Примерное время чтения: 6 минут
7898

Пётр III — сбить на взлёте. Как «голштинский пьяница» вёл Россию к триумфу

Император Пётр III. Портрет неизвестного художника.
Император Пётр III. Портрет неизвестного художника. Commons.wikimedia.org

295 лет назад, 21 февраля 1728 года, граф Генрих Фридрих Бассевич, первый министр голштинского двора, оставил запись: «Родился между полуднем и первым часом дня, здоровым и крепким. Его решено было назвать Карл Петер». Новорождённому, о котором шла речь, суждено будет стать русским императором Петром III.

«Судила о нем со слов врагов»

«Прошло более тридцати лет с той поры, как печальной памяти Пётр III сошел в могилу; и обманутая Европа всё это время судила об этом государе со слов его смертельных врагов или их подлых сторонников». Эти золотые слова принадлежат одному из самых аккуратных, добросовестных, авторитетных и честных историков — Николаю Карамзину. Удивительно, что, прислушиваясь к его мнению по множеству других вопросов, оценку Петра III предпочитают высокомерно игнорировать.

Этот государь, внук русского царя Петра Великого и его смертельного врага, шведского короля Карла XII, до сих пор во всех учебниках описывается как полное ничтожество. Необразованный, невежественный, пьяница, слабоумный идиот, в зрелом возрасте играл в оловянных солдатиков, самодур, преклонялся перед пруссачеством и лебезил перед прусским королём Фридрихом II… Что ещё? А, да — Россию ненавидел до такой степени, что «позорно слил» уже выигранную Семилетнюю войну с Пруссией, добровольно отдав своему кумиру, тому самому Фридриху II, все завоёванные территории. Вот за это его имя полощут и вовсе безжалостно. В самом деле: Россия уже четыре года как владеет всей Восточной Пруссией и Кенигсбергом, а тут такой поворот! Авторитетная сетевая энциклопедия, не утруждая себя, впрочем, ссылками на источники, пишет об этом шаге так: «Все жертвы, весь героизм русских солдат были перечёркнуты единым махом, что выглядело настоящим предательством интересов отечества и государственной изменой».

Каждый русский император считал своим долгом подчеркнуть, что продолжает линию, заложенную великим преобразователем, Петром I. Так было в XVIII веке, так продолжалось и потом — в середине XIX столетия царь Александр II, проводя свои реформы, высшим комплиментом считал сравнение своей деятельности со свершениями Петра Великого. Но лесть и комплименты — весьма шаткие доводы. Если посмотреть на то, кто по-настоящему был целеустремлённым продолжателем политики Петра Великого, то выйдет весьма интересный результат. Первое место в этом забеге среди всех русских государей придётся отдать Петру III. Да-да, тому самому, что продержался на троне всего лишь 186 дней, а из-за «слива» Семилетней войны и заключения союза с Пруссией считается чуть ли не национал-предателем.

Первый шаг к океану

А ведь никакого «слива» не было. К тому моменту, как Петра III свергла с престола его собственная супруга, русские войска по-прежнему занимали всю завоёванную ранее территорию. Более того, склады провианта и боезапас их были пополнены, а к Кенигсбергу отправили русскую эскадру. Самое же интересное, что к тому моменту и сам Пётр был, как говорится, на низком старте — он готовился отправиться с дополнительными войсками в Померанию, где стоял корпус Петра Румянцева. Там русские войска должны были соединиться с прусскими союзниками и вместе ударить по Дании.

Этот странный поворот во внешней политике принято объяснять причинами мелочными. Дескать, Пётр III родился и рос в Голштинии, которую когда-то крепко обидела Дания, отобрав землю Шлезвиг. Возврат Шлезвига стал своего рода навязчивой идеей сначала отца Петра III, а потом и его самого. И вот он, дорвавшись, наконец, до власти в самой крупной и самой сильной военной державе современности, не нашёл ничего лучшего, как втравить Россию в войну за свои родовые земли и замки. За этим следует вывод — ах, как хорошо, что этого самодура всё-таки свергли с престола, а то русские солдаты умирали бы в войне, которая совершенно не нужна государству.

На самом деле готовившаяся война с Данией должна была стать триумфом русского оружия и блистательным завершением того дела, что начал Пётр Великий ещё в 1720-е годы.

Все мы помним, ради чего царь-плотник затеял войну со Швецией. Конечно, ради выхода к морю. И победил, и добился своего — Россия стала морской державой.

Морской — да. Но не океанской. От Мирового Океана и по-настоящему выгодной торговли Балтику отделяют Датские проливы. Захотят датчане их закрыть, и привет — ходи себе морем в Англию, Голландию, Францию и Испанию по старинке, через Архангельск, пару месяцев в году.

Но есть такая территория, которая позволяет обойтись без прохода Датскими проливами. Это Шлезвиг, южная часть Ютландского полуострова. С востока Шлезвиг омывается водами Балтики. С запада — водами Северного моря, где под боком и Голландия, и Англия, и Франция, да и весь Атлантический океан как на ладошке.

Пётр Великий это видит. И приближает к себе вечного неудачника, герцога Голштинии Карла Фридриха — именно у него датчане и оттяпали в своё время Шлезвиг. Причём не просто приближает, а выдаёт за него свою любимую дочь — Анну. Более того. В 1724 году полным ходом идёт дипломатическая подготовка к войне России против Дании, и, возможно, Англии. В ходе этой подготовки Пётр Великий заручается поддержкой Пруссии. Цель войны — овладение Шлезвигом и создание на его западном побережье русской военно-морской базы. В перспективе — проект канала, связывающего Балтику и Северное море, который обесценивал важность Датских проливов и, ко всему прочему, сокращал путь в Атлантику чуть ли не на неделю.

Сбили на взлёте

Ровно те же самые цели преследовал Пётр III, внук Петра Великого, сын Карла Фридриха и Анны Петровны. Ещё пребывая в статусе наследника российского престола, Пётр III по достижении совершеннолетия становится полноправным государем, герцогом Голштинии. Более того, в 1753 году он чеканит серию монет. На серебряных альбертусталерах красуется изображение Петра и его титул: «Пётр Божьей милостью Великий князь Всероссийский, наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Гольштейнский». Всего таких монет выпущено чуть больше тысячи, то есть они имели чисто представительское значение, демонстрируя политическую программу будущего русского императора.

Ради создания в Шлезвиг-Голштинской земле русского форпоста не жалко отдать союзнику Фридриху и Восточную Пруссию с Кенигсбергом. Что в ней толку, пока Балтика закрыта Датскими проливами? Да и победа русско-прусской коалиции над Данией во всей Европе расценивалась как дело решённое — два сильнейших европейских войска попросту раскатали бы датчан в тонкий блин. Наличие русских войск в Голштинии автоматически бы делало Данию сателлитом России. После чего Балтика превращалась во внутреннее русское море, а Российская Империя получала открытый доступ в Атлантику. Можно ли назвать такую войну ненужной? Можно, конечно, если кому-то вдруг захочется демонстративно оплевать память Петра Великого, который стремился именно к этому, и только скоропостижная его смерть не дала этим планам свершиться. Его внук подошёл к решению проблемы совсем близко. Оставалось сделать даже не шаг — полшага. Но, как говорится, «за полшага до неба — осиновым колом». Переворот 28 июня 1762 года обрушил уже почти свершившийся триумф. Внук, наследник и продолжатель дела Великого Петра был сбит на взлёте.

Оцените материал
Оставить комментарий (0)

Топ 5 читаемых



Самое интересное в регионах