Приходи на меня посмотреть

Приходи на меня посмотреть.
Приходи. Я живая. Мне больно.
А. Ахматова

Они не первый раз в Москве. Но впервые им не удастся даже увидеть своих детей. Потому что по закону они им теперь никто. Декабрь 2012 года отнял у одной из них дочку, восьмилетнюю девочку с синдромом Дауна. А у другой — сына, оставив по разные стороны границы родных братьев. Двое из более чем трёхсот родителей, разлучённых со своими детьми так называемым «антисиротским» законом. Героини моего прошлого материала. Зачем они снова приехали в Россию? На что надеются? Я расскажу вам о каждой из них отдельно.

Нормальные герои

Знакомьтесь, 45-летняя Катрина Моррис. Иностранных усыновителей у нас любят спрашивать злорадно: что ж сами-то не рожают? У Катрины с мужем трое кровных сыновей — 19, 17 и 14 лет. Ещё в адрес американских родителей часто звучит вопрос: неужели у себя в стране некого усыновить было? В США это действительно гораздо сложнее. Например, очередь из желающих принять в семью ребёнка с синдромом Дауна выстраивается там на несколько лет вперёд — ведь случаи отказа от таких детей в Америке редкость… Но у Катрины и её мужа тем не менее есть и шестилетняя приёмная дочка. Которую они вначале взяли под опеку, а потом, после невероятных усилий, смогли официально удочерить, так как кровные родители с тяжёлой наркотической зависимостью не изменили своего образа жизни. Катрину и её семью не пугали ни наследственность ребёнка, ни проблемы со здоровьем.

Как Лера не стала Наташей

Несколько лет спустя Катрина с мужем решили взять ещё одного ребёнка. «Я знала, что в России родители часто вынуждены отказываться от детей с особыми потребностями. У меня был опыт работы с детьми с синдромом Дауна, и мы решили, что возьмём такого ребёнка», — объясняет Катрина.

Все документы они собрали в ноябре 2011. Но лишь летом следующего года их пригласили встретиться с Лерой, которую они про себя называли Наташей. Ведь это имя означает «рождённая», а они надеялись, что усыновление станет для неё вторым рождением… Именно Катрине не говорящая до этого девочка сказала своё первое слово. А в последний день, едва увидев будущих родителей, Лера бросилась к ним и крепко схватила за руки. Её невозможно было отвести назад в группу… Казалось бы, всё решено. Но сначала выяснилось, что собранные документы больше не действительны, потом добавились новые требования. В результате всё было готово лишь к ноябрю 2012 года. Оставалось дождаться решения суда. Что было дальше, несложно догадаться: подоспело принятие «закона Димы Яковлева».

«Мы не можем их забыть!»

Уже больше года Леру никто не навещал — да и никто не вспоминает о ней, кроме Катрины и её семьи. «В России постепенно забывают об этих детях. Но мы-то не можем забыть! Мы уважаем законы вашей страны и желание властей самим позаботиться о детях. Однако с момента принятия закона прошло больше года. Наши дети по-прежнему в детдомах».

Катрина прилетела в Россию, чтобы попросить нас: «Этой девочке необходима семья! Как и любому ребёнку. Она находится в одном из лучших детских домов, но это не может заменить семью. И самое главное, что там у неё нет будущего. Ведь если другие дети смогут выйти из детского дома в 18 лет, Лера всю свою жизнь проведёт в закрытых учреждениях. Больше всего на свете я хотела бы дать ей семью! Но если это невозможно, я хочу попросить людей в России взять мою девочку. Конечно, это особый ребёнок. Но такие дети требуют не только особой заботы, но и приносят особенную радость». Ради этого она пролетела полмира, встречалась с чиновниками, журналистами, дипломатами, специалистами по семейному устройству, умоляя каждого только об одном: помогите детям встретить родителей. Если не в США, то в России. Была Катрина и в Центре ранней помощи благотворительного фонда «Даунсайд Ап», где ей пообещали проконсультировать желающих взять в семью ребёнка с синдромом Дауна. А одна маленькая воспитанница фонда вдруг обняла её и поцеловала. И тогда эта женщина, поражавшая всех присутствием духа, впервые не выдержала и расплакалась. Только тут стало ясно, чего ей стоила эта поездка — да и весь прошлый год. И как же сильно она должна была болеть душой за детей — «наших» детей, чтобы, несмотря ни на что, не сдаваться и верить.

Анкета Леры в федеральной базе >> Судя по качеству фотографии, не обновлявшейся уже несколько лет, и характеристике, российские чиновники душой за ребёнка не болеют.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции