245 лет назад, 23 декабря 1777 года, у наследника русского престола цесаревича Павла Петровича родился первенец. Мальчика по настоянию правящей императрицы Екатерины II назвали Александром — в честь Александра Невского.
Екатерина Великая редко совершала необдуманные поступки. А выбор имени для внуков был, по её мнению, одним из важнейших государственных актов. Скажем, нарекая своего второго внука Константином, она ясно давала понять всем европейским дворам, куда направлены её мысль и политика: «Императрица окрестила новорождённого Великого князя Константином, наняла ему в кормилицы гречанку по имени Елена и говорит в своём кругу о том, чтобы посадить его на трон в Константинополе», — писал английский посланник в России Джеймс Харрис.
Правда, с Константином вышла осечка — Константинополь так и остался несбыточной мечтой русских государей. Зато с первым внуком, Александром, попадание было стопроцентным. Подобно своему небесному покровителю, император Александр I стал щитом и мечом России.
Отражение Наполеона?
Однако в общественном сознании Александру почему-то отводится странное место, которое исчерпывающе иллюстрируется любопытным историческим анекдотом.
В 1824 году Александр I во время своего путешествия в Вятку остановился в крупном селе на одной из станций сибирского тракта. Зашёл в первый попавшийся дом, попросил квасу и, напившись, спросил хозяйку, видала ли та царя. Хозяйка сказала, что не видала и вряд ли увидит: «Говорят, будет он здесь проезжать, да куда уж мне, старухе…» Как раз в этот момент вошёл с докладом свитский офицер: «Экипажи поданы, Ваше Величество!». Тут хозяйка сдёрнула головной убор и закричала: «Караул!». Все замерли в недоумении — что случилось, почему караул? Ответ был прекрасен: «Прости, батюшка! Нам было велено, как завидим тебя, кричать. А что кричать — не сказали…»
Признание ценное, а главное — актуальное до сих пор. С одной стороны, фигура Александра, мягко говоря, заметная — при нём и с его непосредственным участием Россия вела войны с Наполеоном, сначала неудачные, а потом триумфальные, завершившиеся визитом русской армии в Париж и созданием нового мирового порядка. Так что «кричать» вроде как положено. Но что конкретно?
Тут и возникает ступор. В самом деле — какова роль Александра I во всех этих грозных и великих событиях? На первый взгляд, незавидная. Даже официальный биограф императора, его внучатый племянник Великий князь Николай Михайлович, утверждал: «Его облик стал как бы дополнением образа Наполеона. Гениальность Наполеона отразилась, как на воде, на нём и придала ему то значение, которого он не имел бы, не будь этого отражения…»
Получается, что есть ведущий — Наполеон, которого почитают «одним из величайших людей Земли всех времён и народов». И есть ведомый — русский император, которому посчастливилось быть «отражением» гениальности Наполеона.
«Не нам, не нам…»
При этом забывается одна очень важная вещь. «Гениальность» Наполеона — результат его долгой и кропотливой работы на ниве самопиара и самовосхваления. Именно Наполеон, ещё не придя к вершинам власти, одним из первых понял, какова реальная сила общественного мнения. Так, в 1797 оду он основал «Курьер итальянской армии» — газету для солдат, главной темой которой было: «Организаторские способности нашего командира позволяют ему видеть дальше всех!». Для штатских же он выпускал другую, с характерным названием: «Газета Бонапарта и добропорядочных людей». С лидерами общественного мнения Наполеон работал виртуозно, умело играя на их самолюбии. Встретившись, к примеру, с Гёте, он произнёс: «Вот великий человек!». И наградил поэта орденом Почётного легиона. Разумеется, тот стал одним из самых пылких сторонников императора Франции.
А вот русский император поступает с точностью до наоборот. Скажем, первоначально медаль «В память Отечественной войны 1812 года» предполагалось украсить профилем Александра I. Однако император был категорически против. И взамен своего изображения повелел отчеканить на лицевой стороне медали «всевидящее око» Господа Вседержителя. А на оборотной — надпись: «Не нам, не нам, а имени Твоему».
Момент характерный. Впоследствии Александр, описывая события 1812 года, говорил: «Пожар Москвы осветил мою душу, и суд Божий на ледяных полях России наполнил моё сердце теплотой веры…»
Этот вот «суд Божий» с лёгкой руки русского императора стал мейнстримом. Помните чеканные строки Пушкина?
Гроза двенадцатого года
Настала — кто тут нам помог?
Остервенение народа,
Барклай, зима иль русский бог?
Главе государства здесь места как бы и нет. Победу в Отечественной войне приписывали и «русскому богу», и везению, и «Генералу Морозу», и воспетой Львом Толстым «дубине народной войны»…
«Величайшая из побед»
А самое главное всё это время оставалось за скобками. Если, согласно словам Евангелия, «оставить Богу Богово», то выйдет, что за всеми остальными слагаемыми блестящей победы стоит Александр I. Именно он сделал Михаила Барклая де Толли военным министром. Именно он одобрил разработанный Барклаем план «скифской войны»: «В случае вторжения Наполеона в Россию следует искусным отступлением заставить неприятеля удалиться от операционного базиса, утомить его мелкими предприятиями и завлечь вовнутрь страны, а затем с сохранёнными войсками и с помощью климата подготовить ему, хотя бы за Москвой, новую Полтаву». Именно Александр в 1810 году резко увеличил расходы на военные цели, особое внимание уделяя зимней форме одежды.
Русский император готовил Наполеону западню. И рассчитал всё, включая то, что, по идее, не поддаётся анализу — ту самую «дубину народной войны». 9 июля 1812 года, когда боевые действия ещё толком и не начались, Александр писал Барклаю: «Я решился издать манифест, чтобы при дальнейшем вторжении неприятелей воззвать народ к истреблению их всеми возможными средствами и почитать это таким делом, которое предписывает сама вера».
По большому счёту, именно он и вёл войну. Сам император полководцем не был и даже жаловался знаменитой писательнице Жермене де Сталь на то, что обделён этим даром. Правда, тут же получил отповедь: «Истинных государей на свете меньше, чем полководцев. Поддерживать своим примером дух нации — значит, одержать величайшую из побед. Ту, какой до сих пор никто не одерживал».
Удивительно, но даже «идеологический дядька большевизма», как называли публициста Николая Чернышевского, отмечал: «Главнейшими причинами нашего торжества в 1812 году должны быть признаваемы твёрдая решимость императора Александра Благословенного, патриотизм народа, мужество наших армий и искусство полководцев». Фигура Александра стоит на первом месте.
Русский мир
И это заслуженно. Александр проявил твёрдость в самый страшный момент. Наполеон торжественно входит в Москву. Сестра Александра, Екатерина Павловна, пишет своему брату и государю: «Недовольство достигло высшей степени. Вас уже не щадят. Вас вслух обвиняют в несчастьях Вашей Империи, во всеобщем и частном разрушениях, в том, что Вы погубили честь страны…». И даже мать Александра, императрица Мария Фёдоровна, настаивает на том, чтобы он немедленно подписал с Наполеоном мир.
«Я скорее отступлю до Камчатки, но не отдам ни одной провинции и не подпишу в моей завоёванной столице мира», — таким был ответ русского императора. Сказано жёстко и даже жестоко. Однако последующие события показали, что Александр был далёк от жестокости. По итогам победоносного Заграничного похода Русской армии 1813-1814 годов, окончившегося взятием Парижа, надо было решать дальнейшую судьбу мира. И Александр показал, что он явился в Европу не как завоеватель и мститель, а как освободитель. Венский конгресс, созванный Александром, отменял сшитую Бонапартом конструкцию Pax Napoleonica — Европу, державы которой включались в орбиту Франции вторжениями, войнами и насилием. Взамен предлагался мир по русским лекалам — мир традиционных ценностей, мир, который государям было бы выгоднее поддерживать, чем нарушать. Побеждённая Франция не была унижена и не потеряла ни пяди земли. Поляки, выступившие на стороне Наполеона, обрели широкую автономию и Конституцию. Взамен русский государь не получал ничего, кроме обязанности быть гарантом справедливости. К сожалению, всё хорошее забывается: «Ту державу, которую приветствовали с благородным восторгом, удалось преобразовать в чудовище для большинства людей нашего времени. Теперь многие взирают на Россию как на какого-то людоеда… Однако именно эти солдаты освободили Европу. Эти, как вы их называете, "каторжники", эти "варвары" проливали кровь на полях сражений, дабы достигнуть освобождения Европы». Это о чём? О 1945 годе? Нет. Это написано поэтом и дипломатом Фёдором Тютчевым. И про другую Отечественную войну. Ту самую, которую вёл Александр I.
