«Нынешнее время не для тех, кто хочет и там, и сям. Если ты, находясь на определенной должности, публично осудил Россию, спецоперацию — тогда все, "пока-пока"», — сказал aif.ru экс-чемпион мира по боксу, депутат Госдумы Николай Валуев. В пример, по его мнению, можно брать жителей Брянской области, который не дали себя запугать обстрелами с украинской стороны и остаются жить на своей земле.
«Это не на нас...»
Владимир Кожемякин, aif.ru: Николай Сергеевич, в феврале 2023-го вы были в Донбассе, под огнем и с риском для жизни...
Николай Валуев: Не прямо под огнем, на передовой, а рядом, все-таки не непосредственно в окопах. Меня туда и не пустили бы — посмотрите, я такая дылда... Мы были в Лисичанске, ездили в Кременную, возложили цветы к больнице, куда прилетел снаряд от HIMARS. Перед нами такой же снаряд попал в штаб батальона «Восток», застрял в подвале и не взорвался. Нам показали его хвостовик. Другой снаряд взорвался в командном пункте. Погиб человек, находившийся в соседней комнате: ему оторвало ноги, и он истек кровью.
— Что вспоминаете об этой поездке еще?
— Я запомнил конкретных людей, которые привыкли к войне. Я удивился, насколько философски на фронте относятся к присутствующей везде смерти. Однажды видел, как танкисты ремонтировали в саду во дворе танк Т-72. Там до линии фронта 2-3 км. Слышны были хлопки — бах, бах, где-то неподалеку работала артиллерия. А танкисты, ковыряясь в моторе, поднимали голову и говорили спокойно: «Нет, это не на нас...» — и дальше ковыряются. Эта простота меня поразила. Нам на гражданке такое и не снилось.
Это будни войны: обыденность, за которой много кроется. Люди привыкают к взрывам, свисту пуль... В том числе, конечно, и мирные жители. Хотя привыкнуть к смерти и постоянной угрозе гибели крайне сложно. С тех пор, как я был в Донбассе, некоторые из людей, с которыми там познакомился, уже погибли, их нет. Хотя прошло-то всего 4 месяца... Поэтому все чувства отчасти притупляются. Так защищает человека его психика, срабатывает как предохранитель. Для гражданского человека где-то в глубине России такое может показаться дикостью, но на войне это неизбежно. Ты толстеешь кожей, на многие вещи уже не обращаешь внимания.
Брянская область была образована в июле 1944-го — это партизанский край, и на его истории многие воспитаны.
«Там живут потомки партизан. Их не запугают...»
— Вы бываете по работе в Брянской области. Чего больше всего не хотят местные жители?
— Не только в Брянской, везде — люди не хотят войны. Все больше людей понимают ее сердцем, встревожены и напуганы, тем более в приграничной полосе. Еще до начала СВО в Брянскую область заходили военнослужащие ВСУ на БТРах, их ловили наши пограничники. Серьезных боестолкновений не случалось — украинцы сдавались. Сейчас нашему приграничью достается каждый день: минометные обстрелы, атаки беспилотников, заходы ДРГ. В деревнях, поселках сгорели и разрушены немало зданий, есть раненые и погибшие. Украинцы лупят прямо по жилым постройкам, туда, где нет ни военных объектов, ни чего-то стратегически важного. Так они хотят запугать местных жителей.
— Ну и как? Получается?
— Не тут-то было. Там живут потомки партизан. Брянская область была образована в июле 1944-го — это партизанский край, и на его истории многие воспитаны. Показательно, что молодые люди на Брянщине присоединяются к военно-патриотическому движению «Юнармия», а затем идут служить в армию. У Брянской области один из самых высоких показателей по добровольцам — я говорю про людей, которые добровольно подписали контракты и отправились на СВО.
— Многие ли стремятся уехать, настаивают на переселении?
— Наоборот, таких мало, даже в деревнях у самой границы. Детей эвакуировали, отправили в детские лагеря, чтобы они спокойно учились подальше от войны, а взрослые остались. Страшно, но не уезжают. Кто-то боится оставить имущество в запустении, а в основном люди просто не хотят уезжать со своей земли.
Гражданский Робин Гуд с «Калашниковым» может превратиться в беду для своих же, от которой потом будет не избавиться. Не надо забывать и о том, что многие правовые законодательные аспекты так называемой теробороны у нас не решены.
— Вам удается объяснить им, почему их не могут защитить от обстрелов?
— Объяснять это крайне сложно, а в некоторых случаях практически бесполезно, хоть и нужно. Чаще всего гражданский человек не поймет специфику военных действий: например, как малозаметный дрон пробивается через защиту ПВО. Многие люди просто заняты насущными делами, и требовать от них, чтобы они все это понимали, было бы неправильно.
— Обсуждается вопрос: не дать ли людям в приграничных областях оружие, чтобы они могли защищать себя сами...
— Это гражданская позиция, которая не учитывает все вопросы безопасности, которые сразу возникнут в связи с этим. Вспомните, что творилось в начале спецоперации в Киеве, когда там автоматы раздавали с грузовиков — сколько под горячую руку поубивали гражданских лиц и в частных авто, и просто на улицах. Огромное количество мирных людей погибли от рук самостийных ополченцев. Гражданский Робин Гуд с «Калашниковым» может превратиться в беду для своих же, от которой потом будет не избавиться. Не надо забывать и о том, что многие правовые законодательные аспекты так называемой теробороны у нас не решены — а они встанут в полный рост с первого же момента выдачи «ополченцам» оружия. Этих нерешенных вопросов будет очень много, и кто-то будет должен на них отвечать. Поэтому пока что разговоров о территориальной обороне больше, чем реальных дел.
— Как люди на Брянщине относятся к тем, кто живет на ту сторону границы?
— У многих там родные и близкие. По ту и другую сторону все давно переженились, перекрестились, почти у всех даже одинаковые фамилии. На украинской территории люди притихли, не общаются с близкими в России. Родные братья и сестры стали полными антагонистами. У всех своя правда, в том числе и бытовая. И абсолютно все разозлены тем, что происходит на противоположной стороне границы... Это стратегия гражданской войны, которая началась не год назад, в феврале, и не в 2014-м, а гораздо раньше. Тогда были настроены против России не так уж много жителей Украины. А теперь, в горячей фазе, люди кардинально разделились по принципу того, чьи родственники в каких окопах погибают.
При всем этом Украину однозначно придется денацифицировать: и не часть ее, а всю. На мой взгляд, эта задача предусматривает дохождение российской армии до западной границы Украины, а затем — тяжелейшую работу по переформатированию мозгов украинцев, промытых нацистской пропагандой. На это уйдут десятки лет — на то, чтобы людей, идейно убежденных против России, сделать хотя бы терпимыми, не говоря уже о том, чтобы они перешли к мирному строительству и перестали мыслить категориями, где враг, а где друг.
Я поддерживаю связь с ополченцами: что-то удается собрать, купить, и отправить им. Уже отправил обмундирование, пару машин. Сейчас подготавливаю медицинскую машину, усиливаю ей подвеску, и в конце августа надеюсь повезти ее сам.
«Проблем, чтобы помочь СВО, сегодня никаких...»
— Как вы лично помогаете местным жителям?
— Помогал, когда раненым бойцам, ополченцам требовалась серьезная своевременная медицинская помощь и нужно было привлечь к этому более пристальное внимание врачей. В результате у человека оставалась живая нога, а не ампутированная, к примеру. Это относилось не только к Брянской области, но и к другим приграничным регионам. И сейчас я поддерживаю связь с ополченцами: что-то удается собрать, купить и отправить им. Уже отправил обмундирование, пару машин. Сейчас подготавливаю медицинскую машину, усиливаю ей подвеску, и в конце августа надеюсь повезти ее сам. Есть в планах и доставка в зону спецоперации джипов для эвакуации людей. 
— У Александра Карелина есть фонд, который выплачивает вознаграждение за подбитые западные танки. Может, и вам организовать такой проект?
— А зачем? Если кто-то хочет отправить деньги на подобное — так есть уже фонд Карелина, и не только его. Любой желающий может даже сам купить что-то на свои деньги, и принести в пункт сбора все, что может быть нужно фронту и бойцам. Проблем для того, чтобы помочь СВО, сегодня нет никаких.
— Говорят, что ваша жена Галина тоже занимается благотворительностью...
— Да, она состоит в сообществе «Орда» — это благотворительный фонд, который занимается сбором и отправкой гуманитарной помощи в зону боевых действий. Там ведется сбор средств на те или иные необходимости для фронта: на эти деньги покупают «дронобойки» — ружья против дронов, другие средства против беспилотников и еще много чего. Моя супруга помогает своими деньгами и самым непосредственным участием. Это от души идет.
Исинбаева всегда была подзаточена на «зарубеж», выражала восторг от заграничной жизни. И, активно выступая в спорте, практически жила за границей. И сейчас продолжает сидеть на двух стульях, хотя давно пришло время окончательно определиться.
— Слышал, что недавно ваш сын Григорий вернулся из армии...
— Да, он служил в инженерных войсках в Ленинградской области, а сейчас работает в Москве.
— Пойти служить было его личным решением?
— Я этому поспособствовал, конечно. Молодежь не всегда прямо бежит в армию. Но я его убедил, сказал: не сдашь зимнюю сессию — пойдешь в армию. Такое было условие.
«Если осудил Россию — все, пока-пока...»
— Украинского боксера Александра Усика прочат на замену Зеленскому...
— Кто его прочит? Да, бросьте вы... Это все украинские политические многоходовки — подергать Зеленского за усы. Это ни о чем. Сегодня президент Украины на 100% определяется в Вашингтоне.
— Вы рассказывали, что всегда относились к Усику с большим уважением...
— Как к спортсмену, отношусь к нему так и сейчас. А вот чисто человеческих чувств к нему поубавилось. То, что с ним сейчас происходит в общественном плане, не сходится с тем, каким он был раньше.
— Раньше он выступал в защиту русского языка, обещал защищать Киево-Печерскую Лавру...
— Да, а потом — раз, и все кончилось. И началось другое: он стал появляться в военном камуфляже, с автоматом в руках. Почему? Кто знает. Я его не оправдываю, но думаю, что что это произошло не на пустом месте. Может, угрожали и ему самому, и его близким, грозили заблокировать счета, отнять недвижимость... СБУ это хорошо умеет делать. Вот он и выбрал безопасность и карьеру. А может быть, он сам так решил — что называется, по зову сердца.
— Как вы сейчас относитесь к Елене Исинбаевой?
— Она всегда была подзаточена на «зарубеж», выражала восторг от заграничной жизни. И, активно выступая в спорте, практически жила за границей. И сейчас продолжает сидеть на двух стульях, хотя давно пришло время окончательно определиться. Первоначальный выбор она уже сделала: выбрала олимпийский стул МОК. И прекрасно понимала, что для этого потребуется. Это уже перевернутая страница, в которой остались только лишь ее рекорды под российским флагом. Теперь она не лоббист Российской Федерации и не будет им никогда.
— Может, в таком случае надо честно отказаться от российского гражданства?
— Пока есть возможность сидеть на двух стульях, Елена не будет от него отказываться.
С точки зрения закона она не совершила противоправных действий: не осудила СВО, не высказалась против России, не дискредитировала армию. Просто она отказалась от своего прошлого. В Дагестане, где решили переименовать стадион, названный ее именем, таким образом сказали ей прямым текстом: мы не хотим иметь ничего общего с человеком, который ведет двуличную жизнь, несмотря на все ее заслуги перед Россией в плане спортивных достижений.
Мы поедем к знакомым, а не туда, где все туристы. А мои знакомые живут в Краснодарском крае и на Ставрополье, там у них «тихие берлоги». И вообще, мы чаще занимаемся автомобильным туризмом.
Нынешнее время не для тех, кто хочет и там, и сям. В первую очередь в эту историю попадают люди публичные, потому что Запад хочет от них таких же заявлений как от Исинбаевой или требует пойти дальше и попасть под статью закона, но заниматься этим из-за границы. Исинбаева, сделав свой выбор, тоже посадила себя на крючок. Здесь-то от нее, извините, не требовали радикально высказываться против НАТО, делать политические заявления. Да и Международный олимпийский комитет не для этого: по хартии это не политическая структура. Но он стал таковым, потому что к мнению спортсменов прислушиваются миллионы людей.
— Имеют ли право наши спортсмены, выезжая за рубеж, критиковать Россию?
— Право-то они свое личное имеют. Но тогда уж пускай определяются окончательно и бесповоротно. Если вы осудили Россию, спецоперацию — ну тогда все, пока-пока. Сейчас еще законодательно не принято лишение в одностороннем порядке гражданства тех, кто совсем уже набрал негатива за счет таких своих действий и высказываний. Причин этого много, и одна из них — лишая таких людей гражданства, но перед этим, допустим, осудив в зале суда, мы лишаем себя возможности в дальнейшем преследовать их по закону. Вряд ли кто из них, конечно, вернется под статью, чтобы сесть — но тем не менее.
«Это удары по символу России»
— Вопрос к вам как к первому зампреду Комитета Госдумы по туризму: как думаете, может быть, по Крымскому мосту ударили уже дважды, чтобы пресечь поток туристов, и тем самым лишить крымчан возможности заработать, сделать более злыми?
— То, что вы назвали — это побочка. Цель была другая: запугать население, как происходит при обстрелах приграничных территорий, где чаще всего бьют по гражданским, а не по военным объектам. В случае с Крымским мостом — запугать крымчан. И под знаменем условной перемоги выпросить еще больше вооружений и денег у Запада. Доказать, что киевский режим что-то может, отвлечь собственных граждан от обсуждения проблем фронта — ведь широко разрекламированное контрнаступление захлебывается. А Крымский мост — это символ России и возможность целый месяц обсуждать, на какие диверсии способны ВСУ.
— Вы были в Крыму?
— Да, меньше года назад по работе.
— Сейчас много говорят о северном сухопутном коридоре в Крым: езжайте, мол, дорогие там хорошие и безопасно. А вы как думаете? Могут ли таких отдыхающих коснуться военные действия?
— Дороги там действительно серьезно ремонтируются, особенно федеральные трассы. Что касается опасности — на мой взгляд, она там немногим больше, чем в Подмосковье. Вы можете выехать от Москвы, и попасть в аварию. Разве не так? Есть только одно «но» — инфраструктура там еще не готова к передвижению большого количества транспорта с запросом на остановки, ночевки, питание и т. д. Эта логистика еще слабая, и только-только начинает набирать обороты.
— Вы сами поехали бы с семьей отдыхать в Крым сухопутным путем, если бы у вас была такая возможность?
— Я не езжу отдыхать с семьей туда, где собирается больше ста человек.
— Из-за вашей известности?
— Да, из-за желания отдыхать, если у меня на то появится время. Иначе это будет просто не отдых. Мы поедем к знакомым, а не туда, где все туристы. А мои знакомые живут в Краснодарском крае и на Ставрополье, там у них «тихие берлоги». И вообще, мы чаще занимаемся автомобильным туризмом — путешествуем по Центральной России и по регионам Севера. Мы не любим жару, да и русский север нам по душе.
