Общий объём финансирования нацпроекта «Здоровье» только в 2008-2009 годах составит 215 млрд рублей, сообщил на прошедшем недавно заседании Совета при Президенте РФ по реализации приоритетных национальных проектов первый зампредседателя правительства Дмитрий Медведев. На что собираются потратить эти деньги? Каковы проблемы, что надо ещё сделать для улучшения российского здравоохранения? На эти и другие вопросы корреспондента «АиФ» ответил заместитель министра здравоохранения и социального развития РФ Руслан Хальфин.
«За халтуру — ответите»
— Руслан Альбертович, каковы сегодня приоритеты в здравоохранении и что уже сделано?
— Первая серьёзная проблема, с которой мы начали реализацию нацпроекта, — это реформирование первичного звена. Почему не онкология или стационары? Да очень просто. Куда человек впервые обращается за помощью? К участковому врачу или на «скорую помощь». Это и есть первичное звено. Оно у нас было в полном упадке, не развивалось. Поэтому мы не мудрствуя лукаво решили сначала простые задачи: просто увеличили зарплату, добавили оборудования, дали новые машины. За полтора-два года мы почти полностью укомплектовали поликлиники молодыми врачами, выпускниками медвузов, закупили новое оборудование. Появился транспорт, лекарства. Сейчас мы в первичном звене переходим уже к качеству. Давайте, ребята, качественно работать, оказывать помощь своевременно. Соблюдать стандарты. Чтоб довольно было население. У вас всё есть. На «скорой» сейчас нет машин старше 2005 года. То же касается оборудования в поликлиниках.
— Но вот качества пока что-то не видно.
— Правильно. Как может быть видно то, что мы сделали? Мы просто сначала оснащали медучреждения, врачей набирали из институтов. Сейчас мы говорим: мы всё сделали, давайте качественно работайте.
— А как будет оцениваться качество работы врачей?
— Есть критерии. Мы их утвердили. Контроль осуществляет Росздравнадзор.
— То есть последуют санкции, если, скажем, много жалоб будет на какого-то врача?
— Будут санкции! А как же! И совершенно спокойно мы к этому относимся. Мы не полномочны уменьшить президентскую надбавку участковым врачам и медсёстрам, а не дать её мы можем. Если врач плохо работал.
— Но ведь в поликлиниках остались всё те же врачи-пенсионеры, которые как лечили по-старинке, так и лечат.
— Их нужно переучивать. Раньше было так. Если в ответ на жалобы больных мы пытались приструнить персонал лечебных учреждений, нам справедливо отвечали: «Как мы можем хорошо работать? У нас аппаратуры нет, зарплата нищая. Вы нам сначала заплатите, оборудование дайте». Теперь эта отговорка уже не принимается. Есть жалоба? Зарплата у вас есть, машины есть, аппаратура есть. Значит, плохо работаете. Варианты такие: идите или на на переаттестацию, или на переобучение, или на вылет.
Кого спасёт реанимобиль?
— Что вы собираетесь делать в ближайшее время?
— Следующий этап — развитие стационарной помощи. Приоритетные направления — это снижение смертности от управляемых причин, таких как инсульты, инфаркты, дорожные травмы, патологии новорожденных. А третий этап — это реформа здравоохранения, которую мы сейчас уже отрабатываем в пилотных регионах.
— Сейчас много говорят о запредельных показателях смертности от дорожно-транспортных происшествий. Врачи не успевают оказывать помощь пострадавшим на дорогах.
— Для решения этой проблемы разработана целая уникальная программа на 2008-2010 годы. Сейчас мы её вносим на рассмотрение в правительство. Программа предусматривает оснащение новым медицинским оборудованием и современными реанимобилями больничных учреждений, расположенных вдоль 7 федеральных автодорог в 37 территориях, для оказания грамотной квалифицированной помощи именно пострадавшим от дорожных травм.
— Будут ли у нас когда-нибудь отменена система квот, то есть выдача больным из регионов ограниченного числа мест в лучшие клиники страны? Почему нельзя обеспечить высокотехнологичной помощью всех нуждающихся в ней, а не только тех, кто сумел выбить направление в федеральный центр благодаря связям или деньгам?
— Нет, она не будет отменяться. Вы к квотам неправильно относитесь.
— Но это же несправедливо, когда один ребёнок из 10 получит дорогостоящую помощь, а остальные будут умирать?
— Нет такого. Что такое квота? Это некая помощь, которая прописана. Например, кардиооперация у детей с сердечным пороком. Мы говорим руководству местных облздравов: вот вам, ребята, такая квота, её стоимость, ищите ребёнка, которому она нужна, и направляйте в федеральную клинику. Квота — это механизм. А её иногда трактуют так, что кто-то попадёт на лечение, а кто-то нет.
— Получается, чиновники в региональных облздравах часто просто скрывают от людей информацию о наличии количества мест на лечение в федеральных клиниках и даже вообще существование такой возможности у тяжело заболевшего человека?
— Правильно, недостаточность информации и недопонимание — одна из главных сегодняшних проблем. Мы никому не отказываем в высокотехнологичной помощи. Люди сталкиваются с каким-то непонятным препятствием. Мы местному министру даём огромное количество полномочий. Видимо, не все умеют ими грамотно распоряжаться. Мы хотим заставить облздравы работать. Вот ребёночек родился. Его должны диагностировать, наблюдать, потом, если невозможно вылечить своими силами, получить квоту в федеральный центр, выдать направление.
— Что делать, если отказывают на местах в дорогостоящей помощи?
— У нас целое агентство создано в министерстве по высокотехнологичным видам помощи. Туда может обратиться любой гражданин. Видимо, ещё недостаточно хорошо работает это подразделение министерства, раз проблемы возникают.
