Во многих интервью композитор Максим Дунаевский рассказывает про отца. А кто была его мама?
Семья Переверзевых, Клин
- Моя мама - Зоя Пашкова - была заметной характерной балериной, работала солисткой балета Московского театра оперетты, - рассказывает композитор Максим Дунаевский. - Поэтому воспитанием моим занимались гувернантки. Я очень редко видел маму. И папу тоже. Они работали с утра до вечера.
Ольга Шаблинская, «АиФ»: Вы были запланированным ребёнком?
Максим Дунаевский: Нет, совершенно. Мама рассказывала, что забеременела cлучайно, ещё война шла, они с отцом работали в ансамбле ЦДКЖ, ездили по фронтам и тылам - было не до рождения детей. Но они решили меня оставить. Папа был фантастическим сердцеедом, несмотря на маленький рост - 1 м 60-62 см. Он был, как Чарли Чаплин, очень худой, но при этом хорошо сложен. Женщины за ним просто табунами ходили: он обладал невероятным, подкупающим всех обаянием. Мог очаровать любую. Например, как мою маму в 19 лет, будучи на 20 лет её старше, написав ей романтическую записочку за кулисы. Пригласил в этот же вечер куда-то, завладел маминым женским сердцем запросто. Мама была признанной красавицей, пользовавшейся огромным успехом у мужчин, но отдала всю свою любовь только одному мужчине - отцу. Все годы (почти 15 лет) была влюблена в отца так, что, когда он умер, у неё отнялись ноги. Слава богу, она через некоторое время восстановилась, но очень долго болела и страдала...
Почему Лидия Смирнова отказала Исааку Дунаевскому?
- У Исаака Дунаевского и Зои Пашковой был гражданский брак, верно?
- Мы были его второй семьёй. Но надо отдать должное отцу - он этого не скрывал ни от кого. Об этом знала вся наша музыкальная элита: что у Дунаевского семья - вот эта, Пашкова Зоя Ивановна и Максим. Папа жил на две семьи. То есть жил он с нами, с мамой моей красавицей, но ту семью он не бросал, обеспечивал. Когда ему надо было много работать, он там даже оставался в своём кабинете, ночевал. Кстати говоря, мы общались, мой старший брат приезжал к нам домой, он прекрасно знал мою маму, и мама к нему прекрасно относилась.
- А мама не ставила Исааку Дунаевскому вопрос ребром, мол, разводись?
- Нет. Мама была очень гордым человеком. Это было ниже её достоинства - просить униженно о таких вещах. Она отца обожала. А почему папа не разводился - я думаю, что это мужская слабость... Но он это собирался сделать, сказал, что мы проделаем всю юридическую операцию. Купил огромную квартиру нашей семье в Доме композиторов на улице Огарёва. К сожалению, за полгода до переезда папа умер. Не успел...
- Обычно дети не так уж много знают про личную жизнь своих родителей. Откуда же вы знаете про сердцеедство Исаака Дунаевского?
- От женщин. Лидия Николаевна Смирнова рассказывала мне про их роман. Она была хорошенькая необыкновенно. Она ведь попала в кино благодаря ему. Лидия Николаевна рассказывала, что была замужем тогда, ей было 23-24 года, только-только становилась на ноги как актриса. И вот у них началась любовь, Дунаевский предложил ей участвовать в картине, протекция, так сказать, великого мастера. И она сыграла главную роль в фильме «Моя любовь» и спела в нём ставшую всенародно популярной песню «Звать любовь не надо» - у неё был необыкновенно ангельский голосок.
Отец предлагал ей замуж выйти. Она долго думала и отказалась, не захотела уйти от мужа. И интересно, что было дальше. Как-то Исаак Дунаевский пришёл к ней с огромным букетом, Лидия Николаевна открыла дверь, он ей вручил цветы... «Что случилось, Исаак?» Он ответил: «Ничего особенного не случилось, просто я вас больше не люблю». Сказал, повернулся и ушёл. Конечно, тут всё читай наоборот - он её любил... Лидия Николаевна сказала мне, что потом жалела, переживала очень...
Как расстался с Андрейченко?
- Максим Исаакович, вы сказали, что у отца был мужской страх перед разводом. Судя по тому, что Марина Рождественская - ваша седьмая жена, у вас этой проблемы никогда не было...
- Это характер, для меня развод - это не страшно. Хотя очень трудно на эту тему с женщиной говорить: «Ты знаешь, дорогая, нам надо развестись, что-то у нас не складывается». Она при этом всегда спрашивает: «Ты меня не любишь?» И сложнее всего сказать: «Ты знаешь, нет, не люблю». Это же ужас! Я понимаю мужчин, которым трудно даётся такой разговор. Но без этого невозможно. Просто скрыться, убежать, как многие делают, неправильно, наверное...
- Я так поняла, что единственной женщиной, которая от вас сама ушла, была Наталья Андрейченко?
- С Натальей Андрейченко немножко другая история. 1985-1986 годы, перестройка ещё не наступила, но время было ужасное, смутное. Очень многие хотели уехать и уезжали любыми путями. Когда в нашей семье появился Максимилиан Шелл в качестве друга и партнёра по фильму, я видел, что он благоволил к Наташе, был в неё влюблён. Вначале она ему не отвечала взаимностью, просто дружили. Он приходил к нам в гости. Но потом я заметил, что она ему начала отвечать - не влюблённостью, нет, взаимностью какой-то душевной... Наверное, напор был большой, к тому же появился шанс начать новую жизнь с оскаровским лауреатом, с миллионером, жизнь очень хорошую - и профессиональную, и материальную. Хотя, по нашим масштабам, материально мы жили неплохо, но мои заработки были несравнимы с доходами голливудской звезды. Но главное, конечно, не деньги - профессия!
Наташа вызвала меня на разговор. Она человек достаточно прямой, не будет долго таиться. Она не сказала, что есть чувства к Шеллу, не сказала, что безумно любит его, тогда, наверное, был бы другой разговор... Нет, Наташа просто объяснила, что появилась возможность уехать в Голливуд, в Америку, ей предложили это сделать. «Как ты на это смотришь? - спросила она. - Можно сделать так, что и ты уедешь. Мы «организуем» твой брак с сестрой Шелла».
Кто в ответе за семью?
- Звучит как афера...
- Да. Думаю, что сестра Шелла об этом ничего не знала, как и он сам. Это Наташина, видимо, идея. Она ж фантазёрка большая - и была, и осталась... Сказал на это (я честно так и думал): «Что касается меня, об этом даже не думай, так не будет. А вот насчёт тебя, считаю, такой шанс терять нельзя - ты актриса, молодая, у нас в стране происходит непонятно что. Если откажешься от такого предложения, наверное, будешь жалеть всю жизнь». Понимаете, несмотря на всю свою сумасшедшинку, мягко говоря, Наталья Андрейченко - очень прагматичный человек. Знает, что делает. Глупостей и ошибок, правда, тоже понаделала, но тем не менее прекрасно и умно строила свою жизнь. В момент нашего разговора сознание в ней перебороло чувства, и она решила, что я прав и вообще все правы, надо так и сделать. С её точки зрения всё было нормально.
- Меня другое поражает - ваша реакция! Так мог ответить брат, но не муж... Неужели не было гнева, обиды, ревности?
- Мы после этого с ней оба прорыдали всю ночь на груди друг у друга. Это говорит о том, что нас ещё объединяло очень многое, и чувство в том числе... Почему же я её отпустил? На этот вопрос не могу ответить. Не любил? Нет, любил. Не знаю, какая-то особая любовь, видимо. А потом... У нас же был сын маленький. Когда Шелл и Андрейченко уехали, Митя оставался долгое время в России, жил у бабушки. И мои свидания с ребёнком были страшно ограничены, что жутко меня оскорбляло. Это была такая тайная война при помощи ребёнка.
- Но почему? Вы же не чинили Наталье Андрейченко никаких препон в отъезде за рубеж...
- Мне потом объяснила её ближайшая подруга Лариса Удовиченко, когда я ей пожаловался. Говорю: что происходит, почему такая война у нас? Лариса ответила: «А потому, что ты её вот так просто взял и отдал. Знаешь, в течение ещё двух недель или месяца, если б ты ей позвонил и сказал: «А ну на место», она бы ни слова не сказала и вернулась. Но ты этого не сделал. А она ждала».
- А когда впервые увидели последнюю супругу, что почувствовали? «Наконец она»?
- Произошло всё как обычно. Красивая женщина. Поухаживать, познакомиться поближе - вот первое желание. Не было никакой любви сначала, не было ничего, у каждого своя жизнь: у неё - молодой человек, у меня - девушка. Поэтому я позвонил Марине только через две недели - раньше не было такой супернадобности. Да и встречались поначалу редко. Всё остальное пришло потом, со временем. Самое интересное, Марина оказалась неуловимо похожа на мою маму - и характером, и даже внешностью. Может быть, в этом заключён секрет её притягательности для меня и нашего продолжительного союза? Правда, поводов и причин разойтись, разбежаться тоже было достаточно много за 17 лет. Но мы вместе. Скажу: сохранение отношений - заслуга женщины. Я всегда считал, что стабильность в семье - абсолютно женская прерогатива.
