С Сергеем Петровичем мы пообщались перед его выходом на сцену в одном из антрепризных спектаклей, в котором он играет вместе с Еленой Сафоновой.
Испытание сценой
«АиФ»: Жизненный спектакль получился, хоть и антреприза. Кстати, как вы к антрепризе относитесь?
Сергей Никоненко: Конечно, хорошо. К ней плохо относятся те актеры, которых не берут в такие спектакли. Я на подмостки пришел достаточно поздно. В антрепризе играю всего лишь пятнадцать лет. Как сейчас помню свой первый выход на сцену театра Ленком. Я дрожал как осиновый листок и, как молодой актер, пережил все волнения. Но театральными кулисами отравился навсегда. Я понял, что в кино у меня нет самого главного — партнера. А в театре у меня есть зритель. И он самый главный мой партнер. Он — барометр спектакля. Если актеры на сцене существуют сами по себе, а зал сам по себе, то это не спектакль. Но если актеры смогут взбудоражить, рассмешить и увлечь зрителя, то можно быть уверенным — спектакль удался!
— А почему вы поздно вышли на театральные подмостки?
— Потому что в нашу страну антреприза, как явление буржуазное, пришла только с распадом Советского Союза, с года 1992‑го. В антрепризу собирались самостоятельные люди, что совсем не поощрялось при Совдепии. Тогда же считалось, что все должны находиться под наблюдением ЦК, обкома, райкома и первичных организаций.
Вся жизнь — кино
— И все же в большей степени российский зритель знает вас по вашим киноработам. Вы довольны своей киносудьбой?
— Из ваших киноработ можете выделить самую главную, которой вы посвятили всего себя?
— Такую не выделишь. Но в последнее десятилетие лучшей роли, чем в фильме «Классик», у меня не было. Я не могу забыть свою роль в фильме «Завтра была война». А еще очень важная, этапная роль была в моем фильме «Елки-палки» по очень дорогим мне рассказам Василия Шукшина.
— Как с ним работалось?
— Это было счастьем — настоящим, творческим! Мне повезло в жизни, что у меня были приятельские отношения с Василием Макаровичем! Когда ему негде было ночевать, он приходил ко мне, мы долго беседовали, а потом я стелил ему в кладовке — свободной комнате (тогда я жил в коммуналке). Однажды в этой комнате уже ночевал мой сосед — дядя Филя. Я дядю Филю подвинул и постелил Шукшину. А наутро, зайдя к ним, обнаружил, что они проговорили всю ночь. И, кстати, благодаря Василию Макаровичу я стал режиссером. Он так увлек меня своим материалом, что я поехал советоваться с Сергеем Аполлинариевичем Герасимовым.
Актер-режиссер
— Да. Мастера называли наш курс «курс Губенко-Никоненко». С нами учились еще и Евгений Жариков, и Валерий Малышев, и другие. А уж девушки к тому времени были все известными актрисами: Жанна Болотова, Жанна Прохоренко, Галина Польских, Лариса Лужина, Лидия Федосеева-Шукшина.
— А на режиссуру вы поступали с какой работой?
— Это была особая история. Я позвонил Герасимову и сказал, что хотел бы с ним посоветоваться. Он мне ответил: «Приезжай сейчас, мы как раз обедать собираемся!». Я взял такси и подъехал. За обедом все и решили. Для начала я решил полгода походить факультативно. Сомневался.
— Почему?
— Один умный человек сказал: «Нужно все подвергать сомнению». Если не сомневаешься, то любой блестящий предмет примешь за золото, а стекляшки за алмазы. Так я и проходил один семестр, и потом уже без всяких сомнений стал учиться на курсе.
Под сенью Есенина
— Мало кто знает, что вы еще создали музей Есенина и постоянно приобретаете для него новые экспонаты, а в прошлом году даже были награждены премией поэта. Откуда у вас эта страсть?
— Это же гениальный поэт! И второго такого я не знаю. Хотя я люблю и Пушкина, и поэтов Серебряного века. А в отрочестве больше всех любил Маяковского: «Я сразу смазал карту будня, плеснувши краску из стакана»... Все так емко! И вдруг прочитал: «Дорогая, сядем рядом, Поглядим в глаза друг другу. Я хочу под кротким взглядом Слушать чувственную вьюгу». И все. Чувственная вьюга мне подороже стала, чем «краска из стакана». Она прямо в душу.
— А фильм про Есенина не думали снять?
— Однажды мы с поэтом Евгением Юшиным решили написать сценарий о Есенине. Тем более Юшин сам из Рязани. Перелопатили мы много материала, но картину, слава богу, не поставили.
— Почему?
— Потому что сценарий получился слабым. Наверное, о поэте нужно снимать так, как итальянцы сняли о Микеланджело, где есть ведущий, который рассказывает интересные эпизоды из жизни художника. Мне очень понравился этот фильм. Или брать какой-то конкретный случай из биографии и разработать его, чтобы могли отразиться разные грани таланта личности. Однажды мне в музей принесли подделки под Есенина. Шесть писем, две открытки проливали свет на отношения Сергея Есенина с барышней. Артефакты этого неизвестного романа поэта были куплены на аукционе в Париже по словам этих людей, по очень крутой цене. Но мне они сразу же пообещали скидку.
— А как вы поняли, что это подделка?
— Во‑первых, по почерку. У Есенина почерк в течение жизни менялся. И, во‑вторых, конечно, по стилю. Как остроумно он Анне Романовне Изрядновой книжку подписал: «Анюте на безлихвенную память. Серг. Есен.» Выражение «не поминай лихом» он переделал на «безлихвенную память». А когда в двух прочитанных предложениях ты встречаешь заурядные слова и скучные выражения, становится понятно, что это подделка.
Продолжение следует...
— Ваша супруга Екатерина Алексеевна во всем вам помогает?
— Конечно. Во всем. И самое главное — в жизни.
— Как вам удалось так долго прожить вместе и сохранить ваш союз?
— Все это благодаря Кате. Она — мудрая, и она очень хотела, чтобы наша семья существовала. Многое приносила в жертву. Я, конечно, тоже старался ее не обижать. Хотя у меня ужасный характер. Правда, у актера не может быть невспыльчивый характер. Играешь же на нерве своем. Вот и бывает, что вспылишь на ерунде. Но я всегда, через час-другой, поняв, что я виноват и кому-то обломилось не то мое слово, иду и извиняюсь. Нахожу в себе силы.
— Видимо, воспитанием сына вам некогда было заниматься. А как складываются ваши отношения с внуком?
— Знаете, говорят, кто доживает до внуков, тот счастливый человек. Большего счастья в жизни не бывает. Внук — это внук. Я даже не могу передать словами, что это такое, как это воздействует на тебя. Это не только умиротворяет, это открытый мир, который ты переживаешь заново.
— Вы внука назвали в честь своего отца?
— Это не я называл. Я мудро назвал сына в честь деда — Никанора. Мой отец был Петр Никанорович. И я подумал, может, если вдруг появится когда-нибудь внук, его Петром назовут? И когда родился мальчик, они и назвали его Петей. Но я им подсказал, конечно же. Сказал: «Мальчишка родился. Первый же. А первый, значит, Петр. Петр I. Родится девочка, значит, можно ее назвать Екатериной, как Екатерина II. А потом, если еще мальчишка родится, назовите Сашкой. Александр III. А потом и Ваньку можно родить. Иван IV, по прозвищу Грозный».
— Вы так любите нашу историю?
— А что же еще любить? Мне вообще нравятся исторические параллели.
