Мы подобрали несколько самых ярких примеров странных и неожиданных увлечений известных композиторов.
Джоаккино Россини
Представить себе, чтобы преуспевающий художник на пике карьеры, славы и успеха бросил всё и занялся чем-то другим, почти невозможно. Тем не менее Россини в возрасте 37 лет перестал писать музыку и удалился, как пишут в энциклопедиях, «на покой». На самом деле композитор переселился в Париж и полностью посвятил себя кулинарии. Кое-что проскальзывало и ранее - известны музыкальные миниатюры с названиями «Четыре закуски», «Миндаль» и «О, горошек!». Однако подлинную славу новоявленному кулинару принесли не эти зарисовки, а его паста, индейка, фаршированная трюфелями, фуа-гра и турнедо а-ля Россини. Между прочим, рецепт последнего он доводил до ума несколько лет, а оперу «Севильский цирюльник» написал всего за 13 дней.
Сергей Рахманинов
«Шофёру необходимы концентрированная воля, напряжённость внимания и постоянное присутствие духа. Чтобы стать хорошим дирижёром, ко всему этому надо добавить лишь небольшое знание музыки» - это слова знаменитого русского композитора и пианиста Сергея Рахманинова. Его страсть к технике поражала даже американцев, которых в этом деле трудно удивить. Рахманинов питал слабость к новинкам - вспоминают, как он хвастался своим лифтом, пылесосом и даже детской железной дорогой. Пробовал заниматься техникой и сам, причём небезуспешно - запатентовал муфту с электроподогревом для «приведения рук в рабочее состояние перед концертом», а также был вице-президентом фирмы знаменитого авиастроителя Игоря Сикорского.
Сергей Прокофьев
«Удивляюсь тебе. Такой редкий для тебя случай послушать хорошую музыку, а ты сидишь с ребятами и играешь в шахматы!» - сказала мама одному мальчику на рубеже XIX - XX вв. Мальчика звали Серёжа Прокофьев, и он, судя по всему, внял материнскому совету очень своеобразно. Музыку не бросил и заслуженно считается чуть ли не крупнейшим композитором XX столетия. Но не оставил и шахматы. Имел первую категорию и в игре неоднократно ставил в затруднительное положение самого чемпиона мира Михаила Ботвинника: «Обычно Сергей Сергеевич играл на атаку и проводил её остроумно и изобретательно. Защищаться не любил». Страсть к шахматам прервала только смерть: «Он лежал в постели и чувствовал себя явно плохо. Но, увидев меня, спросил: «А где же обещанный вами сборник партий матча Стейниц - Ласкер 1894 года?»
Александр Бородин
«Поменьше занимайтесь музицированием, я на вас возлагаю большие надежды!», «Займитесь, наконец, музыкой!» Первая фраза принадлежит академику, председателю Русского химического общества Николаю Зинину. Вторая - композитору Римскому-Корсакову. А услышал их Александр Бородин, который уже не понимал, кто он такой - химик или всё-таки композитор. Справедливости ради надо сказать, что музыкой Саша занялся раньше - в 9 лет написал прекрасную польку «Helen». Химия стала его увлечением лишь два года спустя. Соответственно распределяются и результаты - Вторая («Богатырская») симфония композитора признаётся вершиной русского и мирового эпического симфонизма. Зато его отчёт о минеральных водах в костромском Солигаличе стал классикой трудов по бальнеологии.
Джакомо Пуччини
Парусная шлюпка, ружейная охота, рыбная ловля, автоспорт - типичный портрет какого-нибудь английского лорда-бездельника. Тем не менее всё это Джакомо Пуччини, автор шедевров мировой оперы «Тоска», «Турандот» и «Мадам Баттерфляй». С последней произошёл казус. Будучи одним из пионеров автомобилизма (поскольку первую машину он приобрёл ещё в 1900 г.), Пуччини вкусил всю прелесть дорог, абсолютно свободных от пробок. И вот результат - возвращаясь с женой и сыном домой на большой скорости, он не заметил обрыва. Автомобиль упал с высоты 5 метров. Все выжили, но композитору диагностировали контузию и перелом берцовой кости. Работа над оперой зависла - сочинять без рояля Пуччини не умел и дожидался разрешения ходить на костылях.
Человек-мотор. Сергей Прокофьев всегда шёл поперёк разнообразных «нельзя» 
Про Шостаковича говорили: «У него нет музыкальных способностей!» 
«Божественный Амадей». Моцарт мог стать русским придворным 
Андрей Золотов: Ван Клиберн как лирическая величина. Слово благодарности 
