Река Сомма во Франции — это не самая крупная европейская водная артерия. Если бы не кровопролитное сражение в ходе Первой мировой войны, о ней знали бы немногие. Операция на Сомме началась в июле 1916 г. и продолжалась до глубокой осени.
Планы на бойню
Наступление на Германию и Австро-Венгрию союзники запланировали весну и лето 1916 г. Русская часть наступления, известная как Брусиловский прорыв, началась в Галиции в мае. Англичане и французы подключились в июле. С самого начала боевые действия на Сомме шли по одной схеме: по немецким окопам молотила артиллерия, потом вперед шла пехота. Чаще всего немцы, вылезшие из блиндажей и «лисьих нор», встречали союзников пулеметным огнем, и те откатывались на исходные позиции. Но иногда англичанам и французам удавалось захватить первую линию окопов. Тогда немцы отходили в следующую траншею в сотне метров, и все начиналось с начала.
Итог битвы на Сомме англичане потеряли 419 тыс. человек, французы — 204 тыс., немцы — 465 тыс. Германскую оборону удалось продавить по фронту на 22 мили, в глубину на 6 миль. Это 35 и 10 км соответственно. Вопросы о цене этой «победы» начали задавать только после войны.
Стальные грозы
Лейтенант Эрнст Юнгер командовал взводом в 73-м ганноверском полку с самого начала битвы на Сомме до сентября, когда был ранен. Во время Второй мировой войны он командовал ротой на Западном фронте, в качестве военного чиновника побывал в оккупированной России. Прожил долгую — 102 года — жизнь, написал немало книг. «В стальных грозах» — его первая книга. И самая кошмарная, слабонервным читать ее не порекомендуешь. И самое жуткое место в ней — две главы про Сомму.
«23 августа 1916 года нас поместили в грузовики, и мы отправились в Ле-Месниль. Мы уже знали, что должны осесть в легендарном центре битвы на Сомме: деревне Гийемонт», — писал Юнгер.
Его полк должен был сменить на передовой другую часть, но неприятности начались уже в ближайшем тылу. Британская артиллерия била и по резервам:
«После полудня огонь достиг такой невероятной силы, что в ушах стоял сплошной чудовищный гул, поглощавший все остальные звуки. Начиная с семи часов площадь и дома вокруг каждые полминуты обстреливались шестидюймовыми снарядами... В восемь часов, после двух прямых попаданий, рухнул соседний дом; обвал дунул вверх мощным облаком пыли.
Между девятью и десятью часами огонь забился в дикой, бешеной ярости. Земля тряслась, небо казалось гигантским кипящим котлом. Голова и уши болели так, что мы могли обмениваться только отрывистыми, похожими на рык фразами. Способность к логическому мышлению и чувство собственного достоинства, казалось, оставили нас. Один из унтер-офицеров третьего взвода впал в буйное помешательство».
Война в траншеях
Ночью, когда стрельба утихла, взвод лейтенанта Юнгера вместе с другими подразделениями дивизии отправили в первую линию окопов. Пошли — заблудились.
«Наконец командир нашел дорогу, определив направление по наиболее заметному скоплению трупов», — не без изящества напишет Юнгер после войны.
«Наконец мы добрались до передовой, плотно занятой притаившимися в ямах людьми; когда они узнали, что пришла смена, их бесцветные голоса задрожали от радости. Баварский фельдфебель, сказав пару слов, передал мне участок и ракетницу...
Когда рассвело, незнакомая местность постепенно предстала перед изумленным взором. Лощина оказалась всего лишь рядом огромных воронок, наполненных клочьями мундиров, оружием и мертвецами; местность вокруг, насколько хватало обзора, вся была изрыта тяжелыми снарядами. Напрасно глаза пытались отыскать хоть один жалкий стебелек. Разворошенное поле битвы являло собой жуткое зрелище. Среди живых бойцов лежали мертвые. Раскапывая „лисьи норы“, мы обнаружили, что они располагались друг над другом слоями. Роты, плечом к плечу выстаивая в ураганном огне, подкашивались одна за другой, трупы засыпались землей, подбрасываемой снарядами, и новая смена тут же заступала на место погибших. Теперь подошла наша очередь.
Лощина и поле за нею были усеяны немцами, переднее поле — англичанами. Из насыпей торчали руки, ноги и головы; перед нашими норами лежали оторванные конечности и тела; для того чтобы скрыть обезображенные лица, на некоторые из них накинули шинели или плащ-палатки. Несмотря на жару, никто и не подумал предать их земле».
«Пленных брали неохотно»
«После обеда меня окликнул солдат моего взвода и предложил, перекинув винтовку через оторванную ногу англичанина, взять под прицел территорию перед гийемонтским вокзалом. Сотни англичан спешно пробирались через плоскую траншею, не обращая внимания на слабый ружейный огонь, который я тут же направил на них».
Эту атаку отбили легко, как и несколько следующих за неделю, что взвод держал оборону по переднему краю. За это время ничего человеческого в солдатах и их командире не осталось.
«Едва начало смеркаться, как перед участком первого взвода появились двое английских подносчиков еды, явно сбившихся с дороги. Они благодушно приближались; один держал круглый бачок с едой, у другого в руке был продолговатый котел с чаем. Обоих застрелили с близкого расстояния; туловище одного из них запрокинулось в лощину, а ноги остались лежать на насыпи. Пленных брали неохотно: как перетаскивать их через зону заградительного огня, когда и сам едва с этим справляешься?
...Около часу ночи меня растолкал Шмидт, вырвав из тяжелого сна. Взволнованный, я вскочил и схватился за винтовку. Пришла смена. Мы ей передали все, что нужно, и как можно скорее покинули это дьявольское место».
Вскоре лейтенант Юнгер получил ранение в ногу и на Сомму больше не вернулся. Тем, кто остался в строю, предстояли еще 3 месяца бессмысленных боев.
