205 лет назад, 21 мая 1815 года, император Александр I издал манифест, в котором объяснялось, почему вдруг с карты Европы должна навсегда исчезнуть Польша, а также какую пользу это принесёт и самой Европе, и России.
Этот манифест появился не на пустом месте. За пару недель до него в ходе Венского конгресса Россия сумела настоять на своём — было создано Царство Польское, которое должно было навсегда войти в состав Российской империи.
Шаг этот был достаточно крутым — при желании его можно было трактовать как непомерные аппетиты России, которая, дескать, только и ждёт момента, чтобы откусить от Европы ещё и ещё. Императору пришлось объясняться.
Особо отметив, что присоединение Польши к России никак нельзя считать «суетным любостяжанием», то есть банальной жадностью, Александр I заявил: «Непреоборимая сила Империи Российской, на вере, на любви, на благополучии основанная, от внешних приобретений возрасти не сможет. Но соединение под единый скипетр обширнейшей части бывшего Герцогства Варшавского необходимым представилось к устроению всеобщего в Европе равновесия и порядка».
Его императорское величество если и лукавили, то лишь самую малость. Очевидно, что для России выгода была гораздо более весомой, чем для Европы. По сути, присоединение Польши к России должно было поставить точку в «споре славян между собою», который длился столетиями.
Ликвидация сильного и опасного противника на западных границах, который не раз ставил Россию на грань уничтожения, была главной задачей русский государей династии Романовых. Собственно, само существование династии началось с того, что царь Михаил Фёдорович был лишён поляками царского достоинства — с 1618 по 1632 г. верховным правителем и монархом России с юридической точки зрения был польский королевич Владислав Ваза. Неудивительно, что вопрос был поставлен ребром, как в фильме «Горец»: «Остаться должен только один».
Россия выиграла противостояние, заплатив невероятную, запредельную цену. XVII и XVIII столетия прошли под знаком постоянного ухудшения качества жизни населения России. Закрепощение крестьян и вообще закручивание гаек, конечно, сопровождалось масштабными бунтами. Но они гасились — порой с феноменальной жестокостью. А по их итогам от прежних народных вольностей отрезают новые и новые кусочки — уже навсегда. Потому что — а как же иначе? Всё для фронта, всё для победы.
И вот она настала. Во всяком случае, так казалось. Судьбу Польши теперь решает русский император. Но как?
В рассуждениях о геополитике часто приходится сталкиваться с небесспорным утверждением: «Компромисс хуже любой из альтернатив». Исторический сюжет: «Александр I решает судьбу Польши» заставляет задуматься, что это утверждение всё-таки верное.
Альтернатив было ровно две. Можно было сразу включить Польшу в состав Российской империи на правах отдельных губерний и вести политику русификации населения. Собственно, так сама Польша некогда поступала с захваченными русскими землями.
Можно было создать марионеточное польское государство, которое обладало бы формальной независимостью, но держалось бы на коротком поводке.
Русский император выбирает странное. Царство Польское включалось в состав империи на правах автономии. И была эта автономия исключительно широкой. Оставались польские деньги, польская армия, польские законы, польский язык и даже метрическая система мер. Однако верховным правителем и наследственным монархом Польши был русский царь.
Единственным человеком, который разглядел во всём этом реальную проблему, был участник Венского конгресса, канцлер Пруссии Карл Август фон Гарденберг. Кстати, весьма дружественно настроенный в отношении России. Он сразу предупредил: «Сила Российской империи скорее ослабнет, чем увеличится от этого нового Польского королевства, под скипетром одного с ней государства находящегося... Если же поляки будут пользоваться привилегиями, которых нет у русских, скоро дух двух наций станет в совершеннейшей оппозиции».
Немец как в воду глядел. К слову, не было никаких «если» — поляки сходу были облагодетельствованы такими привилегиями, что русским и не снилось. Скажем, Царству Польскому в том же 1815 году была дарована ещё и Конституция — самая либеральная в Европе на тот момент. Между прочим, это имело серьёзные последствия. Русское дворянство рассчитывало примерно на то же самое — польский пример их поначалу вдохновил. Казалось, что ещё год-другой, и Конституция появится в России. Но — тщетно. Именно поэтому стало возможным восстание декабристов. Именно поэтому в их среде строили планы цареубийства — русский император нанёс дворянству смертельное оскорбление, даровав вчерашним врагам Конституцию, а своим верноподданным выкатив грандиозный кукиш.
Но если бы только декабристы. Немыслимые привилегии, которыми осыпали поляков, стали бомбой замедленного действия. Царство Польское по факту имело все признаки самостоятельного государства. Экономика росла как на дрожжах — на каждый рубль, отданный в имперскую казну, Польша получала дотаций в размере 1 руб. 26 коп. Для сравнения — центральные губернии России на каждый отданный рубль получали 74 копейки. Росло и население — за первые 25 лет оно увеличилось больше чем в полтора раза. Казалось бы, после войн, разделов и нищеты настала наконец спокойная жизнь — живи и радуйся.
Однако радости не получалось. Полякам, расплодившимся и раздобревшим под крылом России, непременно понадобилась не просто автономия, но и полная независимость. И это не осуждение «разлакомившихся поляков». Так полагают и польские историки. Например, Миколай Гетка-Кениг напрямую заявил: «Конституционная система и привилегии спровоцировали поляков на восстание. Автономия дразнила поляков. Устройство Царства Польского для них было невозможным компромиссом».
Два восстания — 1830-1831 и 1863-1864 гг. имели целью обретение полной независимости. Оба были подавлены. По итогам второго уже в конце XIX в. началась русификация Польши. Но было уже слишком поздно. Компромиссное решение 1815 года принесло свои плоды. Сначала Польша стала головной болью России, а после Революции 1917 года — откровенным врагом. Всё вернулось к реалиям XVII века.
