Чем могут помочь им врачи-аллергологи? Что нового появилось в лечении аллергических и иммунозависимых заболеваний?
Слово – главному врачу клиники ГНЦ Института иммунологии ФМБА, доктору медицинских наук, профессору Наталье Ильиной.
Опасные тенденции
«АиФ»: – Наталья Ивановна, сегодня все только и говорят, что о росте аллергических заболеваний. А на самом деле? Каково реальное положение дел?
Н.И.: – Увы, сохраняется тенденция их высокого распространения. Не только у нас в стране, но и за рубежом. Прежде всего, это бронхиальная астма, аллергический ринит, атопический дерматит.
В силу безрецептурного отпуска лекарств, приверженности многих больных к самолечению и полипрагмазии (когда врачи общей практики выписывают пациентам горы препаратов), растет сейчас и лекарственная аллергия. Которая нередко заканчивается фатально.
Серьезной, хоть и достаточно редкой проблемой является так называемая инсектная аллергия на ужаление перепончатокрылых (пчел и ос). Как правило, это происходит на рынке, в полевых условиях, при отсутствии медицинской помощи, и человек нередко погибает.
И, конечно, большой проблемой по-прежнему остается пищевая аллергия.
«АиФ»: – Ее тоже стало больше?
Н.И.: – К сожалению. К этому привело изменение характера питания, появление самых разнообразных экзотических продуктов, различных соусов, специй, многокомпонентных пищевых добавок, консервантов и т. д., которые не всегда указываются на этикетке.
Спектр аллергенов сейчас вообще несколько изменился. Взять те же поллинозы. Глобальное потепление привело к тому, что все шире начинает распространяться амброзия – завезенный в Европу из Северной Америки вид сорняка, пыльца которого является одним из самых агрессивных провокаторов аллергии. Это экзотическое для наших мест растение уже можно встретить и в Курской, и в Белгородской области, и в других уголках средней полосы России.
Изменился и характер бытовой аллергии. Если раньше это была, в первую очередь, реакция на клещей, обитающих в домашней пыли, то теперь это чаще всего аллергия на продукты жизнедеятельности других обитателей наших жилищ – тараканов и мышей (особенно в частных, загородных домах).
Методом проб
«АиФ»: – Что может противопоставить этому современная аллергология?
Н.И.: – Основным методом лечения аллергии является аллергенспецифическая иммунотерапия, снижающая чувствительность организма к аллергенам.
«АиФ»: – То есть, по сути, это прививка от аллергии?
Н.И.: – Можно и так сказать. Учитывая высокую распространенность аллергических заболеваний (по данным эпидемиологических исследований, ими страдают порядка 30% населения), этот метод показан очень большому числу пациентов. Но наряду с высокой эффективностью он должен быть высоко безопасным. И наш институт на протяжении многих лет работает над совершенствованием этих препаратов. Скоро они будут доступны и практическому здравоохранению.
Другое важное направление нашей работы – разработка алгоритмов фармакотерапии и методических рекомендаций по лечению различных нозологий, а также стандартизация методов их диагностики, которые были бы просты в исполнении, информативны и доступны.
«АиФ»: – Сейчас же они – одни из самых дорогостоящих…
Н.И.: – Правильно. Потому что зачастую назначаются эти действительно недешевые методы исследования без учета реальных к ним показаний. Взять тот же анализ крови на аллергию по сыворотке крови ин-витро. Он далеко не всегда нужен.
Для профессионально работающего аллерголога подчас достаточно грамотно собранного анамнеза и элементарных кожных проб, чтобы «вычислить» истинного виновника аллергии, поставить грамотный диагноз и подобрать пациенту адекватную терапию.
«АиФ»: – А это не вредно? Считается, что кожные пробы небезопасны…
Н.И.: – Это заблуждение! Как аллерголог с более чем 30‑летним стажем уверяю вас, что кожные тесты абсолютно безопасны, если они проводятся по показаниям и в период ремиссии заболевания. За все время использования кожного тестирования на аллергию во всем мире отмечался лишь один смертельный случай, когда пациенту с обострением бронхиальной астмы одномоментно было поставлено 60 кожных тестов! Но это – нонсенс.
«АиФ»: – А сколько кожных проб обычно ставят?
Н.И.: – 10–12. При этом существует такое правило: чем выше квалификация аллерголога, тем меньше групп аллергенов он тестирует. Бывает, конечно, когда диагностический поиск растягивается на длительный период. Но чаще всего описанных выше мероприятий бывает достаточно.
Ищи врача!
«АиФ»: – Вот только попасть к профессиональному аллергологу подчас проблема. Даже в Москве…
Н.И.: – Да, это так. Несмотря на то что с прошлого года в нормативных документах было четко прописано: один аллерголог должен быть на 100 тысяч взрослого и на 50 тысяч детского населения, эти нормативы у нас в стране не выдерживаются. Вот и получается, что наши больные годами ходят от одного специалиста к другому, неправильно лечатся.
Другая беда – неподготовленность врачей первичного звена, отсутствие у них минимальной аллергонастороженности. К примеру, наши больные с аллергическим ринитом годами могут ходить к терапевту в одно и то же время года, и каждый раз им ставится диагноз ОРЗ. В лучшем случае им ничего не назначают и выписывают больничный лист, в худшем – назначают курс антибактериальной терапии, что лишь ухудшает их состояние. Между тем весенне-летние симптомы ОРЗ часто обусловлены аллергией на пыльцу растений.
«АиФ»: – Где же выход?
Н.И.: – В просвещении врачей первичного звена (терапевтов и педиатров), чем наш институт, а также Российская ассоциация аллергологов и клинических иммунологов (РААКИ) регулярно занимаются. Последние два года мы выезжаем в различные регионы и проводим ликбез для врачей, разъясняя, что такое бытовая аллергия, первичный иммунодефицит и т. д.
Взвешенный подход
«АиФ»: – Кстати, об иммунодефицитах. Насколько я знаю, их диагностика и лечение тоже входят в компетенцию аллерголога-иммунолога?
Н.И.: – Да. Это и так называемые первичные иммунодефициты (то есть генетически обусловленные), и вторичные, с которыми мы сталкиваемся все чаще. Как правило, это больные (взрослые и дети) с хроническими, часто рецидивирующими и тяжело протекающими вирусными, бактериальными и/или грибковыми заболеваниями затяжного течения, даже при грамотном лечении.
«АиФ»: – С чем они связаны?
Н.И.: – С недостаточно адекватным ответом иммунной системы, что требует серьезного обследования и комплексного, грамотного лечения. При этом кратность приема, дозу, длительность курса иммунотропной терапии должен определять только специалист. При бесконтрольном и длительном применении иммуномоделирующий препарат может вызвать дисфункцию иммунной системы и привести к дебюту аутоиммунных заболеваний. И главное, если этот препарат не показан, он не принесет пользы и пациент будет уведен от патогенетического лечения своей болезни.
«АиФ»: – Но с иммунологами у нас, по-моему, еще сложнее, чем с аллергологами. Не говоря уже о той же дорогостоящей диагностике…
Н.И.: – Которая также зачастую совершенно не нужна. Из 100 направленных к нам на консультацию
больных с подозрением на иммунодефицит в таком углубленном, дорогостоящем исследовании реально нуждаются человек 20–25.
«АиФ»: – То есть здесь имеет место гипердиагностика?
Н.И.: – Имеет место «развод» больных. Особенно этим грешат коммерческие структуры.
«АиФ»: – Выходит, все опять упирается в человеческий фактор?
Н.И.: – Конечно!
«АиФ»: – В таком случае, что бы вы пожелали тем врачам, которые прочитают это интервью?
Н.И.: – Думать. Какой бы вы медицинской специальностью ни занимались. И помнить: аллергия рядом, ее много. Теоретически каждый третий ваш больной может дать не ожидаемую для вас реакцию на любую медицинскую манипуляцию, на введение любого лекарственного препарата. Это обязательно нужно учитывать в своей работе. А если возникают какие-то сомнения, направлять пациента к специалисту – аллергологу-иммунологу. И чем раньше это произойдет, тем лучше.
«АиФ»: – А что бы вы пожелали пациентам?
Н.И.: – То же самое.
