180 лет назад, 15 октября 1841 г., в сибирском городке Ялуторовске в семье винного откупщика родился третий сын. Назвали его в честь преподобного Саввы Вишерского, чья память совершается 14 октября. Фамилия – Мамонтов.
Его небесный покровитель, живший в XV в., был известен как великий постник и отшельник, а также тем, что «тяготился славой человеческой». Остаётся только дивиться тому, как данное при рождении имя может обратиться в свою полную противоположность.
Приучать к красивому
Савву Мамонтова мы знаем как человека, стяжавшего невероятную славу ещё при жизни. «Человек-водоворот», «Неистовый Савва» и, наконец, «Савва Великолепный» – этими прозвищами его наградили друзья и соратники. Последнее так вообще отсылало к Лоренцо Великолепному – политику и меценату эпохи Возрождения, при котором его родная Флоренция пережила беспрецедентный расцвет искусства. Сравнение кажется справедливым. Можно сказать, что именно стараниями Саввы Ивановича Мамонтова возникло явление, которое принято называть Серебряным веком русской культуры. Целая эпоха, где всё так или иначе несёт на себе отпечаток личности этого человека.
Прозвище-то удачное, однако получается, что Савва Мамонтов, подобно Лоренцо Медичи, был только меценатом. То есть, во-первых, человеком довольно эгоистичным, поскольку любой меценат покровительствует художникам не без тайной надежды, что его имя будет занесено в анналы. А во-вторых, дилетантом – ведь искусство в данном случае не более чем хобби. А «настоящее» дело – где-то в другой сфере. У Медичи – в политике, у Мамонтова – в предпринимательстве.
Однако русский деятель в своём покровительстве руководствовался принципиально иными соображениями. Приписываемая Ленину формула «Искусство должно принадлежать народу» ещё не появилась на свет, но нечто подобное Мамонтов чувствовал: «Артисты, художники, поэты есть достояние народа. И страна будет сильна, если народ будет проникнут пониманием их. Надо приучать глаза народа к красивому на вокзалах, в храмах, на улицах».
Магия стратегии
Савва Иванович вообще никогда не разделял сферы своей деятельности на главные и второстепенные. И в каждой из них был профессионалом высочайшего класса.
«Любая развитая технология неотличима от магии» – этот закон футуролог Артур Кларк сформулировал в 1973 г. Но он применим к тому стилю предпринимательства, которым отличался Мамонтов.
Когда в начале 1890-х гг. Мамонтов сумел продавить решение о продлении Московско-Ярославской железной дороги до Архангельска, его величали прожектёром и шарлатаном. «Никакой коммерческой выгоды это не сулит», «Клюкву да морошку возить?» – так реагировала пресса. Но в 1897 г. дорога была построена, а в 1898-м началась её эксплуатация. Акции Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги поднялись в цене со 150 до 400 руб. Общий годовой доход составил 5,2 млн руб. Никто такого успеха не ожидал.
Но Мамонтову этого было мало. У него созрел замысел продлить дорогу на Кольский полуостров. Это казалось уже даже не прожектёрством, а сумасшествием. Там же ничего нет! Всё верно, нет. И ещё долгое время не будет – город Романов на Мурмане (нынешний Мурманск) появится только в 1916 г.
О том, какие бы последствия имела железная дорога, вовремя протянутая в Заполярье, напишет впоследствии министр Сергей Витте: «Если бы Николай II издал тогда указ о том, что надобно устраивать наш морской базис на Мурмане, тогда мы не искали бы выхода в открытое море на Дальнем Востоке, не было бы этого злополучного шага – захвата Порт-Артура, и затем не дошли бы мы до Цусимы…» Воспоминания бывшего министра вышли в 1911 г. Сам он умер в 1915 г. и, разумеется, не мог знать, что замысел Мамонтова осуществится, что по этой железной дороге во время Великой Отечественной войны из единственного незамерзающего порта в европейской части СССР повезут танки и самолёты, грузовики и станки…
Итоги «кувыркания»
То же самое можно сказать и о проектах Мамонтова в сфере искусства: его начинания казались безумными, а сам он в глазах значительной части общества представал шутом гороховым.
Положим, отцу Саввы, который был недоволен юношескими увлечениями сына, можно это простить. Иван Фёдорович писал сыну: «Ты совсем обленился, перестал учиться классическим предметам и предался непозволительным пустым удовольствиям – музыкантить, петь и кувыркаться в драматическом обществе!» Вполне объяснимое беспокойство отца, который пока ещё не видит результата, поэтому сценические опыты сына под руководством «титана русской драматургии» Александра Островского называет «кувырканием».
Но «кувыркание» это имело далеко идущие последствия. Скажем, в 1878 г. в московском доме Мамонтовых затеяли постановки «живых картин». В одной из первых дебютировал дальний родственник Саввы Ивановича Костя Алексеев. Потом он, уже став всемирно известным под псевдонимом Станиславский, признает, что актёрская система, названная его именем, во многом основывалась на методах старшего родственника: «Мамонтов, давая актёрам ценные указания по вопросам грима, жеста, даже пения, вообще по вопросам создания сценического образа, дал могучий толчок культуре русского оперного дела».
И не только оперного. Вот как оценивал деятельность «Неистового Саввы» критик Александр Амфитеатров: «Мы, люди искусства, должны Мамонтову заживо памятник поставить. Миллионер, железнодорожник и, кругом, артист. Оперу держит, картины пишет, стихи сочиняет, бюсты ваяет, баритоном поёт, Шаляпина открыл и на ноги поставил, Васнецова в люди вывел, Косте Коровину дорогу расчистил, теперь с Врубелем возится, как мать с новорождённым…»
Таланты и поклонники
Самое интересное, что всё это у Мамонтова получалось. Получалось опять-таки на высшем профессиональном уровне. Такого блеска, такого таланта, да ещё и проявленного сразу в нескольких сферах, не прощают. Когда в 1899 г. над бизнесом Мамонтова нависла угроза, когда он сам попал за решётку по несправедливому обвинению в растрате средств акционеров, многие газетчики стали отрабатывать социальный заказ. Как, например, газета «Киевлянин»: «Он всегда окружён толпой гениев – художественных, литературных, артистических и т. п. Это большею частью гении непризнанные, но с большими претензиями и ещё большим аппетитом, и эта свора проголодавшихся ртов, втихомолку издеваясь над невежественностью «мецената», в глаза кадит ему фимиам и опустошает его карманы…»
Во всех подобных выпадах сквозят плохо скрытое злорадство и ненависть к культуре как таковой. К счастью, в 1900 г. суд полностью оправдал Савву Ивановича. К сожалению, этот же суд поставил крест и на предпринимательской деятельности Мамонтова, и на его капиталах. Он проживёт ещё 18 лет. Но это будут годы потерь: «Савва Великолепный» переживёт сына, дочь, жену, одного из внуков… Что потеряла Россия с его смертью как предпринимателя и «главного продюсера Серебряного века», поймут лишь многие годы спустя. А о том, что потерял простой народ с его физической смертью, лучше прочих сказал старый рабочий-путеец, увидев в апреле 1918 г. убогую похоронную процессию и сняв шапку: «Эх, буржуи! Такого человека не можете похоронить как следует!»
