Дефицит современных противоопухолевых препаратов, квалифицированных врачебных кадров, квот на дорогостоящие высокотехнологичные операции — вот лишь неполный перечень проблем, с которыми приходится сталкиваться онкологическим больным у нас в стране.
Что мешает их разрешить? Готова ли российская онкологическая служба к новым вызовам в условиях надвигающегося экономического кризиса? За ответом мы обратились к ведущим экспертам в этой области.
Шаг вперёд, два шага назад?
В начале этого года у нас в стране подвели итоги Федеральной национальной онкологической программы, которая действовала в России с 2009 по 2014 год. У специалистов она вызвала неоднозначную оценку.
Главный онколог Минздрава РФ, директор РОНЦ им. Н. Н. Блохина, академик РАН Михаил Давыдов:
— Основной задачей этой программы, в которой приняло участие 73 региона, было создание материально-технической базы онкологических учреждений. И с этой задачей она справилась: техническое вооружение многих онкологических диспансеров и отделений краевых больниц изменилось в лучшую сторону. Другое дело, что некоторые из них оказались не готовы к освоению новой техники в полной мере: и в плане помещений, и в плане кадров. В итоге оборудование, полученное в рамках Федеральной программы, используется на 15–20% от своих мощностей. И если оценивать программу по пятибалльной системе, я бы поставил ей три.
Большой ошибкой, считают эксперты, был перенос ответственности за здравоохранение, в том числе онкологической помощи, на региональный уровень. С тех пор как в районных и краевых больницах взялись за лечение тяжёлых больных, которых никогда здесь прежде не лечили, федеральные учреждения оказались завалены рецидивами онкологических заболеваний.
Если раньше было чётко определено, что человек с онкологической патологией может проходить лечение только в специализированном учреждении, то теперь рак можно лечить в обычной больнице, располагающей хирургическим отделением. Анализируя данные по выживаемости больных, проходивших лечение в специализированных и неспециализированных учреждениях, эксперты выяснили, что эти показатели отличаются на 15, а то и на 20% в пользу тех, кому медицинская помощь была оказана в онкологических больницах.
Новые вызовы
Но, пожалуй, самой болезненной темой по-прежнему остаётся лекарственное обеспечение онкологических больных. По данным экспертов, современными противоопухолевыми препаратами у нас обеспечены лишь 25% пациентов. И, судя по всему, ситуация будет лишь ухудшаться.
Председатель Исполнительного комитета МОД «Движение против рака», член Общественного совета при Минздраве РФ Николай Дронов:
— Стратегия лекарственного обеспечения онкологических больных по-прежнему остаётся недостаточно проработанной. Этот вопрос отдан в ведение регионов, а их ресурсное обеспечение в лучшем случае остаётся на прежнем уровне, в худшем — стагнирует. Ведь не секрет, что финансовые возможности у регионов очень различны.
Масла в огонь подлил и недавний переход системы специализированной медицинской (в том числе и онкологической) помощи на одноканальное финансирование — из фонда обязательного медицинского страхования (ОМС).
Главный врач московской городской онкологической больницы № 62, доктор медицинских наук, профессор Анатолий Махсон:
— Тарифы, предусмотренные системой госгарантий, не покрывают истинных расходов на лечение. Так, при операции по резекции (удалению. — Ред.) лёгкого только стоимость расходных материалов может достигать 100 тысяч рублей. По стандарту же на всё про всё мы получаем 89 тысяч рублей. А по ВМП ОМС — 115 тысяч рублей. В общей сложности на 40% меньше наших реальных потребностей.
А некоторые статьи наших расходов и вовсе не оплачиваются. К примеру, контрастное вещество, без которого невозможно провести компьютерную томографию, или внутривенные порты (специальные многоразовые катетеры для внутривенной инфузии. — Ред.). Раньше мы получали их бесплатно. Теперь их вынуждены оплачивать сами пациенты, что, разумеется, вызывает у них большие нарекания.
Дорогостоящее лечение отдельных видов онкологической патологии невозможно подогнать под один общий знаменатель. Одинаковую болезнь, например рак лёгкого, можно лечить за одну сумму, а можно совершенно за другую.
Реально же на лечение одного онкологического больного может уходить до 1,5 млн рублей. А в некоторых случаях и больше.
Надежда есть?
Однако, даже несмотря на перечисленные выше проблемы, надежд на лучшее специалисты не теряют.
Директор Московского научно-исследовательского онкологического института им. П. А. Герцена Минздрава России, член-корреспондент РАМН Андрей Каприн:
— В нашем институте есть всё необходимое для лечения онкологических больных по всем европейским стандартам. Нет у нас такого, чтобы к нам пришёл больной и нам нечем было бы его лечить. Но при этом мы честно предупреждаем пациента, что, возможно, поначалу мы будем лечить его дженериками (копиями оригинальных лекарств. — Ред.) по уже отработанным, проверенным схемам лечения. И мы стараемся тщательно их выбирать.
Если лечение дженериком не позволяет нам достичь должного эффекта, мы подключаем оригинальные препараты из нашего резерва. Но лечить всех больных только оригинальными препаратами не может себе позволить ни одна, даже самая развитая страна.
Анатолий Махсон:
— Качество лечения наших больных пока существенно не пострадало. Благодаря централизованным закупкам, которые произвело правительство Москвы, у нас сейчас ещё есть некоторый запас лекарств и расходных материалов. К тому же Фонд ОМС сейчас пересматривает тарифы на дорогостоящие методы лечения, стоимость которых будет повышена. Надеюсь, что это позволит нам удержать лечение наших больных на должном уровне.
Однако какие бы меры ни предпринимало руководство Минздрава РФ и региональные власти, без системных изменений, считают эксперты, накопившихся проблем не решить.
Николай Дронов:
— Государство в последние годы вложило в лечение онкологических больных десятки миллиардов рублей. Но встаёт вопрос: насколько эффективно расходуются эти средства? Нужно наладить систему долгосрочного прогнозирования потребностей в лекарственных препаратах и медоборудовании, создать систему жёсткого контроля за закупками и распределением препаратов для онкобольных, а также внедрять в России «онкологическую страховку» — систему добровольного рискового страхования, которая давала бы человеку возможность находить средства на лечение дорогостоящих заболеваний, не перекладывая всё на плечи государства и уж тем более на систему ОМС, которая явно не в состоянии с подобной нагрузкой справиться.
Андрей Каприн:
— Главный враг в борьбе с раком — страх, который нередко препятствует ранней диагностике этой болезни. В последнее время у нас в стране предъявляются большие претензии к врачам. Но почему подобные требования не предъявляются к пациентам — такие, например, как в развитых странах, где если после 45 лет мужчина не идёт к урологу и не сдаёт анализ на ПСА (показатель риска развития рака предстательной железы. — Ред.), его снимают с медицинской страховки. Может, такое же требование ввести и у нас?
Кстати
Если у онкологического пациента есть статус инвалидности, он имеет право на соцпакет, который включает в себя:
- обеспечение лекарственными препаратами;
- санаторно-курортное лечение;
- бесплатный проезд на пригородном железнодорожном транспорте, а также на междугородном транспорте к месту лечения и обратно;
- ежемесячную единую денежную выплату;
- право на 50%-ную скидку при оплате коммунальных услуг.
Только цифры
Онкологические заболевания в России стоят на втором месте среди причин смертности после сердечно-сосудистых заболеваний.
Заболеваемость злокачественными новообразованиями растёт и составляет 231 человек на 100 тысяч населения. Прирост числа больных за последние 10 лет составил 18%, то есть примерно на 1,5% в год.
Всего в России насчитывается уже около 2,8 млн онкологических больных.
В 2014 г. от злокачественных новообразований в РФ погибли 2,1 млн человек.
Что нас тормозит
Четыре болевые точки российской онкологии
1. Поздняя диагностика заболеваний. Подавляющее большинство онкологических заболеваний выявляются у нас в стране на 3—4‑й стадии. При этом почти треть больных умирают в течение первого года с момента поставленного у них онкологического диагноза. Причина — низкая онкологическая настороженность пациентов и врачей, слабая организация первичной медицинской помощи.
2. Низкая доступность эффективной медицинской помощи (в том числе лекарственных средств). После передачи ресурсов и обязанностей по закупкам дорогостоящих препаратов в субъекты Федерации обеспечение лекарствами для многих граждан усложнилось. Часто больным их приходится добиваться через суд.
3. Дефицит квалифицированных врачебных кадров. По мнению экспертов, сегодня в российских лечебно-профилактических учреждениях не хватает примерно 3–3,5 тысячи врачей-онкологов. Дефицит специалистов приводит к тому, что в региональных медучреждениях соответствующие должности занимают врачи, не обладающие необходимой для этого специализацией.
4. Низкое качество жизни пациентов. Речь в первую очередь о низкой доступности обезболивающих препаратов. Несмотря на волну самоубийств онкологических пациентов, которые предпочли мучениям добровольный уход из жизни, и принятые после этих трагедий поправки в закон «О наркотических средствах и психотропных веществах» (они вступили в силу с 1 июля 2015 года и призваны облегчить доступ онкологическим больным к сильнодействующим обезболивающим средствам), обеспеченность этими препаратами в регионах по-прежнему крайне низкая.
Самые высокие показатели — в Калининградской области, Москве, Магаданской области, Приморском крае.
В более чем 40 регионах обеспеченность обезболивающими наркотическими препаратами крайне неудовлетворительная.
История из жизни. Раку вопреки
Диагноз «рак яичников» Татьяне из Санкт-Петербурга поставили, когда она была на 15‑й неделе беременности.
Врачи уговаривали её прервать беременность — слишком велик риск. Но молодая женщина не сдавалась. Первая операция по удалению опухоли была назначена на день её свадьбы.
«Я постоянно сидела на успокоительных. Считала, что ничего страшнее рака быть не может в принципе. Как атомная бомба, после которой исчезает мир», — вспоминает Татьяна.
На 38‑й неделе беременности у неё родился абсолютно здоровый мальчик, а для новоиспечённой мамы началась борьба за жизнь.
Всё это время с Татьяниным сыном был муж. Ему в помощь мобилизовалась вся семья. Хуже обстояли дела со знакомыми и друзьями. Они осуждали Таню, говорили о том, как у неё всё ужасно, теряли дар речи, когда видели её короткие волосы после химиотерапии, боялись к ней подходить...
Татьяна держалась. Если раньше она работала на износ, то, заболев, начала по-другому относиться и к работе, и к родственникам, и к друзьям, и к своему здоровью. И... рак отступил.
«В моей жизни всё изменилось, — рассказывает молодая женщина. — Я изменилась — стала лучше. Ценю жизнь, люблю свою семью, мужа, сына, родителей и сестру с братом. Ненужные люди и переживания ушли за время лечения. А сейчас осталось только главное».
Сегодня Татьяна и её маленький сын Вова — активисты «Движения против рака». Пережив борьбу с онкологическим заболеванием, молодая женщина теперь помогает другим.
