Даже люди, далекие от авиации, что-то слышали про Летно-исследовательский институт имени М. М. Громова, легендарный ЛИИ. Хотя бы то, что там проводится МАКС, Международный авиационно-космический салон. 8 марта, в день рождения ЛИИ, напомним, как все начиналось.
Не до «Отдыха»
Первыми место вблизи платформы «Отдых» Московско-Казанской железной дороги облюбовал ЦАГИ, Центральный аэрогидродинамический институт, основанный теоретиком отечественной авиации Жуковским в 1918 г. в Москве. Однако в столице авиаторам вскоре стало тесно, с 1935 г. ЦАГИ переехал на аэродром Раменское.
8 марта 1941 г. от ЦАГИ отпочковался Институт лётных исследований, позднее переименованный в ЛИИ. Его первым начальником был шеф-пилот ЦАГИ Михаил Громов, человек-легенда. Один рекордный перелет 1925 г. по маршруту Москва — Пекин — Токио чего стоит! Однако свою работу в ЛИИ, который через много лет станет носить его имя, Михаил Михайлович не любил. Почему — честно объяснил в книге «На земле и в небе».
Как Громов Сталина обманул
«В 1939 году... мне было уже 40 лет, и я отлично знал и любил лётно-испытательскую работу. Но неожиданно мой жизненный путь резко изменился.
Однажды (в конце февраля 1941 г. — АиФ) раздался телефонный звонок, и мне было предложено явиться к И. В. Сталину. Я прибыл...
Сталин увидел меня и поманил пальцем к себе. Сопровождавшие оставили меня. Я подошёл, поздоровался. Сталин взял меня под руку, ввёл в небольшой кабинет и предложил сесть на стул рядом с письменным столом.
— Садитесь, — сказал он, — а я привык похаживать.
Я присел в ожидании на кончик стула. Сталин, заложив руки за спину, молча прошёлся раза два вдоль комнаты. Затем подошёл ко мне и, слегка наклонившись, произнёс:
— Хотите нам помочь?
Я встал и ответил:
— Товарищ Сталин, я слуга своего народа и всё, что я могу, всегда готов сделать.
— Так вот, я предлагаю вам три поста: или начальником боевой подготовки ВВС, или начальником всех учебных заведений ВВС, или начальника НИИ ВВС».
Тут необходимо пояснить, что красные ВВС товарищ Сталин очень любил, но никак не мог подобрать для них правильного командира. Начальника управления ВВС РККА Якова Алксниса арестовали в 37-м по обвинению в военном заговоре и расстреляли. Сменивший его Александр Локтионов был в авиации человеком случайным, его сняли с поста в 39-м, хотя расстреляли позднее и за другое. На момент разговора Сталина с Громовым последние месяцы досиживал в своем кресле и дважды Герой Советского Союза Яков Смушкевич, который тоже будет расстрелян. Сталину надо было кем-то укреплять ВВС.
Громов, формально человек гражданский, это тоже понимал и категорически идти в военные летчики не хотел. Он попросил у вождя сутки на обдумывание, а на следующий день, это было 28 февраля 1941 г., явился к Сталину и зашёл с козырей.
«Сталин принял меня в своём рабочем кабинете. Мы проговорили около часа, и я всё же уговорил его назначить меня начальником Лётно-исследовательского института Наркомата авиационной промышленности. Прощаясь, Сталин сказал:
— А всё-таки я вас рано или поздно заберу в военную авиацию».
Так оно позднее и случилось, но это были уже совсем другие времена. Началась война, и стало не до репрессий. Умным человеком был Михаил Михайлович Громов. Настолько умным, что никогда не демонстрировал этого перед вождями.
Скучно без полетов
«Итак, — писал Громов в книге, — увы, мне пришлось стать администратором-организатором. Это было новое направление в работе, от которого я всю жизнь старался отойти как можно дальше». Но раз уж взялся за гуж...
Потянулись дни на нелюбимой работе. Ее, как вспоминал Громов, было много. Нужно было заниматься строительством, нужен был тир для пристрелки авиационного вооружения. Необходимо было переселить туберкулёзный институт с территории ЛИИ, а его руководство переезжать не хотело. Дело дошло до приезда государственной комиссии во главе с председателем советских профсоюзов Шверником. Несговорчивых фтизиатров все-таки выперли.
«К началу работы я успевал довольно сложным путём: проехав 30 километров на автомашине из Барвихи, где я постоянно жил на даче, до Центрального аэродрома, оттуда перелетал в институт на спортивном самолетике. Обычно я начинал с обхода всех лабораторий: мне нужно было знать их нужды и замыслы. Периодически, но не часто мне приходилось докладывать о делах института наркому авиационной промышленности Алексею Ивановичу Шахурину. Он был доволен моей работой. Я иногда жаловался, что скучаю без настоящих полётов. На это он мне с убеждённостью возражал:
— Вы же государственный деятель. Это видно из ваших рассуждений. Вам надо твёрдо стать на этот путь!»
За самолетами
Но летчик Громов упорно не хотел делаться бюрократом. Остаться за штурвалом помогла Великая Отечественная война. «Неожиданно, — писал Громов, — подвернулся случай, который пришёлся мне по душе.
Я услышал, что СССР может получить в США четырёхмоторные бомбардировщики „Боинг-17“ — „летающие крепости“. Я обратился к Шахурину. Он доложил Сталину и получил согласие на передачу ЛИИ А. В. Чесалову (руководил ЛИИ до 1947 г. — АиФ). А мне было предложено возглавить делегацию в Америку за самолётами».
Никаких «летающих крепостей» Громову в Америке не дали, но не в этом суть. Во время войны он командовал авиадивизией, позднее воздушной армией. А В ЛИИ так и не вернулся. Его имя было присвоено институту в 1985 г. после смерти Михаила Михайловича.
