Больше двух месяцев проработала с начала распространения COVID-19 больница в Коммунарке, первой принявшая коронавирусных больных.
Какой опыт накопили медики за это время? Об этом рассказал главврач ГКБ № 40 («Коммунарки») Денис Проценко.
Как мутирует вирус?
Юлия Борта, «АиФ»: Денис Николаевич, среди ваших пациентов больше людей старшего возраста?
Денис Проценко: Нет. К нам госпитализируется все больше людей среднего возраста, а не как в других странах, в Италии в частности, где сообщали, что госпитализировали в основном лиц 65+. И с учетом сопутствующей патологии у этих пациентов была более высокая летальность.
— Чем сейчас лечат COVID-19?
— Пока не выработана молекула лекарственного препарата, которая бы целенаправленно инактивировала коронавирус. Поэтому все мы работаем по так называемым временным клиническим рекомендациям, которые разрабатываются на ходу. Хотя мы пытаемся проводить по некоторым препаратам исследования, на классические сравнительные испытания нет времени, поэтому рекомендации пока складываются из накопленного опыта наших коллег, которые вошли к эпидемический сезон раньше. Постепенно список препаратов, которые потенциально могли бы быть эффективны, сужается. Что мы понимаем сейчас, проработав больше двух месяцев в клинике Коммунарка, когда у нас число пациентов с пневмониями шагнуло за 60%? Помогает улучшать оксигенацию (насыщение организма кислородом — прим. ред.) подача кислорода, положение на животе (при вентиляции лёгких — прим. ред.), и в некоторых случаях эффективны препараты, которые блокируют воспалительный или цитокиновый шторм, или воспалительную бурю. От всего остального четкого, быстрого эффекта мы не видим.
— Надо ли сдавать плазму переболевшим COVID-19, чтобы помочь тяжёлым больным?
— Самый главный вопрос: а сколько иммуноглобулина в плазме у конкретного пациента сейчас, который перенес коронавирус? Очень важна концентрация. К примеру, когда мы пытались лечить сепсис обогащенным иммуноглобулином, то для получения 50 мл чистого иммуноглобулина было необходимо обработать плазму тысячи доноров. Поэтому переливание 300 мл плазмы от переболевшего пациента — это большая исследовательская работа. Если говорить о сдаче плазмы и стимуляции на уровне правительства города (в Москве за 600 мл плазмы с антителами на COVID-19 установили выплату в 5 тыс. руб. — прим. ред.), то я как главный анестезиолог-реаниматолог столицы этому факту очень рад. Препараты из свежезамороженной плазмы используются для лечения не только пациентов с коронавирусом, но и в различных других направлениях. И мы не должны забывать, что в эпоху эпидемии у нас вовсе не закончились все остальные заболевания, не перестали случаться травмы, кровотечения, прочие опасные ситуации, где мы используем препараты свежезамороженной плазмы. Поэтому дефицит всегда имеет место.
— Меняется ли вирус, симптомы болезни со временем?
— Наверняка в процессе распространения вирус мутирует, и предположить мутацию можно в первую очередь по разнице клинической картины. Например, у 10% пациентов нашей клиники мы видим кожные высыпания на кистях рук и животе. С такой же проблемой, кстати, у детей с ковид столкнулись наши коллеги в Великобритании.
Делать ли КТ при ОРВИ?
— Надо ли сейчас делать компьютерную томографию при ОРВИ?
— Нужно задуматься о компьютерной томографии, когда у вас есть какие-то проявления коронавирусной инфекции. А проявления эти все уже наизусть знают: слабость, ломота, высокая температура и высоко характерные признаки — исчезновение обоняния или чувства вкуса. Почему в этой ситуации важно КТ? Для ковид-инфекции во многом выбор тактики и места лечения (амбулаторно или в стационаре) зависит от объема поражения легких, который мы можем визуализировать на КТ. Это сейчас один из диагностических золотых стандартов. Но целесообразность выполнения КТ есть у болеющего человека, имеющего симптомы.
— Много ли врачей у вас болеют?
— Да, наши сотрудники тоже болеют. Но статистика очень интересная. Заболеваемость докторов, которые работают в ковидных центрах, меньше, нежели у докторов, которые работают в обычных многопрофильных стационарах. Доктора наших центров защищены. Но они же контактируют не только на работе. И инфицирование может происходить — и чаще всего происходит — не в клинике, как это было и со мной.
— Вы тоже перенесли коронавирусную инфекцию. Как себя чувствуете? Появился ли у вас иммунитет после заболевания? Или вы можете не надевать защиту, входя в «красную» зону?
— Больше двух недель работаю, чувствую себя достаточно хорошо. Вхожу в «красную» зону в защите, потому что в настоящее время у ВОЗ и РФ отсутствует регламент, который бы говорил, что переболевший доктор может игнорировать средства индивидуальной защиты. Поэтому мое облачение при обходах в красной зоне ничем не отличается от других наших сотрудников.
— Говорят, что всех пациентов, умерших от COVID-19 обязательно направляют на вскрытие.
— В Москве и в России процент аутопсий (патологоанатомические вскрытия — прим. ред.) пациентов, умерших в ковидном центре, составляет 100%. Так регламентирует закон в период эпидемии. Почему это очень важно? Аутопсии и гистологические исследования (изучение тканей под микроскопом — прим. ред.) позволяют нам ответить на самый главный вопрос: пациент умер от ковид или умер с ковид? Я думаю, что во многом наши патологоанатомы в этом разбираются и видят, что если — совсем утрированный случай — пациента сбила машина и он погиб от ДТП, а на аутопсии при исследовании нашли признаки ковид-инфекции, то, наверное, не надо его вносить в статистический список умерших от ковид. То же самое мы видим у пациентов с инсультами, инфарктами, у которых в процессе поступления и обследования мы находим ковид-инфекцию, но причиной смерти она не является. Это важно — пациент умер от коронавируса или с коронавирусом.
— Когда все закончится?
— Главная сложность сейчас — прогнозы. В частности, важный вопрос: какое количество коек нужно перепрофилировать под поступающих больных. Потому что пациенты с ишемической болезнью сердца, прочими хроническими заболеваниями остались. Им тоже нужна медицинская помощь. Мы специально проанализировали эпидемии гриппа с начала прошлого века — известная «испанка» и прочие. Ведь они не протекали по сценарию «рост — плато — падение». У всех были описаны три волны, которые растягивались на годы. Если взять пандемию гриппа, которая была в 1918-1919 годах, то первая легкая волна случилась весной 1918 года. Летом 1918-го — тяжелая форма, зимой 1918-го — начала 1919-го был зафиксирован самый высокий уровень заболеваемости и смертности. Азиатский грипп, который стартовал в Китае в 1956 году, тоже шел в три волны. И самая тяжелая, третья, наступила спустя два года в 1958 году и пришлась на Америку. Тогда в мире умерло около 4 млн. людей. Поэтому, с моей точки зрения, выход на плато и снижение — это ещё не полный конец истории и полная победа над коронавирусом.
