Звёздным часом Сергея Шубенкова (единственного спринтера в истории нашего спорта, выигравшего медали чемпионата мира в барьерном беге на 110 м) должна была стать Олимпиада-2016. Но всю легкоатлетическую команду тогда отрезали от Игр. Позже ряд легкоатлетов допустили к участию в международных соревнованиях, но только в нейтральном статусе — без флага, гимна и герба.
Дмитрий Гранцев, «АиФ»: — Сергей, официально команда России не участвует в международных соревнованиях по лёгкой атлетике с осени 2015 г. — с тех пор как IAAF (Международная ассоциация легкоатлетических федераций) дисквалифицировала Всероссийскую федерацию лёгкой атлетики (ВФЛА) из-за допинг-скандала. Вы уже смирились с тем, что выступать приходится в нейтральном статусе?
Сергей Шубенков: — Мирюсь я с этим или не мирюсь — моим мнением никто не интересуется. Да и какой у меня выбор? Либо выступать без флага, либо сидеть дома. Других вариантов нет.
— За эти четыре года мы много раз слышали, что ещё чуть-чуть — и легкоатлетические санкции в отношении России снимут. Но воз и ныне там.
— Я вообще-то оптимист по жизни, но что касается этой истории, то мой оптимизм почти иссяк в 2016 г., когда нашу команду не допустили к Олимпийским играм. Но надежда умирает последней. И перед каждым советом IAAF я всё равно продолжаю думать: «Вот сейчас должны вернуть нам флаг». Однако этого не случается. При этом всем очевидно, что ситуация затянулась, перезрела. Кажется, и руководство международной ассоциации понемногу начинает это понимать. (Тем не менее 23 сентября, когда подписывался номер, пришла новость, что IAAF в очередной раз продлила отстранение ВФЛА. — Ред.)
Бег на месте
— Как думаете, тот холодный душ, который устроили нам из-за допинга, хотя бы отчасти очистил наш спорт от этой проблемы?
— Мне тяжело отвечать за всех спортсменов. Я в пробирки не заглядываю, полной картины с анализами не имею, статистические отчёты в последние годы не читал. Но как минимум у нас есть сейчас РУСАДА, которое занимается допинг-контролем со страшной силой (деятельность Российского антидопингового агентства в 2015 г. была признана не соответствующей антидопинговому кодексу ВАДА, восстановили РУСАДА в правах только в 2018 г. — Ред.). Так, например, мною обычно занимается международная контролирующая организация, а тут от РУСАДА как-то раз неожиданно приехала делегация из трёх человек с проверками.
— Двукратная чемпионка мира по прыжкам в высоту Мария Ласицкене призвала тренеров, связанных с допингом, а также всё руководство ВФЛА уйти в отставку. ВФЛА ответила ей в стиле: «Твоё дело прыгать, а не высказываться». Разве нормально, что федерация воюет со своим топовым атлетом?
— Вам так видится ситуация? На мой взгляд, тут всё наоборот — это топовый атлет воюет с федерацией. Критика идёт именно с её стороны, а федерация вынуждена отвечать. Если Маше хочется ругаться, пусть... Но говорить, что федерация ничего не делает, что она во всём виновата, — это тоже не соответствует действительности.
— Но вы же сами написали в соцсетях, что федерация не предложила помощь, когда вы травмировались после падения на этапе «Бриллиантовой лиги». Помощь тогда пришла от компании Red Bull.
— Уточню, речь шла не о федерации. Я написал: «Мне никто из руководителей не позвонил с предложением о помощи». Руководители в данном контексте — это главный и старшие тренеры сборной. Медицинское обеспечение у нас как бы есть, т. е. моим здоровьем занимаются, медосмотры я прохожу... Но тут травма и — тишина, никаких звонков ни от кого. Понятно, что с моей стороны тоже был прокол — мог сам позвонить и попросить. Но я находился в стрессовой ситуации, надо было быстро что-то решать. Сборная помощи не предложила, будто обо мне все забыли. Хорошо, смог вовремя подключить дополнительные резервы и справиться с этой ситуацией самостоятельно.
— «В 12 лет я сказал маме, что хочу в лёгкую атлетику. Она загрустила, потому что сама всем этим занималась и знала положение дел», — рассказывали вы. Может, не зря маме ваш выбор не понравился?
— Несмотря ни на что, особых поводов разочароваться в сделанном выборе у меня не было. Хотя со временем я стал понимать, что в моём регионе (Алтайский край. — Ред.) условия для занятий лёгкой атлетикой, мягко говоря, далеки от идеальных. Но ничего, мы справились как-то. До сих пор справляемся. Вот в прошлом году воевали за тир, где тренируемся зимой, чтобы его не отобрали. Сейчас воевали за свой манеж АлтГТУ, который планируют переделать в площадку под мини-футбол.
— В 2015 г., когда вы выиграли чемпионат мира, в Барнауле вас «обрадовали» известием об уменьшении зарплаты на 5%. Хотите сказать, даже это не подкосило?
— Для меня есть вещи не очень принципиальные — например, как уменьшение зарплаты, которое я готов стерпеть, а есть принципиальные. Тот же единственный в крае манеж. Да, плохонький, убитый, но, когда возникла угроза лишиться и его, молчать нельзя. За что-то рубиться надо! И самое забавное: именно те люди, которые пытались отнять у нас объекты, теперь утверждают, что именно благодаря им легкоатлетам оставили базы. Опять же это не единичный случай. Мне постоянно приходят сообщения по поводу легкоатлетической инфраструктуры: «И у нас такое же в городе творится». Ну это же не дело!
— Вы шутили: «Виталий Мутко у нас теперь за строительство, можно его попробовать попросить». Может, и правда?
— Может. Вот только просить об этом должен президент федерации.
Тёмные силы
— Команда Европы, за которую вы выступали, выиграла в первом в истории легкоатлетическом матче Европа — США (проходил в Минске 9–10 сентября). Если предположить, что когда-нибудь проведут матч темнокожие атлеты против белых, есть ли у последних хоть какой-то шанс на победу? Всё-таки учёные утверждают: у темнокожих в спорте есть преимущества на уровне генетики.
— Я думаю, если взять условных 10 темнокожих, то из них можно сделать 5–6 хороших спортсменов, у белых этот показатель будет 3–4 спортсмена (цифры взяты с потолка). Но это общая температура по больнице, усреднённые статистические вещи. В жизни такая схема с малыми числами не работает. Тут конкретный атлет выходит против конкретного атлета. Поэтому и выигрывали у темнокожих Валерий Борзов, Юрий Борзаковский. В общем, преимущества, о которых говорят генетики, — это не тот фатальный фактор, с которым невозможно бороться. Вот и я борюсь.
— Как в песне у Высоцкого: «Он сибиряк, настырные они»...
— Есть у меня знакомый, который постоянно говорит фразу: «Запомни, что сибирский мужик — всем мужикам царь и хозяин!» (Смеётся.) Всё это ерунда. Быть сибиряком, не быть... Человеком надо оставаться.
— Кстати, известный легкоатлет Игорь Тер-Ованесян говорит: «Большие чемпионы — в жизни малоприятные люди. Вся их жизнь крутится вокруг одной цели, и если что-то мешает её достижению, то они без раздумий откидывают это в сторону». Согласны?
— Простите, не соглашусь. Меня жизнь сводила с большими чемпионами — и все без исключения приятные, скромные ребята, которые постоянно пашут. Никаких проблем в общении с ними у меня нет.
— Возможно. Но я знаю спортсменов с куда меньшим послужным списком, чем у вас, которые не считают нужным общаться с журналистами. Вы, кстати, никогда не отказываете в разговоре.
— Я не могу игнорировать прессу, потому что вы посредник между мной и болельщиками, зрителями. Конечно, есть соцсети и тому подобное, но не все привыкли к такому источнику информации. Вот я и общаюсь с прессой, рассказывая о себе. Вдруг я кому-то интересен? Я такое допускаю. Иногда... (Смеётся.)
