Тоскуя по черёмухе и берёзам, о которых слышали только от дедов, 17 семей спустя почти 100 лет вернулись из далёких Бразилии, Уругвая и Боливии на родную землю. Такого неласкового приёма они ожидать никак не могли. Но любовь к родине от этого меньше не стала. «Россия - птица счастья, ухватили мы её за хвост... Это же восторг: вернуться на ро-ди-ну!» - говорят сегодня они.
Кокошники с мобильниками
«Сердечно мы жалеем, что русская страна, на весь мир такая страшная, грозная, лежит в такой беспорядице», - Ульян Мурычев оглаживает куцую рыжую бороду, смотрит с прищуром, и моё сердце тает - я в заповеднике всего древнерусского: кокошники, сарафаны, избы с красными углами, «ишо» да «кабы», знамения двумя перстами, длинные девичьи косы и кресты на суровой нитке, Феонилы, Евлампии и Фетисы…
И вдруг хрустальный замок осыпается, как карточный домик. «Зачем пожаловали? - строго и совсем по-нашему вопрошает Ульян. - Что мы вам, цирк? Журналистский свой хлеб отрабатываете!» И я вижу, как ему горько от того, что вот она, снова, «помешка». Этим словом староверы называют всю «погань», что идёт от нас, «мирских», и с которой приходится жить. Идти как по тоненькой ниточке, оглядываясь на книги дедов, крестясь на красный угол и... доставая из кармана мобильник. Чтобы потом снова его отмаливать, этот электронный грех…
Как живут они, старообрядцы, сошедшие с лубочной картинки, ни разу не видевшие снега и вернувшиеся из тёплых тропиков в Приморский край, где нынешней зимой было -45? Люди, которые пронесли любовь к невидимой родине через десятилетия изгнания... Они соглашаются на помешку, которую потом будут долго, бормоча под нос дедовские молитвы, отмаливать, и наливают мне жирного парного молока в пластиковый стаканчик, который выкинут после поганой меня.
Россия - рай, а люди обижены
На «корреспондента из Москвы» у староверов последняя надежда: завтра в затерянной посреди приморской тайги деревне Дерсу среди сопок, покрытых фиолетовым багульником, в тишине, режущей слух, и меж времени, которое остановилось, отрубают электричество. Из-за электричества, которого и так в деревне по 5 часов в сутки, староверы и согласились со мной поговорить. Вдруг поможет?
Мы идём по деревне («Почему Дерсу? Так дальше уже некуда было!»), как драгоценный камень в перстне, со всех сторон зажатой грядами голубых сопок, в которой поселились 17 старообрядческих семей, сбежавших из джунглей Бразилии, Уругвая и Боливии, в поисках электрика Сергея. Нашего, мирского. В сизой рубашке, без бороды и пояса (завязка крестом на котором предохраняет от бесов) и так разительно контрастирующего с остальным мужским, трезвым и бородатым населением старообрядческой деревни. Даже картошку полют они в крепдешиновых рубахах неведомых сочных-сочных цветов. «Всё, на последнем издыхании дизель, - констатирует мой проводник Петро Фефилов. - Ишо крякнет - вот и отрубают. Ну ок, тогда давайте новый двигатель! А то, говорят, 46 миллионов на наш посёлок было выделено - и где они? Прилипли к карманам!»
- Староверы наивные, как дети, - рассказывала мне перед поездкой в Дерсу Анна Леонова, глава Дальнекутского поселения, к которому относится старообрядческая деревня. - Ведь им пообещали золотые горы, когда три года назад по программе переселения их перевозили в Россию из их Америк. Обещали дать скот, провести дорогу, пробурить скважину, провести электричество. Поверили всему… А все деньги на саммит АТЭС ушли. Хотя их предупреждала: вот получите гражданство - все про вас забудут… И самое удивительное: они верят в то, что государство им что-то должно, что оно им поможет, - странные люди…
- Русский народ очень обижен - любого спроси, - жалится Ульян Мурычев. - Здешних людей обижают так же, как и нас, и законы - только на бумаге. Это же изумительно: против всего мира в России - рай! Природа, климат, как всё растёт! А вот как с людьми обращаются - такого мы нигде ещё не видали. «Ничего себе уехали!» - наверное, наши в Боливии скажут, если узнают, в каких условиях мы тут живём, - как бомжи… Вот мы ничего им и не говорим про наше житьё-бытьё - когда по спутнику в Америку звоним…
Электрик Сергей врубает, чтобы показать мне, как надсадно хрипит дизель-агрегат, и в Дерсу на несколько минут появляется внеурочный свет. «Вот, сейчас и таксофон спутниковый быстренько зарядится!» - хвастает достопримечательностью деревни электрик. Старовер Петро косится на спутник хмуро. Там бесы.
Всюду бесы
От никонианских бесов (реформы Русской православной церкви патриарха Никона в 1650-1660 гг.) их предки ушли в раскол. От красных бесов бежали с иконами да книгами в котомках из советской России в Китай. («Кто тогда остался, в Китай не ушли, всех убили, старика-отца посадили за детей», - рассказывает старуха Татьяна Килина. Это она умолила мужа, самого старого из общины, поехать несколько лет назад на разведку домой, в Россию: «Шибко по черёмухе стосковалась!» И потом выпытывала: «Ну шо, родимый, берёзы-то видел?» - «Ой, видел, аж надоели!») От китайских бесов эмигрировали в Латинскую Америку. Но бесы нагнали староверов и там.
«Мирского-то не так соблазняют, не пакостят диаволы: чем ближе к Богу, тем прелести больше, трудней устоять. Нам телевизор нельзя, а в Америке уже многие в погребах держат, втихаря смотрят!» И в Россию приехала эта прелесть вместе с ними. Мобильники, которые ловят только в паре десятков километров от деревни, стиральные машинки, промышленные холодильники для припасов. И уж совсем поразившая меня в сердце просьба Агафьи Фефиловой: «Я тут рубахи вышиваю, так, может, вы у себя там в Москве знаете, как рисунок из компьютера по USB-порту в швейную машинку загнать?»
Я изумлённо качаю головой и наворачиваю Агафьины пастилы, бразильские пирожки под русской берёзой. А Агафьин муж Петро, уронив лицо в ладони, делится сердечной болью: «Экологические базы у нас прямо под носом хотят строить - вон уже и забором место у реки, прямо напротив нашей избы, огородили, туризм, говорят, будем развивать! А это значит голые бабы, наркоманы, музыка, разврат, будут нам моление перебивать - один я выход и вижу: ещё дальше, в глухую Сибирь бежать…» Я дожёвываю пастилы и думаю: дальше некуда. Всюду бесы.
- Сначала Ульян Мурычев купил дом у нас в Дальнем Куте, - рассказывала мне про бесов и глава поселения Леонова. - Так их молодёжь нагляделась на нашу - пиво, сигареты, короткие юбки - и давай за ними повторять… Старшие, библиотекарша говорит, повадились в библиотеку за «СПИД-инфо» ездить, коктейли баночные покупать… Хотя старики у них не получают пенсии - страшный грех. ИНН тоже нельзя - от лукавого, едва уговорила их от детских пособий не отказываться: у них же семьи многодетные, вот у Александры в 30 лет уже 10 детей…
- Точно я говорю: последние времена наступают! - вытирает со лба пот старуха Килина. - Ох, какая сейчас прелесть идёт сильная - едва ли бы сам апостол Пётр не прельстился бы…
Что Пётр, думаю я. Он святой. Это мы здесь все - старые и новые - слабые, грешные. И некуда бежать.
Родину любить мы разучились
Мой провожатый Петро Фефилов, чья жена Агафья поит меня парным молоком, - страдалец за веру. Три дня пролежал в реанимации во Владивостоке.
- Зато я чрез тот случай с самим патриархом Кириллом разговаривал! - хвастает Петро, потомок тех, кого прежние патриархи жгли и морили голодом в земляных ямах… - По телефону. Напали в Дерсу на наш молельный дом - какие-то урки, конопли обкурившиеся: «Не трогайте нашу землю!» Избили. Меня в реанимации проведать жена губернатора зашла - мы тогда ещё были интересны властям… А у неё в телефоне - Кирилл. Так он мне велел: «Злом за зло не отвечай!» На этом всё внимание…
У подвесного моста через реку Большую Уссурку я видела староверский джип с проколотыми колёсами. Вокруг суетились и охали бабы. «Не можете помочь - так хотя бы не мешайте», - крутились в голове горькие слова Петро Фефилова, которому никак не удавалось запрятать свой ископаемый мир в кокон, подальше от помешек и живых мирских людей…
…«Я ни одного бы дня не стал жить в этих проклятых тропиках, если бы в России была свобода», - говорил отец Ульяна Мурычева, высаживая в далёкой Боливии урожай за урожаем апельсины да ананасы.
- Деды завещали нам: вернуться в Россию, когда призовут, и первым делом поцеловать землю… «Живите на ней, верьте в неё свято!» Вот нас и призвали. Но мы ни минуты не жалеем о том, что приехали: тяжело, но вольным воздухом дышим! Птица счастья, ухватили мы её за хвост… Это же восторг: вернуться на ро-ди-ну!
…На джипе через тайгу, по подвесному мосту через реку Большую Уссурку, оберегающую староверов от большого мира, автобусом до Владивостока, который идёт полсуток, и самолётом на Москву я уезжаю из деревни Дерсу. И, закрывая глаза, провожая череду сарафанов и кокошников, пытаюсь понять, что же в них, староверах, пользующихся спутниковой связью и USB-портами даже в глуши дальневосточной тайги, осталось исконно русского, какие духовные скрепы ещё целы... Вспоминаю их глаза - «взгляд затравленной собаки», как сказала Анна Леонова - глаза людей, разочаровавшихся во всём, кроме одного, но за это стоящих насмерть. И понимаю, в чём на самом деле разница между ними и нами, мирскими, крестящимися тремя перстами или вовсе никак… Родину любить - это мы разучились.
