа девятого января, когда наконец-то нашла нужного врача, — вспоминает женщина. — Но её копию мне выдали на руки только одиннадцатого февраля, и то с данными по девятое января, то есть за первые две недели. Это издевательство. Другой медицинской документации мне не предоставили».
К концу января у Евгения Гончарова наметились улучшения: после переливания крови прошёл сепсис и он стал самостоятельно дышать. А в феврале появились признаки выхода из комы, и в связи с этим 16 числа мужчину перевели из реанимации в отделение гнойной хирургии, куда Оксана каждый день приходила за ним ухаживать. Но через неделю буквально через стенку произошёл скандальный инцидент, привлекший внимание СМИ и вызвавший переполох в больнице. Кто-то выложил в интернет видео с пожилым мужчиной, упавшим на пол в соседней палате и долго лежащим без помощи.
«После этого в больницу начали ходить полицейские и нашу палату прикрыли, чтобы якобы им не мешать, — говорит Оксана Тимофеева. — Мужа перевели на другой этаж, в неврологию, куда он и должен был сразу попасть из реанимации, но главврач запретила меня туда пускать. Заведующая неврологией тогда сказала: „Идите домой готовить ложе для мужа, его завтра выписывают“. Они стали убеждать в том, что сделали всё возможное и он не нуждается в их лечении. Мол, на инструктаже вам расскажут об уходе за всеми его трубками. То есть мне решили отдать его домой в коме, с трахеостомой, с зондом для получения питания. Я бы его забрала на верную смерть».
На следующий день, 26 февраля, она специально не пришла в больницу. Боялась, что там её вынудят забрать супруга. Врачи начали звонить, но и трубку она не брала. И тогда в больнице додумались отправить женщине текстовое сообщение: мол, приезжайте, забирайте. Это оказалось очень кстати.
«Я понимала, что просто потеряю мужа, если вывезу из больницы, — вспоминает Тимофеева. — И вот благодаря этому сообщению мне хоть как-то поверили и обратили внимание. Я предъявила его как доказательство происходящего. В тот момент я начала бегать в СМИ, в прокуратуру, в Следственный комитет, куда только могла».
По словам Оксаны, если до этого обращение в управление здравоохранения Новороссийска фактически осталось без внимания, то после появления публикаций чиновники сами её вызвали. В администрации пообещали помочь, и кое-что было сделано. Врачи прекратили настойчивые попытки отдать Евгения супруге. Но добиться его перевода в краевую больницу так и не удалось. Причём у Оксаны сложилось впечатление, что этого одинаково не хотят как врачи из её города, так и краснодарские.
«Хочу спасти мужа»
Она говорит, что лично ездила по больницам краевого центра с запросами о переводе мужа, но всё безрезультатно. Не изменилась и позиция главного врача в Новороссийске, которая отказала уже несколько раз. Для этого всегда находятся какие-то причины.
«На второй или третий раз главврач горбольницы потребовала документы о том, что я являюсь законным представителем своего мужа, — рассказывает Тимофеева. — Они постоянно оттягивают. Какую-то справочку мне взять или ещё что-то — пишите заявление и ждите тридцать дней. И вот я постоянно жду, а минуты уходят. Его нужно срочно отсюда забирать, потому что ему не хватает ухода, он увядает».
Недавно случился новый поворот в этой истории. Перед Пасхой жене Евгения Гончарова сообщили о приезде комиссии из Краснодара, которая якобы должна была решить вопрос о переводе её мужа. Это её обнадёжило, но, оказалось, напрасно.
«Эти два врача мне сказали, что муж не нуждается в переводе, так как у него сейчас нет признаков жизнедеятельности, — говорит Оксана Тимофеева. — Якобы он ни на что не реагирует, руки и ноги парализованы. Но это всё не так. Он начал ощущать боль, когда ему обрабатываешь пролежни, шевелит руками и ногами. Он реагирует, когда ему щекотно, и даже слышит меня. Я говорю: „Женечка, то-то деткам передать? Закрой два раза глазки, если да“. И он закрывает два раза. Он ещё не видит, хотя недавно открылся слезной канал. У него покатилась большая слеза, он плакал».
Она убеждена, что в хороших условиях процесс выздоровления продолжится, но считает, что кому-то в местной больнице очень невыгоден перевод мужа.
«Они совершили ошибку и не хотят его никуда передавать, потому что правда может открыться, — считает Оксана. — Почему до прочистки раны всё было нормально, а через сутки после неё началась кома и пошло заражение по всему организму? Теперь они уже пишут, что он якобы пришёл в больницу с флегмоной кисти чуть ли не до плеча, с температурой, с воспалением легких. Сейчас мне говорят, что муж нетранспортабелен, но при этом хотели отдать его домой в тяжёлом состоянии. Главврач сказала, что не давала распоряжения о выписке, но у меня есть то сообщение. Очень много расхождений с тем, как было на самом деле. Также я нашла на голове мужа странный след как от удара. Может, он сам стукнулся во время психоза на почве сепсиса, а может, его усмирили силой».
Оксана говорит, что хотела только одного: спасти мужа. Но, вероятно, теперь кому-то придётся ответить за случившееся. Тимофеева получила уведомление из Следственного комитета о возбуждении 30 марта уголовного дела «по факту причинения Гончарову Е. Д. тяжкого вреда здоровью по неосторожности, совершённого вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей». А Оксана, названная в документе потерпевшей, тем временем продолжает пытаться перевести мужа в другое лечебное учреждение. Веру в помощь краснодарской больницы она уже потеряла и теперь договаривается с врачами из московского центра реабилитации. Её не останавливает даже то, что за два месяца лечения там запросили полтора миллиона рублей.
Оксана надеется собрать эту сумму при помощи добрых людей. Но первым делом ей надо отправить в Москву медицинские документы из больницы Новороссийска, а там по-прежнему не спешат их выдавать.
К сожалению, попытки получить официальный комментарий у главного врача первой городской больницы Новороссийска Елены Массаловой не увенчались успехом. На момент подготовки этого материала её секретарь всё время ссылалась на сильную занятость своего руководителя. Примерно то же самое нам отвечали и в приёмной и. о. начальника Управления здравоохранения администрации Новороссийска Оксаны Сычёвой, которая встречалась с Оксаной Тимофеевой и в курсе ситуации с её мужем.
Свой комментарий на тему врачебных ошибок в России нам дал адвокат Андрей Мозжегоров, который не раз занимался такими тяжбами и хорошо знает их специфику. В частности, несколько лет назад он выиграл гражданский иск по резонансному делу жительницы Армавира Екатерины Клейн, годовалый сын которой стал инвалидом из-за неверно выбранного в больнице катетера и впоследствии умер.
«Такие дела всегда очень тяжелы во всех отношениях, — говорит Андрей Мозжегоров. — Во-первых, сами медицинские учреждения никогда не хотят признавать своей вины. Они отказываются это делать даже в тех случаях, когда врачебная ошибка совершенно очевидна. Во-вторых, правоохранительные органы стараются не допускать привлечения врачей к уголовной ответственности, потому что в стране выработана такая негласная позиция. Если никак нельзя отказать в возбуждении уголовного дела, то есть другой выход: тянуть время. При желании можно вести расследование так долго, чтобы к моменту его рассмотрения в суде истёк срок давности преступления. Наверное, пора начать класть в обычные больницы сынков и дочерей наших руководителей. Может быть, хоть тогда что-то изменится в здравоохранении».
