8 октября в Театре Оперетты — премьера мюзикла «Анна Каренина» по мотивам романа Льва Толстого. Она необычная: Анну Каренину в этот день исполнят... две актрисы. Это Екатерина Гусева и Валерия Ланская. Екатерина Гусева ответила на вопросы АиФ.ru.
Ольга Шаблинская, АиФ.ru: Екатерина, женская судьба Анны Карениной драматична. Ваша героиня уходит от мужа к любимому, но тот её потом бросает... Итог — Каренина кончает жизнь самоубийством. А если представить, что подобная ситуация случилась в реальной жизни — как вы считаете, Анне просто не повезло с мужчиной, который её в итоге предал? Или она расплачивается за то, что сделала, разрушив свою семью?
Екатерина Гусева: Мне кажется, о везении вообще речь не идет. Беда, что она вышла замуж, связала жизнь с человеком по расчету, а не по любви. Это была дань времени: многие считали, что брак по страсти, по влюбленности терпит фиаско очень быстро, все чувства улетучиваются и проходят. И нужно выходить замуж именно по рассудку — так было принято тогда. Хотя сейчас я смотрю на 17-20-летних девчонок, те в поисках богатого мужа, думают, как бы получше устроиться, чтобы была сладкая жизнь. Вот за этим погоня, этого мы хотим сейчас. Толстой написал своё произведение два века назад, но сейчас ничего не изменилось. Опять-таки встаёт проблема выбора, человеку всегда дается шанс. В любом случае, от нас очень много зависит. Анна сделала свой выбор.
— А потом оказывается, что игра не стоила свеч, что избранник того не достоин.
— Что счастье разбилось, что любви больше нет, что это была ошибка... По чьей вине? Вечный поиск «кто виноват?», почему так произошло, почему не смогли сохранить или не захотели? На эти вопросы нет ответа. Я думаю, что наш спектакль еще больше будет ковырять эти болячки и посыпать их солью. Такой вот экзистенциализм, очищение через страдания и муки. Я не думаю, что кто-то будет равнодушен в зале при просмотре мюзикла «Анна Каренина», мне кажется люди, у кого есть сердце, не смогут не откликнуться на эту простую, понятную, общечеловеческую жизненную историю.
— Катя, вы в своих интервью подчёркиваете, что в мюзикле вы — поющая актриса, а вовсе не наоборот. Что под этим подразумевается в первую очередь?
— Я очень трепетно отношусь к слову, не только к музыке и к мелодии. Для меня безусловно важен текст, важно найти какой-то ключ, который, может быть, ещё никто не подобрал к произведению. Хочется тему найти, смысл донести. И даже в песне, в музыкальном произведении не заниматься просто сольфеджированием, а действовать, искать глагол. И мне очень приятно, что это возможно в нашем мюзикле. Даже в колыбельной, которую моя героиня поёт сыну. Там есть слова «Вырастешь ты, будешь ты умным, как твой отец, но сердце-то будет моё, и не обманет оно тебя, мой золотой малыш, и может быть на своем суде ты мне вину простишь, вину простишь, вину простишь». И я ставлю знак вопроса тем, что интонация идёт вверх. Хотя в мелодии мне автор диктует, что я должна уходить вниз. Но тем не менее мне важно добиться от ребёнка, который пусть и спит, ответа на вопрос: простит ли он мне вину? И отсюда появляется действие на сцене. Это не просто «ты мне вину простишь», обычное напевание и констатация факта...
Мне очень важно действовать даже в песне, искать ответ. Например, в дуэте с Вронским Анна поет: «Я невольница, я пленница». Это не значит «я в плену своей страсти, своего чувства, я попала в плен твоего обаяния». Нет, с помощью интонации я пытаюсь объяснить ему: ты пойми, что я не вольна, я в плену, я замужем, у меня есть обязательства. Важно не уходить в какие-то переживания, а не терять связь с партнером и пытаться ему донести свою мысль. Это все-таки свойственно больше драматическим актрисам.
К счастью, у нас очень благодатный жанр, жанр мюзикла, который может объять необъятное, может вместить в себя и оперу, и балет, и драматический театр. Я думаю, на одном дыхании будет спектакль смотреться, несмотря на то, что это серьезная литература, тончайший психологизм. Мы сами все в предвкушении чуда на самом деле: ожидается что-то непроходное, очень важное. Наш музыкальный спектакль, полагаю, навсегда развенчает этот миф о том, что мюзикл — легкий жанр. Вообще мне очень нравится в этом смысле Театр оперетты, где шли «Граф Монте-Кристо» и «Граф Орлов». Жанр — эпический мюзикл. Это не шоу развлекательное для всей семьи — у нас на сцене драматические артисты работают, есть попытка прожить, а не показать, сделать, а не сделать вид. Не так много актеров, которые в жанре мюзикл пытаются так существовать в спектакле...
— Играя Анну Каренину, вы привносите в её характер какие-то свои черты, задействуете в этой работе свой жизненный опыт?
— С одной стороны, я знаю, что такое страсть, когда бежишь только к Нему и ничего и никого больше не существует вокруг. Именно это случилось со мной, когда я встретила Володю (Супруг Владимир Абашкин — владелец фирмы по производству декораций. — Ред.).
С другой стороны, если говорить о женской драме Анны с Вронским, мне трудно в этой роли задействовать опыт — не было в моей женской судьбе ситуации, чтобы меня бросили. Но думаю, я могу себе представить, каково моей героине... В актёрской жизни часто такое бывает, когда ты ничего «от себя» не можешь привнести в характер персонажа. Например, Медея. Дама сварила детей, накормила этим супом мужа, он облизывался, просил добавки, а она смаковала, потом сказала: «А это из твоих детей, ты знаешь об этом супе?».
— Оперная певица Хибла Герзмава рассказывала мне, что, исполняя партию Медеи, она чувствовала себя ужасно...
— Этим профессия, конечно, и манит. Можно прожить чужую жизнь, такие вещи испытать, от которых в жизни тебя бог бережет, и слава богу. Но всё равно есть же какой-то соблазн прикоснуться, понять. И страшно, и страшно интересно (Смеётся).
У меня есть видеокассета со студенческих времён: на четвертом курсе я играла Клею в спектакле «Лиса и виноград» — женщину, которая возжелала раба. Хотя у нее было всё, что можно. Но она вот возжелала Эзопа в кандалах, у которого кровавое месиво в ногах. Мухи вокруг него летают. Гной, бородавки, язвы... Но зато он очень умный, и этот интеллект её просто свёл с ума, Клея готова на всё. А Эзоп от неё отказался. Я сегодня думаю, господи, откуда в 17 лет опыт для понимания такой роли?.. Поэтому мне кажется, в актёрстве не стоит ориентироваться на то, было ли это с артистом в жизни... Можно ничего не знать о счастье, но так желать его, что ты воплотишь эту свою мечту на сцене. И это будет, пожалуй, даже сильнее, чем если я захочу своим собственным счастьем поделиться с людьми.
А возвращаясь к Анне Карениной, скажу: мне совсем не хочется быть кем-то, я совсем не хочу никого играть. Ведь есть такое понятие «я в предлагаемых обстоятельствах». Конечно, я не хочу, я боюсь и не желаю примерять на свою жизнь драму Анны. Ни в коем случае, нет. Но прожить эту жизнь как свою очень интересно. Хочется исследовать эту страсть, я хочу сгореть.
