15 февраля — Международный день борьбы с детской онкологией. Которой уже никого не напугать. Фотографии лысых детей стали обыденной реальностью нашего мира. Но почти никто не видит лысых мам. Жен, подруг, возлюбленных. Обычных женщин. Или сияющих звезд. Фотограф Ольга Павлова в своем проекте «Химия была, но мы расстались» показывает красавиц тайного фронта, снимая табу с темы женского рака, а фонд «АиФ. Доброе сердце» рассказывает о его героинях — наших подопечных маме и дочери, которые одновременно боролись с тем, о чем нельзя (было) говорить.
Когда Лера заболела (выпускная группа садика, болит ножка, оказывается — саркома бедра, мама несет ее на ручках на Каширку), Таня Абакумова не говорила ей, что происходит: «Просто теперь мы живем в больнице». Когда дочь вылечилась и пошла в первый класс, с едва отросшим ежиком волос и на костылях, в школе тоже никому ничего не сказали: ну модная прическа, ну просто перелом. Леру Таня сразу же отдала в музыкалку, чтобы еще плотнее задраить щели памяти, из которых сквозило ужасом (первое время Лера отводила несгибающуюся оперированную ногу в сторону, с трудом прилаживаясь к инструменту), чтобы забить жизнь до отказа и не думать, не говорить, не вспоминать... И, когда ближе к концу первой четверти нащупала в груди комок (как будто из сжатого страхом горла он спустился туда) и снова пошла по знакомым коридорам Каширки, Таня тоже никому ничего не сказала.
Заговор молчания. Как будто если рак не трогаешь, он не тронет тебя. Не свистнет на горе. Как будто если про это не думать, не знать, не вспоминать, не говорить, его и не существует. И пронесет.
Не проносит.
Каждая шестая женщина на планете сталкивается с онкологическим заболеванием. А рядом ширится круг забвения.
— Когда я узнала, что в России до сих пор женщин увольняют из-за диагноза с работы... Что бросают мужья, обзывая их «лысыми». А сами они больше, чем самой болезни, боятся о ней рассказать (одна моя героиня не сообщила о раке даже собственной матери, а свою лысину с мягким пушком отрастающих после химии волос объяснила тем, что надоела длинная прическа). Тогда я решила, что должна с этим что-то сделать. Последней каплей стали заголовки СМИ, когда стало известно о том, что Наталья Синдеева заболела раком: это звучало так, как будто она съела младенца!
Ольга Павлова, фотограф мирового уровня, снимавшая Патрисию Каас и Чулпан Хаматову, имеет право. Что-то с этим делать.
— Мне было 20 лет, и я работала бренд-менеджером косметической фирмы, когда заболела. Мне повезло: первым, что показал мне врач после подтверждения диагноза, были фотографии его пациенток. Живых, вышедших замуж, родивших детей.
Павлова болела раком дважды. Благодаря ему сменила профессию, из бренд-менеджера став топовым фотографом. Несмотря на него, родила троих детей. И тоже молчала — почти 20 лет.
— И я участвовала в этом заговоре молчания. Мне казалось, откроешь рот — и он за мной вернется.
Как будто можно сглазить. Можно накликать его. Магический реализм, который вольготно устраивается рядом со страхом, бредущим в обнимку с табу. Павлова решила рассказать. Как можно болеть. Жить. Любить. И не бояться. Показать красоту тех, кто давно отрекся от своего как будто бы оскверненного болезнью тела. Показать силу тех, кто не боится говорить о пережитом. И уязвимость каждой из нас.
Свет, который рассеивает мрак
Когда в конце января 2021 года Таня Абакумова шагнула в круг слепящего света софитов, пробирающего ее до каждой косточки, единственное, что ей хотелось, — сжаться в комочек. Все движения сковывали неловкость и стыд. Таня стряхнула их как морок — и расправила плечи. Брючный костюм, лицо без улыбки. «Вылитый полковник», — подумали на съемочной площадке. И только Таня знала, что никакая это не полковничья выправка, хотя за плечами и четверть века службы. Это доспехи Жанны д Арк. Броня, которая, казалось, приросла к коже.
И еще долго после того, как отщелкал затвор фотоаппарата в роскошных интерьерах усадьбы, где проходила съемка проекта «Химия была, но мы расстались», Таня Абакумова, обыкновенная москвичка 54 лет, 10 лет назад потерявшая из-за рака грудь и чуть не потерявшая из-за него же дочь, привыкала, прислушивалась к новой себе. Новая Таня думала: «Куплю-ка я наконец те широкие летящие брюки из струящейся ткани, на которые давно смотрю».
Фототерапия — это свет, который рассеивает мрак.
— Еще перед операцией по удалению груди мне предложили сразу же вживить имплант, — вспоминает Татьяна Абакумова. — Но я тогда подумала: «Да нет, куда уж мне, я уже старая, мне надо Леру на ноги поднимать, а не о себе думать». Да и муж Дима сказал: «Ты мне любая нравишься». Мне было тогда 45... Наверное, тогда я и махнула на себя рукой. Застегнулась на все пуговицы, — даже сейчас, после съемки, Тане еще трудно размышлять о том, что сделал с ее жизнью страх говорить о себе как о женщине, впускать внутрь свет. И мы вместе вспоминаем историю, ищем слова для чувств.
Таня, настоящий полковник
Тогда, 10 лет назад, она вся собралась в кулак. Чтобы лечить Леру (вскоре ее понадобится везти в Германию, чтобы менять неправильно установленный растущий протез, разница в ногах была 12 см, и Абакумовы обратятся за помощью в фонд). Чтобы не рассыпаться, чтобы хватило этих пробивных сил — выжить, выгрызть жизнь. И эта выдержка, бойцовская стойка, как будто окончательно вытеснила ту Таню, которой она когда-то была.
Была, может быть, только в детстве, когда, глядя на отца, тоже мечтала работать в разведке. Вообще — мечтала. А потом был 1990 год, резня в Душанбе, где Абакумовы тогда жили.
— Люди просто исчезали, погибло несколько наших знакомых. Когда стреляли во дворе, мы просто падали и лежали на полу, опасно было высовываться в окна... Муж, мальчишка, яростно размахивал спортивной рапирой перед зеркалом в коридоре. Смог продать квартиру за 400 долларов, достал автоматчиков и на поезде с охраной довез нашу мебель до Москвы. На эти 400 долларов мы купили телевизор и видеомагнитофон... Научились как-то быть здесь, обустроились. А потом — Лера заболела. Муж очень боялся крови, даже в поликлинику всегда сопровождала его я, и теперь приходить к нам на Каширку ему стоило большого труда. По вечерам в пустой квартире он клеил модели самолетов, разводил аквариумных рыбок...
Как будто за всю взрослую жизнь у нее и возможности не было побыть собой — только закованной в латы девой. А потом уже и сама Таня себя не распускала. Как будто нельзя. Мало ли что. Затаиться. Запахнуться поглубже. Лера в Германии зовет между процедурами: «Мам, пойдем на маникюр!» Таня думает: «Ну куда мне уж». Лера хочет модно одеваться — Таня носит глухие брюки. Но и дочь унаследовала доспехи. Девочка, которая болела раком и не говорила об этом ни с кем. И сейчас не говорит. «Лера еще в Германии сказала, что, пока не сможет ходить без костылей, в школу не вернется. Сейчас, после возвращения, усердно разрабатывает мышцы и учится дистанционно. Если что-то решила — кремень». Стиснутый кулак.
— Но, когда на съемке мне сделали макияж и я увидела себя в зеркалах в этом свете, подумала: да я еще ого-го! Поняла, что я красива, — осторожно удивляется Таня. — Последний раз я так думала, наверное, лет 5 назад, когда отмечала свои 50... А сейчас мне кажется, что я могу еще себя любить. И баловать.
Любовь сильнее страха
Пуховка, нежно обводящая скулы. Мягкий свет, дающий голливудские тени, вместо остро режущих ламп операционных. Взгляд фотографа, вынимающий первозданную красоту из тесного футляра прожитых лет наружу. Свобода.
— Людей, которые смотрели в глаза смерти, я вижу сразу: в их глазах читается такая мудрость и любовь, которую не спутаешь ни с чем, — говорит Ольга Павлова. — Я хочу сделать невидимое видимым. Чтобы мы все перестали бояться. Потому что любовь сильнее страха.
Зоя Шлякова, 63 года, рак челюсти, лицо в шрамах. Пенсионерка Департамента образования, два месяца нельзя было открывать рот. В объективе Ольги Павловой — статью похожая на царственную королеву-мать. Юлия Шарова, 37 лет, актриса. Заливисто смеющаяся на первой странице проекта фототерапии. Снежанна Георгиева, 44, светская львица, раскованная и роскошная, чей аккаунт в Instagram — сплошь платья в пол, виноградники и ковровые дорожки. Лейкемия. О том, что лечится от рака, Снежанна врала так: «Просто грыжа позвоночника!» Смогла говорить о случившемся только в прошлом году. Все эти женщины пришли в студию к фотографу Павловой. Чтобы вы могли жить и не бояться.
Присылать свои истории можно сюда https://myphototherapy.ru/
