Технология уничтожения общества

Как работает механизм легализации недопустимого, получивший название окно Овертона, и к чему это приведёт человечество?

Писатель, философ Михаил Веллер:

Антиутопия стала явью

Как все советские дети, я был страшным интернационалистом и из книжек «Дети горчичного рая», «Хижина дяди Тома» и других знал, что самые лучшие люди на свете — это негры. Они лучше белых, потому что более трудолюбивые и более добрые. А ещё их все обижают. Я думал так примерно до 3-го курса университета, пока у нас не появились стажёры из Африки, каковые отличались не только скромными умственными способностями, но и необыкновенно вольным поведением. Никого из них нельзя было ударить — за это ты вылетал из комсомола и университета. Они это быстро понимали и, напиваясь, делали всё, что хотели.

В настоящее же время на благословенном Западе имеет место так называемая компенсаторная дискриминация — она же обратная дискриминация: меньшинства, которые ранее дискриминировались, получают преимущества. И сегодня в университеты в первую очередь поступают не только люди более способные, но прежде всего представители разных меньшинств, то есть из двух кандидатов (один — белый, другой — чёрный) возьмут, безусловно, чёрного, даже если тот немного глупее. 50 лет назад такое невозможно было представить. Да и священники, в законодательном порядке регистрирующие однополый брак, смотрелись бы развратной антиутопией в стиле маркиза де Сада. 50 лет назад нельзя было представить, что исследования личных качеств представителей различных рас могут быть запрещены и приравнены к фашизму. За 50 лет произошло много изменений...

Формула соблазна

Когда мистер Джозеф Овертон, американский социолог, в 1990-е гг. как бы между прочим пустил ставшую знаменитой формулировку «окно» (которую потом назвали окном Овертона), он и не думал, что она приобретёт столь широкое звучание.

Хотя с окном Овертона в жизни сталкивался почти каждый. Представьте ситуацию: мужчина соблазняет девушку строгого воспитания. Девушка живёт с представлениями, что девственность до брака — единственно возможное состояние, а её потеря означает позор и выпадение из приличного общества. И вот соблазнитель шаг за шагом начинает объяснять ей, что всё это совсем не так, что всё это предрассудки, в своих увещеваниях последовательно проходя этапы «это немыслимо», «что-то в этом есть», «в общем, это разумно», «это же норма!». Через какое-то время мозги у несчастной встают совершенно перпендикулярно, и то, что казалось ей невозможным ещё несколько месяцев назад, она начинает воспринимать естественным. И уступает соблазнителю.

Но это на личном уровне. А Джозеф Овертон скорее имел в виду уровень политический. Когда можно взять любую, самую безумную идею и постепенно внедрять через СМИ, Интернет в общественное сознание. Внедрение это доходит порой до случаев вопиющих, как, к примеру, случай, произошедший лет 15 назад в Германии. Жил там одинокий мужчина-гей, который в принципе был социально адаптирован за исключением одной частности: он очень хотел быть съеденным своим любовником. Мужчина смог найти себе пару — другого такого же немца, который был совершенно нормален во всём, кроме одного: он мечтал съесть своего любовника. Они познакомились, сблизились, затем один убил другого и съел. Полиция, открыв холодильник, упала в обморок. А преступник настаивал на полной своей невиновности, предоставив переписку, что всё произошло по обоюдному согласию.

Теперь можно всё?

Самое скверное, самое тяжкое в переползаниях через окна Овертона — то, что при этом сносятся моральные устои общества. Любое общество стоит на системе императивов и табу. На 10 заповедях, в которых сказано, что делать категорически обязательно, а чего делать категорически нельзя. А тут вдруг человеку начинают объяснять: можно всё, что ты хочешь. И тогда реальностью оказываются вещи безумные.

100 и даже 50 лет назад любому разумному человеку, за исключением узкого слоя непротивленцев, было понятно, что злостный серийный убийца должен быть казнён, а всё иное немыслимо. Прошло время, и вот уже массы убеждены, что смертная казнь категорически недопустима, даже если речь идёт о маньяке-детоубийце. Нельзя отнимать у него жизнь! Да почему же нельзя, если он превратился в бешеную собаку?!

Или вот ещё... Во времена Чарльза Дарвина считалось, что чёрная раса должна раньше или позже исчезнуть с лица земли, потому что проиграет эволюционное соревнование с белой расой. Она менее умна, менее энергична, а значит, должна исчезнуть. Сегодня это считается не просто страшным расизмом и фашизмом — сегодня это считается абсолютной ложью. Замалчиваются серьёзные научные труды, которые оперируют сотнями тысяч статистических исследований, где говорится о разнице в величине мозга у жёлтой, чёрной и белой расы, о разнице в коэффициенте интеллекта этих рас, — за такие речи в свободных, цивилизованных западных странах вас выкинут напрочь с работы, из приличного общества, перед вами закроются все двери. Когда нобелевский лауреат Джеймс Уотсон, расшифровавший ДНК, в очередной раз сказал, что любой, у кого работали чёрные, знает, что они работают хуже белых, его исключили отовсюду, откуда смогли, несмотря на заслуги и почтенный возраст.

И вот уже мужчина, не удосужившись побрить ноги и накрасить губы, заявляет, что он чувствует себя женщиной. И принимает участие в чемпионате мира по велогонкам среди женщин. И занимает, естественно, первое место. И, когда несчастная, занявшая второе место, в соцсети выражает сомнения в справедливости этой победы, она получает на голову такой ушат помоев, что через несколько дней пишет покаянное письмо.

На всё это потребовалось всего несколько десятилетий убеждений, когда человеку сначала говорят: вы знаете, ну ведь они же тоже люди, а значит, им нужно дать жить. А потом говорят: они имеют такие же права, как мы с вами. А потом говорят: они так долго страдали. А потом говорят: за то, что они страдали, они должны иметь больше, чем остальные. А потом говорят: конечно, они лучше, и каждый, кто смеет выступить против, будет наказан. И если во времена старых королей в Англии за гомосексуализм сажали на кол, то сейчас легко схлопотать 10 лет тюрьмы за то, что ты публично не одобрил гомосексуализм.

Всё это свидетельствует о самой тяжёлой из нынешних проблем. Когда-то римляне среди прочих формул отчеканили: «Быть, а не казаться». В наши времена всё с точностью до наоборот — казаться, а не быть. Окно Овертона, которое, строго говоря, есть некая шкала представлений от недопустимого до стандартного, стало одним из механизмов современной политкорректности. Политкорректности, необходимой современному европейскому социализму, который в течение последних 50 лет прополз во власть и сейчас борется за то, чтобы удушить любую оппозицию.

Сегодня там всё сводится к тому, что определяет все законы и распределяет блага исключительно государство. Голосуют за это государство избиратели. И чем больше появится бездельников, зависящих от государства, тем прочнее будет власть новых социалистов. Их неспособны вразумить ни бывшие колымские концлагеря, ни мотыги мальчиков красных кхмеров, ни нищета совершенно разваленной Кубы. Более того, эти новые социалисты являются могильщиками нынешней цивилизации. Потому что, когда людям добро и зло поменяли местами, выжить им практически невозможно.

Вот так в 1920-е гг. в головы советского народа внедрялась мысль, что крепкий трудолюбивый крестьянин, который кормит страну, — кулак, враг, у него надо всё отобрать, а самого его сослать в тундру. Что инженер, конструктор, врач, учитель — это так, межклассовая прослойка интеллигенции, они всегда на втором месте. Чем это всё закончилось — известно. Так что мы знакомы с этим окном не понаслышке. На этом окне всегда тюремная решётка. Только её не сразу видно.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции