Николай Андреевич Махутов — председатель Международного союза бывших малолетних узников фашизма. Родился 29 сентября 1937 года в селе Чаянка Брасовского района Брянской области.
В Чаянку пришли фашисты
Когда началась война, мне было четыре. Некоторые люди удивляются, почему же я так хорошо помню своё детство. А потому, что рядом с большой опасностью всё сильно врезается в память.
Немцы пришли в августе 1941 года. Мы их не сразу узнали. Сначала в нашем селе останавливались отступающие советские войска. Запылённые, усталые они брели на восток, оставляя брянскую землю. Ночевали бойцы в избах у местных жителей. Помню, как читал нашим постояльцам стихи про Клима Ворошилова, а они мне аплодировали.
Так шло отступление. А потом вдруг настало затишье. После него вдалеке опять показались колонны солдат. И мы, дети, побежали их встречать. Думали, что это наши отступающие части снова прибыли на ночлег. Бросились всей толпой к дороге, а по нам открыли огонь. От пулемётных очередей ребята падали, плакали. Тогда я впервые увидел, как стреляют по людям. В Чаянку пришли фашисты.
Немцы тоже занимали дома селян, вот только законных хозяев они оттуда выгоняли. У меня был восьмилетний старший брат. В соседской избе жил его друг примерно такого же возраста. И солдаты остановились у них. Тогда мой брат вместе со своим приятелем решили фашистов наказать. Смастерили ракетницу, чтобы взорвать немецкие санитарные машины. Но вместо этого спалили своявший рядом дом. Заряд угодил под его крышу. После этого случая товарищ, Алёша его звали, очень испугался, спрятался и три дня сидел под печкой, пока немцы искали, кто совершил преступление. Я сейчас вспоминаю и думаю: почему же эти мальчишки восьми лет тогда без чьей-либо команды стали участниками всенародной борьбы?
Нас гнали для прикрытия
С 1941 по 1943 год мы жили на оккупированной территории. Есть в истории войны такая страница, как создание Локотской республики. В посёлке Локоть Брасовского района образовалось обособленное закрытое территориальное объединение, заправлял которым Каминский. В первый же день прихода фашистов он предложил врагам помощь в борьбе с партизанами и евреями и рассказал о своей любви к Гитлеру. Немцы давали ему свободу в действиях, снабжали и вооружали. За три года войны этот предатель дослужился до генерала СС.
И в 1943 году, когда немцы начали отступать, Каминский предложил провести операцию, которая получила название «маршевые колонны». Это когда немецкие части во время своего бегства прикрывались местными жителями от партизан и советской авиации. Таким образом, вместе с фашистами мы прошагали около 700 километров. Получалось так, что нас гонят, гонят, а впереди лес, дорога через который была заминирована партизанами. Для того чтобы расчистить проход, делали так: немцы и полицаи брали бревно, забивали в его торец две оси, привязывали к нему верёвки и давали нам тянуть. Если это сооружение натыкалось на мину, то оно взрывалось. А после этого ещё вперёд сообщали, что таким образом партизаны воюют не против немцев, а против мирных людей.
Я часто вспоминаю, как нас тогда гнали. Не было ни еды, ни воды. Люди умирали — страшное дело. А, если вдоль дороги попадалась лужа, то мы падали и выпивали её прямо до жижи. Какие-то червячки, насекомые — неважно. Сейчас мне даже странно: как это люди не могут пить небутилированную воду? Мы, мальчишки, ещё старались быть поближе к кухне. Потому что заплесневелый хлеб или какая другая прогнившая еда, выброшенная немцами, была для нас настоящим угощением.
Голая земля и колючая проволока
Осенью того же года мы вместе с фашистскими частями оказались в Белоруссии. Там немцы решили, что пленники им больше не нужны, поэтому в Витебской области, под городом Лепелем, образовали для нас лагерь-тюрьму. Её даже концлагерем нельзя назвать, потому что на этой территории не было никаких домов или других сооружений, только голая земля. Просто десять тысяч человек окружили колючей проволокой и сказали там жить.
И до декабря мы находились там без крыши над головой. Чтобы не окоченеть, собирали ветки, устраивали из них настилы. Дети ложились вовнутрь, кто-то пристраивался сверху, потом менялись местами. Так друг друга и согревали. Наутро просыпались засыпанные снегом, кто-то не просыпался вовсе. Умерших тогда было очень много. Это как мы сейчас с вами идём по опавшей листве, зная, что когда-то каждый листочек был живой, шевелился. А теперь просто наступаем на него.
Кормить нас тогда особенно не кормили. Иногда привозили какую-то баланду. А так... Брат и ребята постарше делали подкопы под колючей проволокой, убегали в поля, искали там остатки чего-нибудь съестного, например, картошки, свёклы или брюквы промёрзшей, а потом несли нам.
Рядом с Лепелем был фашистский военный склад. В сорок третьем году к нему пробрались партизаны и взорвали его. Я до сих пор помню это огненное зарево. Охрану с нашего лагеря тогда сняли и направили туда на защиту. В этот момент к нам подоспели партизаны. Перерезали колючую проволоку и сказали: «Разбегайтесь». И мы сбежали. Потом Каминский и его служба распространили слухи среди местного населения о том, что мы бандиты, ворующие белорусский хлеб и отравляющие воду в их колодцах, поэтому нас необходимо срочно изловить.
Соль была деликатесом
Так бродили мы по лесу, пока не оказались на территории партизанского отряда Родионова. Тоже историческая личность. Я его очень хорошо помню. Он примерно таким же образом, как и Каминский, ушёл к немцам вместе со своими людьми, которых было около 800 человек. Все они прошли проверку, получили оружие и обмундирование, после чего разом ушли в партизаны. Вот в этот отряд мы и попали. Мама, младшая сестра (ей тогда всего три года было), я и старший брат. Мама работала там санитаркой.
У партизан мы уже стали питаться нормально. Только с солью были проблемы. Достать её было очень непросто. Для этого нужно было пробраться в логово к немцам, залезть на кухню в чужой дом, найти её там и принести в отряд. Как-то раз две группы, посланные на это задание, не вернулись. Тогда Родионов отправил бойца, которого мы звали денщиком Колей. У этого мужчины был сын такого же возраста, как и я, поэтому он меня очень любил. Разрешал играть со своей винтовкой, надевать папаху с красным околышем. И ему удалось принести заветный мешок, который передали моей маме. Помню, с каким трепетом мы вымачивали его в ведре с водой, чтобы потом в ней что-нибудь сварить. Соль казалась тогда таким деликатесом...
Живых снова погнали
В апреле сорок четвёртого года немцы начали отступать. Чтобы им помешать, отряд Родионова устроил засаду в лесу и перекрыл путь. Но фашисты подтянули авиацию и танки и практически полностью уничтожили партизан. Мы были в этом жутком месиве, когда летели бомбы, вокруг падали деревья... Оставшихся в живых схватили и снова погнали в качестве прикрытия для отступления. Здесь уже наша семья растерялась. Я оказался в Польше. Точно в таком же, как в Лепеле, наскоро сооружённом лагере, без крыши над головой. Вот только на улице было тепло. Второй раз в заключении я был с апреля по июль.
Пока мы двигались по польской территории, в небе кружили наши самолёты. Пилоты видели, что внизу идут не только немцы, но и мы, поэтому сильно не бомбили, сохраняли нам жизни. Спасибо им за это большое!
Вообще, тогда с отступлением всё повторялось, как в 1941 году, когда вслед за русскими сразу же в нашем селе появились немцы, только здесь было наоборот. Вот нас фашисты гонят, гонят, а потом вдруг, ничего не говоря, быстро-быстро уезжают. Мы оказываемся брошены. Все их машины ушли вперёд, а сзади какие-то солдаты идут, и танки наступают. Помня, как в прошлый раз выбежали навстречу врагам, мы очень испугались и остались на месте. Но это оказались уже советские части. Бойцы подбежали к нам. Какой-то офицер схватил меня на руки, прижал к себе и начал искать что-то у себя по карманам. Выудил оттуда шоколадку, на которой ещё что-то не по-русски было написано, наверное, американская плитка, и угостил меня. Я её, конечно, проглотил в один момент. И сразу очень плохо стало, меня так рвало. С тех пор шоколад не люблю. Белый ещё могу поесть, но коричневый — ни под каким видом.
Освободили меня только на территории Польши. Оттуда попал в Минск, где около двух недель всех бывших узников проверяли фильтрационные службы, НКВД, выясняли, кто есть кто. Там же, как бы удивительно это ни звучало, вновь встретился со своей семьёй. Это был июль сорок четвёртого года. К осени мы вернулись к себе домой. Только домов-то у нас и не было. Все избы были сожжены. Поэтому люди стали строить себе землянки. Мы тоже один год в ней прожили. Первой землянка появилась у тёти Поли и её пятерых маленьких деток. Тогда все селяне решили, что именно она больше всех нуждается в крове, которого тогда ещё ни у кого не было.
Жизнь после освобождения
Это был очень тяжёлый год. Мы вернулись осенью, а урожая не было, потому что его никто не сеял. Начался голод. Даже трудно представить, что нам приходилось есть. С большим удовольствием уплетали молодые побеги в сосновой рощице. Искали в полях прогнившую прошлогоднюю и позапрошлогоднюю картошку. «Тошнотиками» её называли.
Зимой 1944-1945 года я пошёл в школу. Её устроили в церкви. Набрали четыре класса, рассадили в разных приделах, а единственная учительница ходила по кругу и раздавала задания. Писали мы двумя видами чернил: красными, которые делали из свёклы, и чёрными, образованными из жжёной резины, смешанной с водой. Книг и тетрадей не было, писали на газетах. Когда я закончил первый класс, то писать толком не мог. В 1945 году с войны вернулся отец, и жить стало полегче. Мы переехали. В 1947-1949 построили себе дом там же, в Брянской области. Я его до сих пор иногда навещаю.
В Брянской области я прожил до самого студенчества. Тогда уже решил переехать в Москву, чтобы поступить в Авиационный технологический институт. Дипломную работу писал в Институте машиноведения. С пятьдесят девятого года устроился туда же на работу. Окончил аспирантуру, защитил кандидатскую. В 36 лет стал доктором наук. В 49 — членом-корреспондентом академии наук СССР.
Вот уже на протяжении 25 лет Николай Андреевич руководит Международным союзом бывших малолетних узников фашизма. Организация объединяет людей из 11 стран. Главные роли в ней принадлежат трём народностям: белорусам, украинцам и русским. У истоков её создания стоял президент Международной ассоциации детских фондов Альберт Анатольевич Лиханов.
Каждый год 11 апреля, в Международный день освобождения узников фашистских концлагерей, члены Союза собираются на Поклонной горе, чтобы отдать дань памяти и уважения солдатам, офицерам, генералам, подарившим им вторую жизнь.
Последний герой Первой мировой.«AиФ» нашёл могилу самого стойкого солдата В 
Ветеран войны Станислав Лапин: «У меня был свой счёт к Гитлеру» 
«Даже вспоминать больно...» Три судьбы, искореженные войной 
«Голод, пожары и мёртвые». Воспоминания детей Сталинграда о ноябре 1942 
Секреты Черчилля и «Вальтер». Воспоминания разведчика Валентина Гульста 
