В годы моего детства, в середине прошлого века, была она очень тихая и уютная. Машины проезжали по ней редко. В нашем дворе, например, был гараж для одной машины, и выезжала она из него исключительно летом.
Наш дом № 6 – трехэтажный особняк, сохранившийся до сегодняшнего дня и отреставрированный, в то время, как и сейчас, принадлежал Большому театру. Строил его знаменитый Бове. В годы юности моей матери в нем жил Лемешев, знаменитый тенор, и во дворе постоянно дежурили его поклонницы, досаждая жильцам дома. Позже в доме остались жить рядовые сотрудники театра. Рядом с нашей квартирой на первом этаже располагалось женское общежитие – там жили билетеры, бутафор и реквизитор. На втором этаже в мужском общежитии жили артисты хора и кордебалета. Из окна нашей квартирки (это была когда-то дворницкая) можно было вылезти и попасть во двор мастерских Большого театра, что мы с подругой и проделывали частенько в теплое время года. В мастерских пахло тополями и свежеструганными досками. Я эти запахи до сих пор обожаю.
А в наш двор выходили полуподвальные окна красильного цеха и иногда по двору растекались разноцветные реки.
На другой стороне улицы, напротив нашего дома, находился филиал МХАТ – очень красивое здание красного кирпича. Это был еще один объект наших приключений – мы проникали в сам театр и в его служебный двор, почему-то не закрытый воротами.
Рядом с мастерскими Большого театра находился двор, где жили цыгане. Театр «Рамен» в те годы располагался на Пушкинской, как раз напротив Музыкального театра им. Станиславского. Цыгане жили шумно – во дворе звенели гитары, горели костры, разноцветной пеной взлетали юбки цыганок, сверкали черные глаза, а иногда и ножи. Нам, детям, конечно, строго-настрого запрещалось ходить в этот двор и, конечно, нам там было, как медом намазано.
Ну и, само собой, в театр мы ходили очень часто, но каждый раз это было волшебство и приключение.
В соседнем дворе дома № 8 находилась редакция журнала «Советский Союз» и летом из окон неслись трели пишущих машинок. Мне было жутко интересно, что там такое творится, но туда хода для нас детей не было – в подъезде сидел бдительный вахтер. Но однажды, перед самым нашим с родителями отъездом из любимого дома в богом забытое Измайлово на новую квартиру, я таки попала в эту самую редакцию. Было это ровно пятьдесят лет назад.
Дело в том, что я очень любила фотографироваться. Снимала меня, в основном, тетка и ее ухажер. Если это происходило во дворе, то выпендривалась я перед подругами ужасно – ведь в такие моменты я чувствовала себя фотомоделью, не меньше. Так вот, перед самым нашим отъездом, а точнее - в августе, я заболела коклюшем и к 1-му сентября уже почти выздоровела, но в школу меня еще не пустили, а вот гулять – пожалуйста, очень даже хорошо при коклюше. И вот 1-го сентября, утром, топталась я у ворот своего двора и проводила уже всех, кому в школу идти было можно, и тосковала одна. Тут подошел ко мне дядька и говорит:
- Ты, девочка, что в школу не идешь?
Я ему пожаловалась на свою несчастную, одинокую жизнь, а он и говорит:
- Мне очень нужно нарисовать твою кисть, как она ручку держит. Попозируй мне, а я тебя за это сфотографирую, и завтра… нет, послезавтра тебе фотографию в это же время сюда принесу, а? Я, конечно, знала, учили все кому не лень, что с чужими дядями никуда ходить нельзя. Но, во-первых, звали-то меня в ту загадочную и давно вожделенную редакцию, а, во-вторых, - фотосессия! И я согласилась. Дядька достал из большого футляра, висевшего у него на плече, огромную, никогда не виданную мной фотокамеру (эх жаль, повыпендриваться мне было не перед кем) и несколько раз сфотографировал меня. А потом мы пошли с ним к заветному подъезду. И с дядькой вахтер пропустил меня – вот так-то, знай наших! Мы поднялись на лифте и вошли в комнату, показавшуюся мне громадной. Там за столом сидела очень красивая женщина. Она удивилась, увидав меня, но дядька усадил меня за стол, дал перьевую ручку и попросил сделать вид, что я пишу, а сам стал рисовать. Тут в дверь вошел еще один дядька, посмотрел на нас и сказал:
- А что ты не сфотографируешь?
- Не успею проявить и напечатать, мне через полтора часа в номер сдавать, - сказал мой дядька.
Вскоре он закончил рисунок и вывел меня из редакции.
- Ну, до послезавтра, - сказал он и исчез.
Не знаю кто как, а я точно родом из детства. В моей взрослой жизни была работа в театре и учеба в театрально-художественном училище на гримерном факультете. Но гримером я не стала, а работала в издательствах художником, оформляющим книги – дизайнером. От издательства, где я тогда работала, меня направили учиться макетировать журналы в Институт журналистского мастерства при Домжуре. Отучившись там два года с большим удовольствием, после защиты дипломов мы всем курсом устроили вечеринку и пригласили всех наших педагогов. Как водится у русских людей, после закуски и выпивки, после песен и танцев мы любим поговорить. Много было рассказано историй в тот вечер, и я тоже рассказала, как в первый раз в жизни, девяти лет отроду, сотрудничала с журналом «Советский Союз», а гонорара так и не получила. И тут один из наших педагогов говорит:
-Я знаю его, твоего должника – это такой-то, - и называет фамилию ничего мне не говорящую.
- Ну, гад, ребенка обманул! Правда, мог, и форс-мажор какой-нибудь случиться, сама ведь теперь понимаешь?
- Понимаю, - говорю я.
- Те фотки, конечно, у него пропали давно, но ты мне телефон свой скажи, я увижу его скоро, обязательно расскажу про тебя. Потребую, чтобы он снова тебя сфотографировал, и долг свой вернул.
Телефон свой я, конечно, дала, но ни звонка, ни фотографий так и не дождалась.
Так и не получилась из меня фотомодель. Не мое это дело.
P. S. Фотографируя дом моего детства, нам с мужем удалось побывать и внутри особняка. Было воскресение, и в здании находился один охранник. Он рассказал нам, что дом отдан под библиотеку Большого театра. В недавнем прошлом здесь были и репетиционные залы, а сейчас реставрируют мебель и предметы интерьера театра. Нас порадовало, что изнутри особняк тоже очень хорошо отреставрирован, я бы сказала, с любовью. Кстати, наша бывшая квартирка вернула себе свои изначальные функции - в ней сейчас комната охранников.
Катеруша Наталия Трофимовна
