На 6 лет растянулась работа над фильмом «Багровый цвет снегопада». Он закончил его, но до премьеры не дожил (82-летний режиссёр умер в феврале 2010-го). «Звезда пленительного счастья», снятая 35 лет назад, стала триумфом не только режиссёра, но и всех, кто сыграл даже в маленьких эпизодах.
«Непроходной»
Игорь Костолевский, прощаясь с режиссёром, назвал его «последним романтиком» кино. И это правда. Ведь как, кажется, всё просто и легко сделано в «Звезде» - от первых и главных музыкальных «позывных» «Не обещайте деве юной любови вечной на земле!» до выросшей до символа сцены фильма - глухой бесконечный бревенчатый забор, часовой и сбившиеся в стайку зябнущие на морозном ветру женщины, жёны декабристов.
Между тем фильм мастерски выстроен из талантливейших «кирпичиков» - музыка Исаака Шварца, стихи Окуджавы, драматичная история трёх пар (князей Трубецких и Волконских с жёнами и француженки Полины Геббль с поручиком Анненковым). И, конечно же, блестящие актёрские работы: Алексей Баталов с Ириной Купченко, Олег Стриженов с Наталией Бондарчук, Игорь Костолевский с Эвой Шикульской, даже в небольших ролях - Иннокентий Смоктуновский, Василий Ливанов, Татьяна Панкова, Олег Янковский, Олег
Даль…
А ведь этого фильма, действительно волшебного, с лёгким дыханием и тонким ароматом эпохи, могло и не быть. Репутация у Мотыля была по советско-цензурным меркам ненадёжная: его военный фильм «Женя, Женечка и «катюша» в 1967 г. вызвал скандал. «Больше вы в кино работать не будете!» - последовал приговор госкиношного крупного начальника. Да и «Белое солнце пустыни» первоначально вызвало бурю и угрозы стать непроходным - лишь «личное положительное мнение Л. И. Брежнева» «вытолкнуло» картину в прокат.
До «Звезды» Мотыль пять лет ничего не снимал, осторожно подбираясь к декабристской теме. Предлагал экранизировать «Кюхлю» Юрия Тынянова - сценарий закрыли по указанию ЦК. Затем Мотылю попались мемуары Полины Геббль (Анненковой). За ночь он написал заявку сценария «Комета - любовь моя» - о её любви к поручику Ивану Александровичу Анненкову. «Зачем в фильме про наших героев француженка?» - возмутилось киноначальство, усмотрев в её романе с декабристом… намёк на советских диссидентов. Они отослали Мотыля к некрасовской поэме «Русские женщины». И правильно сделали! Так родилось посвящение «Женщинам России...».
Тем не менее и этот сценарий был отвергнут. Тогда Мотыль поехал в Ленинград, в обком партии. Вручил сценарий секретарю по идеологии. Начальственной даме читать было недосуг, и она отдала текст дочке-старшекласснице. Та поутру вернула его со слезами, растроганная: «Вот это будет кино!» Судьба будущего кинохита была решена. Мама трепетной юной читательницы позвонила в Москву министру кинематографии Ермашу: «Ленинградский обком заинтересован в фильме про декабристов!» Так сценарий попал на «Ленфильм». А Ермаш всё-таки «отыгрался» - вместо 3,5 млн руб. урезал смету «на кино про дворян» до 1,5 млн, втайне понадеявшись, что режиссёр оскорбится и откажется снимать. А тот, подобно своей героине «мадемуазель Полин», сказал традиционное русское: «Авось! Была не была!»
Чтобы добиться разрешения снимать в Зимнем дворце по утрам, когда в музее ещё нет посетителей, Мотыль отправился к тогдашнему директору Эрмитажа Б. Б. Пиотровскому-старшему, взяв с собой артиста Василия Ливанова (он блестяще играл Николая I) в костюме императора и при всех царских регалиях. «Ну, государю в его же доме я отказать не могу!» - отреагировал с юмором директор. А интерьеры Зимнего на «Ленфильме» художник Кострин построил такие, что их показывали иностранцам, - вот, мол, как шикарно работают советские кинематографисты!
«Размазня, а не декабрист!»
В таком патриотичном фильме, по мнению властей, должны были сниматься только любимые народом знаменитости. «Никаких дебютов!» - было предписано Мотылю. А он взял и пригласил на ключевую роль - поручика Анненкова - никому тогда не известного 27-летнего актёра из массовки Театра им. Маяковского Игоря Костолевского. «Да это какой-то недоросль, размазня, маменькин сынок, а не герой-декабрист!» - вынесли вердикт в Госкино после отсмотра проб. Актёра категорически запретили снимать. Да и сам «новоприглашённый» повёл себя не самым выигрышным образом - придя домой к Мотылю, уронил вешалку в прихожей и опрокинул кофе, да и на пробных съёмках, как нарочно, демонстрировал всю свою беспомощность увальня в роли блестящего кавалергарда, будто подтверждая начальственное мнение о себе. Но Мотыль неожиданно «сослал» Костолевского на пару месяцев со съёмочной площадки… в конноспортивную школу - учиться скакать на коне.
Режиссёр вызвал актёра в последний момент. И сразу - на съёмки конной прогулки. Вся группа - в ожидании очередного провала Костолевского. И вдруг, красиво вскочив в седло и прогарцевав перед всеми пару кругов, актёр ловко спрыгнул с коня, отрапортовав Мотылю: «Артист к съёмке готов!» Хотя казусы сопровождали его и позже. Так, на съёмке в Петропавловской крепости артиста, страдавшего в тот момент от зубной боли, забыли часа на три в холоде, у стены, закованного в кандалы. Но уж зато после выхода фильма Костолевский проснулся знаменитым...
Мотыль признавался, что, делая фильм о декабристах и их жёнах, всё время вспоминал свои детские ощущения. Отец его был репрессирован и погиб на Соловках, но мать отправилась к нему на свидание в пересыльный лагерь в Медвежьегорск с сынишкой на руках. И тот запомнил на всю жизнь и долгий путь, и рассказ матери о том, как она не увидела отца, прибегавшего к поезду попрощаться с ними. Он перенесёт это в фильм, в сцену, когда Полина бежит под ливнем по грязи за повозкой, в которой увозят Анненкова, и он не видит её сквозь дождь… Поэтому, ещё в детстве заболев темой декабристов, Мотыль всегда сопрягал с ней и тему невинно осуждённых, и их пострадавших близких - жён, матерей, детей. И тот финальный титр - посвящение ещё и жене репрессированного Я. Д. Мотыля, матери режиссёра.
Благодарим за помощь в подготовке материала Ирину Владимировну Мотыль, дочь режиссёра, и киноведа Наталью Галаджеву.
