Улица Чайковского, дом 25, квартира 34 - адрес моего детства. Сюда меня привезли из роддома им. Грауэрмана и здесь, на Чайковского, ставшей впоследствии Новинским бульваром, прошли первые годы моей жизни.
По лестнице, ведущей вниз
Длинные широкие коридоры - «улицы», по которым взрослые могли чинно прохаживаться, общаясь друг с другом, а дети - бегать... Ряд дверей. Открываешь свою - и попадаешь в маленькую прихожую, из неё - вход в комнаты. Делаешь два шага, и вот ты уже возле... потолка. Лестница ведёт вниз, в просторную гостиную. Рояль с гипсовым бюстом Бетховена, круглый обеденный стол, за которым собиралась вся семья.
Маленькая спальня - как ниша, очень уютная, с низким, в отличие от гостиной, потолком. Ванная с... газовой плитой. Строгий мамин голос: «Иди быстро умываться, а то скоро гости придут, мне надо готовить». Присутствие плиты в таком неподходящем месте объясню чуть позже.
Мы соседствовали с Дейнеками. Хозяин квартиры номер 18 был известным художником-модернистом. Мозаичные панно на потолке станции метро «Маяковская» сделаны по его эскизам. Бабушка купила у Дейнеков два чешских платяных шкафа, которые потом долго ещё кочевали с нами по разным квартирам. Мы так их и называли - «шкафы Дейнеки».
Когда родители решили уехать в другой район, я очень плакала, не хотела переезжать. А любимый дом - сейчас уже не только памятник конструктивизма, но и объект культурного наследия. Он по-прежнему стоит за музеем Шаляпина, рядом со знаменитой высоткой на Красной Пресне.
Опередить время
Есть люди, которые опережают своё время на много лет вперёд. В области воздухоплавания и космонавтики таким был Циолковский. В области архитектуры и дизайна - Гинзбург.
Построенный в 1930 году для работников Народного комиссариата финансов СССР (Наркомфина) дом по проекту Моисея Гинзбурга и Игнатия Милиниса привёл бы в восторг любого современного горожанина.
Судите сами. Вы приезжаете домой и, проходя по переходу, попадаете в «коммунальный блок», где забираете своё чадо из детского сада, потом идёте в кафе, расположенное здесь же, или в спортзал, или в библиотеку. При хорошей погоде на крыше на специальной террасе солярия принимаете солнечные ванны. А вечером смотрите на звёзды и огни Москвы, находясь в самом центре города. При доме была ещё и прачечная.
Да-да, это та самая шаговая доступность. Гинзбург воплотил эту идею в жизнь более 80 лет назад. К сожалению, когда мои родители въехали в дом в 1950-х, ничего из элементов шаговой доступности уже не работало. Солярий закрылся, как и столовая. Вот жильцам и пришлось ставить незапланированные газовые плиты в ванные комнаты, рядом со спальнями.
Застроили 1-й этаж, который, по мнению Гинзбурга, вообще непригоден для жизни. Но даже в таком виде дом был прекрасен и совсем не походил на другие московские дома - ни снаружи, ни внутри. Все окна спален смотрели строго на восток, а гостиных - на запад. Это значит: да будет свет в квартире в течение всего дня! И неплохое проветривание, кстати, тоже. А как вам потолки разной высоты в комнатах одной квартиры? В спальне необходим уют, а в гостиной - простор. Стены выкрашены разной краской, чтобы где-то уменьшить, а где-то увеличить пространство. Добавить тепло или создать прохладу.
Дом моего детства, уникальный памятник ушедшей эпохи. В народе его называли «пароходом». Может, за надстройку на крыше, похожую на капитанский мостик, а может, за тот белоснежный цвет, каким был выкрашен фасад. Когда закончится реставрация и дом очистят от лишнего, как днище корабля от ракушек, думаю, он обретёт былой гордый вид, примет на борт уже других пассажиров, но будет плыть по волнам моей памяти таким, как я его помню.
Второе рождение
Реставрация дома Наркомфина идёт полным ходом, хотя и даётся с большим трудом. Здесь много лет не проводилось капитального ремонта, дом сильно обветшал, жильцы вовсю занимались самостроем. К тому же в доме очень сложная система коммуникаций. Со всем этим и приходится разбираться архитектору Алексею Гинзбургу - внуку того самого Моисея Гинзбурга.
