О фундаментализме высшей школы
– Михаил Александрович, вы окончили 1-й медицинский институт им. Сеченова. Теперь вы ректор этого института – ныне Московской медицинской академии им. Сеченова. Тот институт, который вы окончили, и тот, которым вы руководите, отличаются в подходе к преподаванию?
– К счастью, система высшего медицинского образования очень консервативна. И это благо для пациентов. Количество факультетов, конечно, изменилось, поменялся и преподавательский состав, но подходы к обучению сохранились.
– Чем образование наших врачей отличается от образования врачей в развитых странах? Почему наши медицинские дипломы во многих странах недействительны?
– Здесь много причин. Дисциплины, которые на Западе считаются трудными и ненужными для врачей: медицинская физика, медицинская химия во всех ее четырех вариантах, латинский язык… мы преподаем очень обстоятельно. В чем мы проигрываем – так это в практических навыках. В западных странах стремятся не столько загрузить студентов знаниями, сколько дать им практические навыки, чтобы они как можно скорее начали делать карьеру и зарабатывать деньги. А Россия всегда стремилась к фундаментальному образованию. Поэтому сейчас наша основная задача – улучшить практическую подготовку студентов.
В академии есть Центр практических навыков, оснащенный современными тренажерами. На них можно воспроизвести любую медицинскую ситуацию, ее можно отработать в учебном классе. У нас большое количество тренажеров для будущих стоматологов, есть свое производство-аптека, где учатся будущие фармацевты, есть специальная операционная, где студенты могут в режиме реального времени посмотреть, как проводится операция, и иметь виртуальный контакт с хирургами. А уже на последнем курсе, когда идет подготовка к диплому, они участвуют в операциях в качестве ассистентов.
Экскурс в историю
– Путь от теории до практики у нас всегда долог…
– Да, занимаясь подготовкой к юбилею Московской медицинской академии, а в этом году нам исполняется 250 лет, я изучил, как развивалось медицинское образование у нас в стране. К сожалению, упуская подготовку практических навыков, Россия наступает на грабли уже в третий раз. Впервые эта проблема возникла в XVIII веке, когда в 1758 году началось преподавание на медицинском факультете Московского университета (от него мы ведем свою историю).
В то время там изучались только фундаментальные дисциплины. Ни о каких практических навыках речи не шло. Сорок лет так готовили врачей, а потом спохватились. И в начале XIX века появились первые учебные клиники.
В середине XIX века опять возникла критическая ситуация. Преподавание велось уже у постели больных, но в основном это были только показы и рассказы. Неэффективность такого обучения убедительно продемонстрировали большие потери раненых в многочисленных войнах, которые вела в это время Россия. Н. И. Пирогов, наш замечательный хирург, один из инициаторов реформы высшего образования, настаивал на том, что медицинский факультет должен иметь свои клиники. И вот в конце века врачи факультета обратились в городскую думу, и дума отписала пустырь на Девичьем поле под строительство клиник. Крупные купцы и фабриканты – пациенты профессоров Московского университета – дали деньги, и появились Алексеевская общеклиническая амбулатория (меценат – В. А. Алексеева), клиника детских болезней имени Ю. И.
Базановой (благотворитель – Ю. И. Базанова). Появилась Морозовская психиатрическая больница. В 1897 году на базе этих клиник прошел 12-й Всемирный съезд врачей, и один из руководителей съезда, известный немецкий врач-патолог Рудольф Вирхов, сказал: «Учитесь у русских». Университетские клиники были признаны лучшими в Европе.
В начале 30-х годов ХХ века медицинский факультет стал самостоятельным учебным заведением. Прошли серии многочисленных реформ, и вуз переподчинили Наркомздраву, а его клиники – райздраву. По сути дела, институт распался. Ухудшилась практическая подготовка студентов, упал уровень лечения в клиниках, где больше не работали институтские профессора. И только после вмешательства Сталина клиники были институту возвращены.
Круг третий
– Что происходит сейчас, в третий раз?
– Раньше те вузы, которые не имели своих клиник, пользовались базами городских больниц. Сейчас вузы должны арендовать клинические базы у городов. Но в федеральном бюджете денег на это нет.
– Где же вузы возьмут деньги?
– В Москве городские власти идут нам навстречу, но в некоторых городах вузы уже начали платить. Если такая ситуация возникнет и в столице, это приведет к необратимым последствиям. У нашей академии 2 тысячи коек в своих клиниках, и мы используем еще около 10 тысяч коек в городских больницах для практической подготовки студентов. А ведь арендная плата в Москве намного больше, чем в других городах.
Это все тоже имеет отношение к вопросу, чем наше образование отличается от образования в развитых странах. Университетские госпитали за рубежом оснащены лучшим оборудованием. В России же вузовские клиники финансируются по остаточному принципу. Мы с Министерством социального развития и здравоохранения, с министром Татьяной Голиковой сейчас ищем выход из этого положения, но до завершения этих поисков пока далеко.
Семейная профессия
– Кто идет учиться на врача? Врач у нас не так уж много получает, престиж профессии несколько упал. Однако конкурсы в медицинские вузы по-прежнему большие.
– Очень часто врач – это семейная профессия. У нас есть профессор, он врач в 11-м поколении! Причем 8 поколений его предков заканчивали наш вуз.
Профессия врача – это образ жизни: вызовы к больным по ночам, изнуряющая работа, опасность заражения… Людей случайных среди медиков немного. До 60% поступающих в медвузы – это люди, так или иначе связанные с медициной через семейные традиции.
Медицинские вузы дают широкое образование. Подготовка настолько фундаментальная, настолько хорошая, что позволяет получить любое второе образование, заниматься бизнесом…
Есть чем гордиться
– Академии исполняется 250 лет. С какими достижениями вы пришли к этому юбилею?
– Нобелевских премий нет, но достижений много. Каждый год до 10 наших сотрудников получают престижные государственные награды.
Мы существенно продвинулись в разработках новых лекарств и вакцин. Например, создали лекарство для предотвращения рака груди у женщин. Наши сотрудники разработали новый способ диагностики туберкулеза. У нас появился очень хороший кардиологический препарат, который используется для лечения сердечной недостаточности. Сейчас он проходит последнюю стадию клинических испытаний.
Мы проводим много операций на сосудах сердца – по установке стентов, удалению бляшек… Возобновили родственные пересадки почек. Делаем операции на сердце новыми методами, которые не требуют подключения искусственного кровообращения. Искусственное кровообращение – тяжелая манипуляция для пациента, она часто вызывает необратимые реакции.
Начали научные исследования в области клеточных технологий: есть обнадеживающие результаты в лечении болезни Альцгеймера.
В общем, вполне соответствуем требованиям современной медицинской науки.
Отпечатки судьбы (06.08.2008) 
В Тюмени за хлеб и бензин можно расплатиться просто... пальцем! 
Роман Гольдман: как постсоветской медицине шагнуть далеко вперёд? 
