Знак триумфа
Исаакий непредставим без того головокружительного подъёма, который охватил Россию после победы над Наполеоном. И в особенности это относится к заказчику и инициатору этой гигантской стройки - императору Александру I. Казалось, что он совершил невозможное - одолел Корсиканца. Все первые 13 лет его царствования шли под одним знаком - этой борьбы, и она завершилась входом в Париж в марте 1814 г. Старый режим восстановлен, зараза свободной воли сметена. И у этой победы должен был быть символ.
Именно им и становится новый Исаакиевский собор. Он - не первая церковь святого Исаакия в Петербурге, что возводилась на этом месте. Скромное начало было положено Петром I. Екатерина II при жизни так и не успела завершить строительство «мраморной шкатулки» зодчего Ринальди (это была уже третья по счёту церковь). Павел I поступает неловко и неуважительно, быстро достраивая сильно упрощённую церковь в кирпиче. Но собор - всегда символ не только веры, но и власти. Потому время российского ликования требует нового, прекрасного здания, которое возводили 40 лет.
У нашего Исаакия есть ещё один символический аспект. Святой Исаакий Далматский был, бесспорно, прекрасным человеком, но так сильно его в России не чтили бы, если бы в его день не родился Пётр I. Это придало особый статус и святому, и его храму. Это словно бы день той Божественной благодати, что снизошла на Россию в день Исаакия. На Россию, ставшую благодаря Петру мощной, активной, успешной, развивающейся. На Россию, по-настоящему ставшую частью Европы и мировой политики.
Лучистое сияние
У Александра I не возникало сомнений в том, в каком стиле строить этот храм. Раз Исаакий - символ европейской России, он соперничает с главными храмами Европы, потому и выбирается классический проект.
Строительство поручают не просто архитектору без всякого опыта, но - французу! И даже пусть немножко, но участвовавшему в боевых действиях против России. Архитектор Монферран был юн, неопытен, но ловок. Он в буквальном смысле соблазнил императора своими альбомами рисунков, и в 1818 г. ему вверяют сооружение крупнейшего культового сооружения России. Кстати, всё вершат светские власти - ни о каком волеизъявлении Церкви и речи не идёт!
Придумывается собор, всецело вырастающий из традиций новоевропейской архитектуры. Он становится своего рода сгустком всех европейских размышлений нового времени об архитектуре.
Но возвести-то всё это величие нужно на болоте! И забивают тысячи многометровых свай, укрепляя топкий грунт. Исаакий - единственное подобного рода сооружение, стоящее на таком в буквальном смысле хлипком основании. А дальше воздвигают немыслимых размеров гранитные портики. Таких монументальных монолитных колонн (114 т каждая!) не было нигде с римского времени. А гранитных - и вообще! Это, впрочем, порождает проблемы: наружные портики тяжелее опор купола, что приводит к перекосу фундаментов. И собор уже к концу XIX в. требует хирургического вмешательства: часть колонн перекосило и они были подрезаны. Собор требует постоянного контроля за статикой. Во время строительства Монферрана не раз спасали французские конструкторы, а дальше представители русской технической мысли следили за его устойчивостью.
Венчает всё золотой купол. И он - главная русская черта собора. Основное русское церковное требование - пятиглавие - в соборе решено довольно условно - почти как уступка в виде маленьких угловых звонниц. Зато золотых куполов в европейской традиции не было. А здесь - лучистое сияние над Невой, стоившее, правда, жизни многих мастеров.
Ощущение длящейся вечности усиливает интерьер собора, опять же не сопоставимый ни с чем в России. Там всё - мрамор и ценнейшие минералы. 14 сортов мрамора, единственные в своей величине в мире малахитовые и лазуритовые колонны иконостаса, золочёные статуи сводов. И мозаики! Николай I, продолживший дело триумфального брата, вникал во все детали внутреннего убранства, и, скорее всего, именно ему принадлежит идея сделать все образа в соборе мозаичными. Приглашаются римские мастера, учатся варить смальту, заводят мозаичную мастерскую. И всё это - ради нетленной вечности собора. Задачи писать иконы никто не ставит. Однако с росписями купола и сводов возникают проблемы. Монферрану не удалось решить проблему циркуляции тёплого воздуха: наверху очень холодно и сыро. Поэтому многие шедевры, прежде всего кисти Фёдора Бруни, требуют постоянного наблюдения и частой реставрации.
Стоит ли передавать собор Церкви сейчас? На мой взгляд, это большой вопрос. Очевидно, что содержание собора требует колоссальных средств. А нынешний музей является едва ли не единственным самоокупающимся музеем в нашей стране. Понятно, что если передать его РПЦ, то все расходы на его реставрацию и ремонт возьмёт на себя государство. Увы, в последнее время наша страна далека от экономического процветания. Так, может быть, стоит подождать? Ведь и так в сознании каждого Исаакиевский собор принадлежит Церкви. Он - Храм, а потому его правовой статус кардинально проигрывает внутреннему, символическому. Он сияет и утверждает славу - и Господню, и России. И, согласитесь, хочется, чтобы таким прекрасным он был всегда.
Мнение церкви
Протоиерей Всеволод Чаплин, председатель Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества РПЦ:
- Храм должен быть храмом. На сегодня в музее работают 400 человек, а плата за вход составляет 400 рублей. Если храм будет передан в пользование церковной общине, то вход будет бесплатным и штат людей, которые заботятся о здании, наверняка уменьшится. При этом вся культурная деятельность сохранится, а может быть, и расширится. И экскурсионная, и научная, и выставочная, и культурно-просветительская деятельность - всё это духовной общине по силам.
