Алексей Герман-младший: «Мы - страна, в которой всегда кто-то виноват»

13 ноября на Римском кинофестивале должна состояться мировая премьера картины Алексея Германа «Трудно быть богом» по одноимённой повести братьев Стругацких.

Режиссёр, скончавшийся в начале этого года, работал над ней 15 лет. Римский фестиваль удостоил его почётной премии «Золотая Капитолийская Волчица» за вклад в мировой кинематограф. Впервые в истории эту награду вручат посмертно - её передадут жене и сыну Алексея Германа, которые совместно завершили работу над неоконченным фильмом.

Герман-старший не раз уточнял в интервью «АиФ», что в метафорическом смысле снимает этот фильм о России. Хотя действие в нём происходит на другой планете во времена средневекового мракобесия. Что это - наше прошлое, настоящее или будущее? В каких веках застряла страна? На эти и другие вопросы «АиФ» ответил режиссёр Алексей Герман-младший.

Хвала безумцам!

Владимир Кожемякин, «АиФ»: Алексей, недавно вы говорили, что время наше зыбко, оно меняет лозунги, но не даёт ответов. А Россия будто бы распята между прошлым и будущим, человеколюбием и человеконенавистничеством, и до сих пор не определилась, куда идёт и зачем. Почему страна не делает выбор?

Алексей Герман-младший: К каждой стране, на мой взгляд, должно быть подведено, так сказать, «электричество правильного напряжения». Например, в Китае бум университетов, там модно получать образование, удобно и престижно быть учёным. При всех сложностях там существует общая идеология «большого прорыва», понимание, что по­следующие поколения должны выстроить новый Китай, который будет более современным, мобильным, передовым. Большинство китайцев осознают, что надо всё-таки жить в завтра, а не во вчера или позавчера.

У нас же осознание, что мы обязаны выстроить для себя, внуков и правнуков новую Россию, отсутствует. Нигде даже отдалённо не просматривается консенсуса, негласного социального договора между людьми о том, что же мы всё-таки все вместе делаем, строим, хотим.

Мы - страна, в которой всегда кто-то виноват. Для одной части интеллигенции во всём виноваты ретрограды, для другой - современное искусство. Нам никак не прийти к согласию, что великий русский писатель Астафьев - это хорошо, прекрасный художник Репин - это «наше», но и Малевич, Филонов - тоже. Нам не понять, что энергия общества не в единообразии и повторении лозунгов, которым уже двести лет, а в органичном сочетании разного - и старого, и современного. Вот что у нас никак не получается, понимаете?

- А кто не может определиться - народ или власть?

- А все. Мы запутались в дурной бесконечности повторяемых лозунгов. Страна попала в заколдованный замкнутый круг. Мы не придумываем ничего нового. Набор наших штампов и стереотипов меняется раз в десятилетие. Они приходят на смену друг другу, но по сути не различаются…

Как может развиваться страна, в которой нет своей мифологии успеха? Американец Стив Джобс (основатель компании Apple. - Ред.) провозгласил: «Хвала безумцам, одиночкам, бунтарям, белым воронам... Они несут перемены и толкают человечество вперёд. И пусть кто-то говорит «безумцы», мы говорим «гении». Только безумец верит, что ему под силу изменить мир. И потому меняет его». Вот пример, который равняет на себя страну и провоцирует появление других Стивов Джобсов.

А у нас если ты не вписываешься в устоявшуюся модель, то либо сам над собой поработай лобзиком, либо над тобой поработают. В результате тот, кто хочет оставаться сложным, «странным» и быть собой, уедет из страны. И поздно будет удивляться, почему наши нобелев­ские лауреаты живут за границей.

Где проснёмся?

- Какая власть, по-вашему, более человеколюбива - прежняя или нынешняя?

- А как их сравнивать? Это слишком разные страны. Что лучше - гарантированный шопинг и выезд за рубеж (если у тебя есть деньги и ты не пенсионер) или ощетинившаяся, закрывшаяся от всех страна, но которая вместе с тем хотя бы чуть-чуть понимала, что учёный или библиотекарь - это не неудачник? На этот вопрос у России сейчас нет ответа…

Сегодня не худший вариант общества. Посмотрите, сколько дорогих машин на улицах. Большие города живут, в общем, благополучно, маленькие - похуже. Где-то в глуши бывает совсем плохо. Но миф и глупость утверждать, будто Россия заканчивается за пределами двух-трёх крупных мегаполисов, а дальше - ужас, ужас, ужас. Это не так. Россия заканчивается там, где у общества не остаётся духовных лидеров, нравственных авторитетов. Проблема в том, что никакие идеология, телепропаганда и лозунги со всех сторон не заменят нам нового Ломоносова.

- Братья Стругацкие говорили, что их книга «Трудно быть богом» об искушениях для человека - властью, богатством. Вам не кажется, что сейчас время массовых искушений?

- Да, «Трудно быть богом» - фильм про искушение и мучительный выбор. Но «общепринятые» искушения - богатством, пофигизмом, цинизмом, жестокостью к ближнему, расправой с мигрантами - это всё попытка скрыться в чётко очерченную систему координат и объяснить всё упрощённым пониманием жизни. Найти совсем простой ответ на сложный вопрос. Мол, если мы сейчас перестанем кормить Кавказ, закроем страну от мигрантов, введём визы, всё у нас наладится. Так просто не наладится. И большинство это понимает.

- Но разве не велико в народе искушение послать к чёрту десять заповедей, нормы морали и только внешне изображать благо­честие?

- А чего ждать, когда почти никто ни во что не верит? Неужели вы думаете, что все те, кто произносит пафосные речи о любви к Родине, верят в то, что говорят? Большинство чиновников и политиков уже давно себе на уме. Дело не в искушениях, а в том, что в государстве не осталось ничего, кроме слова «тренд» (тенденция). Будет надо - постоим со свечками в церкви, будет не надо - не станем стоять. Станет модным - все окажутся за духовность, или за модернизацию, или за что-то ещё… Это всё слова, бубнёж, за которым часто одна пустота.

- Какое у вас предчувствие? Сойдёт ли в итоге Россия с креста, на котором распята между прошлым и будущим?

- Я больше всего боюсь, что мы пойдём к медленному угасанию под барабанную дробь. По телевизору будут звучать речи и показывать шоу. В магазинах будет много еды, в автосалонах - новые машины, в ресторанах - банкеты. А внутренний механизм страны, её мотор, сердце, станет биться всё слабее. Но внешне этого не заметят, по­скольку не останется настоящих учёных, писателей и художников. Тех, кто вроде бы не так и нужен, но на самом деле без них никакого движения вперёд не происходит. Тысяча вымуштрованных курсантов или солдат не заменят академика Сахарова, учёных Попова и Менделеева, писателя Достоевского со всеми его игорными пороками.

- А может, наоборот - страна сейчас тонет под волнами миграции, коррупции, моральной деградации, а потом всплывёт, как палуба корабля во время шторма или подводная лодка? Остался ли у нас запас плавучести?

- Если бы я не надеялся на это, то уже работал бы в Голливуде, мы бы с женой устроились в Лос-Анджелесе и наезжали бы в Питер, чтобы снисходительно и вальяжненько учить всех, как надо жить. Почти у каждого сегодня есть это ощущение - что как-нибудь всё-таки вырулит, авось, вывезет нелёгкая. Мы все думаем об этом - кто-то по нескольку раз в день, кто-то раз в неделю. Если б не было шестого чувства, что благодаря чему-то высшему, подчас необъяснимому, мы вырвемся наверх, то уехала бы вся страна.