Почему руководителям предприятий проще ничего не делать, чем начать новый проект.
В 2019 г. приток денег в российскую экономику замедлился. А значит, стартовало меньше проектов, в которых можно хорошо заработать. Почему инвесторы не спешат в отечественную промышленность?
«АиФ» задал этот вопрос президенту Вольного экономического общества, директору Института нового индустриального развития им. Витте Сергею Бодрунову.
Островки благополучия
Алексей Макурин, «АиФ»: По предварительным подсчётам экономистов, в 2019 г. инвестиции в экономику России выросли только на 1,5% против 4,3% год назад. И львиную долю вложений снова получила добыча нефти и газа. Эти отрасли привлекли столько же финансовых ресурсов, сколько вся обрабатывающая промышленность. Почему усилия государства по стимулированию несырьевого сектора не дают заметного результата?
Сергей Бодрунов: Инвесторы не уверены, что вложения окупятся. Со стороны населения спрос на промышленные товары низкий: у людей мало свободных денег. И новые производства активно создаются лишь в небольшой группе несырьевых отраслей – там, где есть экспортный потенциал, и там, где спрос генерирует само государство. Например, российские компьютерные программы и телекоммуникационное оборудование – на уровне мировых. И компании, работающие в области информатизации и связи, по данным Росстата на 30 июня 2019 г., за год увеличили капиталовложения в развитие на 34,5% (см. инфографику). Химия и фармацевтика, где проводится политика импортозамещения, нарастили инвестиции на 33,6%. Но вот спрос на автомобили падает – и заводы, выпускающие средства транспорта, уменьшили вложения на 8%. А пищевая промышленность, чей внутренний рынок уже перенасыщен, понизила инвестиции на 2,8%.
Одни не могут, другие не хотят
– Что заставляет бизнес осторожничать?
– Высокая неопределённость в российской и мировой экономике, рост которой тоже сейчас замедляется. Что будет с ценами на нефть и курсом рубля? Чем закончится торговая война США и Китая? Как долго продлятся антироссийские санкции? Никто не знает. Но проблема не только в этом. Наиболее интенсивно предприятия в РФ развивались 10–15 лет назад, когда советские законы, регулирующие бизнес, уже не действовали, а новые российские требования ещё в значительной мере не были сформулированы. А затем началось закручивание гаек. Только за последние 6 кварталов Госдума приняла 166 законов, касающихся бизнеса. При этом 18% были посвящены облегчению требований к компаниям, а 40% – ужесточению. В Российском союзе промышленников и предпринимателей как-то посчитали: государство разными способами регламентирует более миллиона бизнес-функций. Но выполнить все эти требования – порой несогласованные друг с другом – нереально!
– А проконтролировать?
– То же самое. Как говорил ещё Салтыков-Щедрин, «строгость российских законов смягчается необязательностью их исполнения». А там, где государство неукоснительно добивается выполнения своих требований, руководители предприятий зачастую предпочитают вообще ничего не делать. Это спокойнее, чем нарваться на штраф или уголовное дело.
Возьмите гособоронзаказ. Когда началось перевооружение армии, далеко не у всех оборонных заводов и их смежников были мощности, позволяющие быстро нарастить выпуск военной продукции. Но, понимая важность задачи, многие предприятия всё равно взяли заказы и госинвестиции под обещания, что сроки их выполнения будут корректироваться «по ходу». Так по согласованию с заказчиками и происходило. Армия получила новую технику. А потом за формальный «срыв» договорных сроков, несмотря на все согласованные решения, оборонщиков стали строго наказывать. В итоге предприятию ОПК сегодня может быть выставлено столько штрафов, что по сумме это едва ли не половина стоимости госзаказа. При его рентабельности в 5–10% получается, что надо 10–15 лет работать без прибыли, чтобы эти штрафы оплатить. Возьмут ли теперь такие компании госинвестиции на свой страх и риск? Будут ли дополнительно инвестировать свои частные деньги? Сомнительно.
Сложилась парадоксальная ситуация: даже те деньги, которые сегодня выделяются из бюджета на поддержку промышленности, полностью не востребуются. Скажем, из государственного фонда можно получить кредит по пониженной ставке или заём на переобучение персонала в рамках нацпроекта по повышению производительности труда. Но совсем немногие предприятия соответствуют правилам, по которым выдаются такие деньги. И получают их чаще те, кто нашёл бы финансирование и без льгот.
Перина финансовой безопасности
– В этом году правительство может распечатать свою кубышку – Фонд национального благосостояния, где аккумулированы сверхплановые доходы от экспорта нефти. Сильно ли помогут развитию промышленности инвестиции из этого фонда?
– Круг их получателей будет ограничен ещё сильнее. Во-первых, по принятым правилам из ФНБ может быть профинансировано не более 20% стоимости проекта. Во-вторых, проект должен быть доходным – обеспечить возврат госинвестиций на уровне определённой процентной ставки. По сути, это более жёсткие условия, чем для обычного кредита в банке. Да ещё с уголовной ответственностью в случае невозврата. Получается, что Минфин хочет сохранить для страны подушку финансовой безопасности, да ещё – без риска! – заработать на этом. Но важные для развития экономики проекты потому и нуждаются в господдержке, что они связаны с рисками.
– А разве осторожность в финансовой политике – это плохо?
– Всё хорошо в меру. Подушка безопасности не должна превращаться в перину, на которой можно сладко спать годами, а проснувшись, увидеть экономику, которая отстаёт от всего остального мира. В этом главный риск, который вышел сегодня на первый план. Финансовая устойчивость в стране важна не сама по себе, а как условие для создания устойчиво развивающейся экономики. Экономика – это как велосипед: ты едешь до тех пор, пока крутишь педали. И пока мы исповедуем «бухгалтерский» подход к инвестициям, серьёзного прогресса не получим. Даже при финансовой устойчивости.
Штаб промышленности будущего
– Каким отраслям России нужно уделять особое внимание, чтобы догнать мировых лидеров?
– Главный двигатель прогресса сегодня – цифровые технологии. На их основе формируется качественно новая индустрия. Это не просто машины, а умные машины, которые взаимодействуют друг с другом через интернет с минимальным участием человека. Это – ключик, который открывает многие двери: позволяет резко повысить производительность труда, предложить принципиально новые товары и услуги. А главное – то, что цифровые технологии дают шанс преодолеть противоречие, которое возникает, когда мы говорим об экономическом росте, основанном на традиционной модели. Такой рост прекращается, стоит уменьшить инвестиции в наращивание производства, а источником инвестиций может быть опять-таки только развитие производства. Но рост цифровой индустрии зависит от другого критерия – от инвестиций в знания, которые обогащают всю экономику, а не используются только одной компанией, как заводские корпуса и станки. Поэтому для экономического успеха в будущем России важно намного больше, чем сегодня, инвестировать в науку и наукоёмкие производства. И одновременно развивать традиционные отрасли, способные найти применение цифровым инновациям.
– Развитие цифровой экономики год назад получило статус национального проекта.
– Да, это шаг в правильном направлении. Но, я думаю, его недостаточно. Проблема в том, что в российской экономической политике всё ещё нечётко озвучена и, по сути, отсутствует приоритетная направленность на высокотехнологичную реиндустриализацию. Возможности государства шире, чем просто финансирование из госбюджета отдельных промышленных, научных и образовательных начинаний. Все программы, реализуемые в рамках разных нацпроектов, и все перспективные направления, которые обозначены в рамках Национальной технологической инициативы, важно наложить друг на друга. Важно создать матрицу, которая позволит оценить их общий эффект и увидеть, сколько всего денег и организационных усилий нужно для полной перестройки экономики с учётом идущей индустриально-технологической революции. Фактически это ещё один национальный проект, но ещё более высокого координационного уровня.
– И кто-то должен возглавить его разработку и реализацию?
– Моё мнение – специальный орган правительства, возглавляемый руководителем в ранге вице-премьера. Он должен стать штабом экономического развития, над которым не довлеет госбухгалтерия. Именно он должен определять направления государственных инвестиций и стимулировать приток частных инвестиций в важнейшие секторы экономики страны.
Внутренний ресурс 
Наша сила — в заводских корпусах 
Зачем России Госплан? 
Каков будет новый план Путина? 
