«Мы считаем, что живём в раю». Почему жители Чекалина не бросают город

Я иду по Чекалину, что в Тульской обл., бывшему опричному Лихвину, которому уже 449 лет. Мой путь лежит у купеческих домов, не выдержавших битвы со временем. Мимо ошеломительного, под обрывом, изгиба Оки. И думаю про здешних жителей. «Красота - не в прямоте, - будут доказывать мне в городке. - Красота - она даже в корявости. Если она твоя, родная». И они это докажут.

За что любят?

...Жил-был герой, партизан, 16-летний пацан, выпускник местной школы, Саша Чекалин, которого фашисты замучили, но он не выдал товарищей, и потом ещё 20 дней не давали снять его тело с клёна на главной городской площади. Похоронили Сашу в сквере, на месте пыток поставили камень - он сейчас упал «под тяжестью времени», а город назвали в Сашину честь. Его могила, гипсовый Ленин на месте Свято-Троицкого собора, липы, уходящие в небо, чья-то корова - всё это центр городка, который любят, как любят родную мать - ни за что. 

И всё-таки здесь живут. В городе, про который говорят: здесь можно ощутить ХIХ век, время «Грозы», «Войны и мира» и Достоевского. Сидят на лавочках, ходят за грибами. Когда кто-то родился - все радуются, если умер - все вместе скорбят. И это тоже подвиг - ежедневного бытия. Как у Иры Толкачёвой, работницы почты, где помимо газет и журналов продают женские колготки, резиновые сапоги... «В классе были одни девчонки, выпуск 1991 г., и все в результате оказались здесь, на почте. И дочь моя 19-летняя тоже не уезжает пока из города -  и от этого моё материнское сердце болит: ну какая тут перспектива?» 

Нет больше в городе пром­комбината, леспромхоза, дет­ского санатория, молокозавода, кирпичного завода, магазинов и кафе. Да, уезжает молодёжь, зарплата минимальная - она же максимальная - 10 тысяч, нет рабочих мест. Но зато остались: амбулатория - от первой в России уездной больницы, где когда-то открыли свою диагностическую лабораторию; Дом культуры, храм - один из 13 когда-то бывших, садик - в доме дворянского предводителя, школа, почта и пожарная часть. Остались все те, кто в городок свой влюблён. И этот чекалинский парадокс, эту любовь к родным краям лучше всех выразила главврач амбулатории: «Тут всё современное, только стены не очень, - ласково гладит она облезлую краску и говорит: - Да, от былой роскоши у нас остался один дневной стационар, очередь на койки, но мы и с этим справляемся! Горды тем, что хоть что-то осталось!» 

И так каждый житель, в голосе которого и горечь, и любовь. Нет, они не выставляют напоказ свои раны, но и не стыдятся их. Говорят: «Россию не затопчешь». Пишут с болью стихи: «Прости мне жуткие руины, разбитых улиц жалкий вид. Мы все, наверное, повинны, что древний город позабыт. Придёт конец судьбе убогой, воспрянет Лихвин из оков! Я верю, что дойдут до Бога молитвы нищих земляков». 

Нужны ли Москве?

Главная в городе женщина, Ирина Усенкова, ведёт меня по главной улице, и сердце замирает от тоски и восторга: вот казначейство, вот реальное училище - но всё в пробоинах и плешах... И приводит к изгибу Оки, на древнее городище, где и сейчас можно найти горсть осколков доисторической керамики, к реке, наряженной в рыжий сарафан горящих берёз, под сумрачное небо, и говорит: «Разве это убогость? Ну, наверное, только если иметь в виду, что «у Бога». Разве это можно не любить?»

- Мы считаем, что живём в раю, - говорит скупая на слова бывший главный инженер пром­комбината Маргарита Мейме. 

- С бытом мы управляемся, не важно - холодные туалеты, не холодные, главное - дух крепок, - это уже бывшая директор школы Валентина Хрусталёва. - Да, в сущности - разруха, но всё это твоё, и ты владеешь этим, и душа твоя поёт. Россия - это что-то очень большое, что никто не отгрызёт, как бы ни пыжились! Да, мы маленькие, но здесь каждый - личность. Смотрите сами.

И я смотрю. На доктора Нину Исаеву, которая сама перенесла две клинические смерти и говорит, что не выкарабкалась бы, если бы не «страсть к моему делу»: «Я рождена, чтобы побольше сделать добра. Сколько инфарктников вытащила! И вот это здание больницы не отдам, пока жива!» Смотрю на библиотекаря Валентину Камаеву, которая плачет то ли от вспышки фотоаппарата, то ли от перечисления здешних бед и говорит: «Мы - живучие!» Смотрю на Алексея Белова, который ещё самого Чекалина учил физике, пока не ушёл на фронт: «Я в этом городе родился, я его защищал, я в него вернулся, я в нём и умру». В свои 94 он сам носит дрова, воду из колонки и... улыбается.

- Есть у нас идея, - вступает сын А. Белова. - Вот бы Москва, самый большой город России, взяла шефство над самым маленьким! Это ж ей - чихнуть! 

Ирина Усенкова отводит глаза. Её главная надежда - проложить по городу и окрестностям туристический маршрут и хоть как-то на этом зарабатывать. Но где найти инвестора? И разве это только её проблема, только чекалинская? «России пора определиться, где её люди и зачем! А она пока с тем, чтобы Москву расширить, определилась...»

А Чекалин, наоборот, 2 года назад хотели перевести на сельское положение. Соблазняли льготами, но жители дружно проголосовали за то, чтобы остаться городом. «Мы герб свой отстояли! Не продались! Мы ведь хотим себя уважать не на уровне туалетов и ровненьких крыш - на другом; это духовная наша была победа!»

Серединой осени цветёт Чекалин лепестками октябрин. Но не тогда оживает пустынный город. Весной. Когда идёт ледоход, город отрезает от большой земли, и эмчээсовцы из пожарной части устраивают переправу через Оку, делая по сто «ходок» в день. Весь город высыпает на берег. «Воздух звенит и пьянит, - рассказывает И. Усенкова на прощание. - И эта размеренность, древность - всё ощущается полной грудью, уходит вся печаль и зимний застой, остаётся тишина и остаёмся мы - самими собой». 

Красивыми. Неприхотливыми. Мудрыми. Живучими.