Ростов. «Нахлебниками быть не хотим»
Ростовская область, ставшая прифронтовой в связи с военными действиями на Украине, уже почти месяц принимает беженцев из сопредельного государства. Приграничные районы работают на пределе своих возможностей, поэтому беженцев передислоцируют вглубь области.
Студгородок Южного университета перестал жить размеренно. На огороженной территории теперь можно увидеть не только молодых девушек и парней с конспектами, но и семьи с маленькими детьми. Студенческая столовая, услугами которой студенты особо не пользуются, вновь получила серьёзную нагрузку. Здесь три раза в день кормят приезжих.
Беженцы живут в общежитии. Этим летом здание планировали капитально отремонтировать, студентов переселили в другие общежития, но к ремонту так и не приступили. Освободившиеся комнаты заняли те, кто остро нуждается во временном жилье.
28-летний Константин Сердюк выходит вместе с женой Анной и трёхлетним ребенком погулять, осмотреться.
«Уезжали в день, когда погибли ваши коллеги-журналисты, — начал разговор Константин, по профессии таксист. — У нас нет родственников на Украине, поэтому будем оформлять документы на постоянное место жительства в России».
По словам мужчины, оставаться в Луганске — а они жили недалеко от посёлка Металлист, где произошла кровавая зачистка нацгвардией Украины, — было уже невозможно: постоянные бомбёжки, убитые на улицах, и трупы даже некому забирать.
«Мой друг таксист погиб, — достаёт сигарету Константин. — Хочется элементарной мирной жизни, воспитывать дочку. Луганск стоит полупустой, из города уехало большинство».
Закурив сигарету, он добавляет: «Нахлебником и обузой для России быть не собираюсь — возьмусь за любую работу. Уже предложили водителем общественного транспорта».
Из Луганска бегут не только в Россию, но и на западную Украину, если есть там родные. Но чаще всё же спешат укрыться на российской территории.
10 % на содержание армии Украины
Родных братьев Антона и Никиту Рябцевых можно было бы принять за студентов, но что-то подсказывало, что это не так.
«Мы из Луганска, — подтвердили догадку молодые люди. — В квартире многоэтажного дома, где жили, выбило стену снарядом, благодаря соседям и выжили».
Ребята говорят, что прибыли в Россию через украинский пропускной пункт «Изварино». Им пришлось отстоять в очереди не один час из-за трёхкилометровой автомобильной пробки.
Антон работал на военном заводе, делал патроны, вот и сейчас он интересуется, где есть в Ростове-на-Дону военные предприятия, чтобы туда устроиться.
Никита — шахтёр, трудился на «Ореховской шахте», откуда его уволили по статье. «Заставили платить 10 процентов от зарплаты на содержание украинской армии — я отказался», — вспоминает он.
У них остались родители и сестра в Краснодоне. Пока в городе спокойно, и родственники ещё не решили, покидать ли страну.
«Стариков жалко, что остались», — добавляют братья.
Новые жильцы общежития 5 «б» обживаются, и большинство из них не собирается возвращаться на родину. По словам психолога Марины Житковой, которая дежурит в холле, эмоциональное состояние прибывших не критичное.
«У них есть беспокойство и переживания за близких, оставшихся на Украине», — комментирует специалист.
Волгоград. «Они называли нас москалями»
Новые книжки, игрушки, дом, а главное, свобода и спокойствие — семья Карпенко из Украины всё это обрела не в родной Макеевке, а в российском городе Волжском.
Они не перестают удивляться человеческому сочувствию и участию в их судьбе обычных россиян, с которыми даже не знакомы. Семья Карпенко из Украины вынужденно покинула свою страну и уже почти месяц строит новую, мирную жизнь в Волжском.
Читайте также: Беженцы с Украины о своей жизни в Москве →
Оксана и Владимир родились и выросли на Украине, в городе Макеевка, неподалёку от Донецка. Но даже этот факт не мешал соотечественникам с Запада считать их москалями:
«Из-за того, что мы живём близко к России, они нас всех там считают москалями, — делится Оксана. — У нас же никто не говорит на украинском языке, может быть, только где-то в сёлах».
Из Макеевки семья Карпенко уехала быстро, буквально наспех собрав все необходимые вещи и кое-какие документы. Говорят, побоялись — вдруг события, как в Славянске и Краматорске, дойдут и до их небольшого города. Последней каплей, которая, со слов главы семейства, ускорила их отъезд, стал случай, когда неподалеку от Макеевки были расстреляны женщина и маленькая девочка. Неизвестные просто так выстрелили в них из автомобиля и скрылись.
«Перед тем, как ехать, мы почти всю ночь не спали, — рассказывает Владимир, — ехали, как на ёжиках сидели. Пустая дорога, ни впереди, ни сзади никого нет. До границы километров 7–10, а вокруг лесополоса. Всё зелёное — не видно, кто там может стоять». В таком напряжении Карпенко преодолели путь до российской границы и, говорят, только когда оказались на территории России, почувствовали облегчение и запах свободы.
«Нам помогали совершенно чужие люди»
В Волжском семейство приютила двоюродная сестра Владимира. Именно она настояла на том, чтобы родственники как можно скорее покинули территорию Украины. Там, в Макеевке, Карпенко бросили всё: большую квартиру, гараж, работу. Оба по образованию экономисты — Оксана работала в банке, а Владимир на мясоперерабатывающем комбинате. Они оставили всё, спасая жизнь своих детей и свою собственную.
Сейчас, буквально ошалевшие от человеческого сочувствия, они приходят в себя и налаживают новую жизнь в новом городе.
«Мы только приехали, и буквально через несколько дней нам стали звонить люди чужие вообще и говорить: "Нам дали ваш телефон и сказали, что вы приехали из Украины, чем вам помочь?", — не перестаёт удивляться Оксана. — Нам помогли и с одеждой, игрушки привезли, книги для детей, посуду дали, и вилки, и ложки, и кастрюли. Мы очень благодарны и рады. Деньги даже нам насобирали два коллектива на первое время. Мы очень рады, что люди так доброжелательно относятся и понимают, что мы приехали, потому что были вынуждены это сделать, а не по своей прихоти».
«Нам никто не сказал нет, или нельзя, или приходите потом, — добавляет Владимир, - все настроены очень доброжелательно. Просто спрашивают: вы действительно с Украины? А как вам удалось убежать? Переживают».
Старший сын Карпенко Никита уже в России отметил своё 13-летие. Среди вещей, которые беженцам передали неравнодушные к их судьбе люди, были и книги, которыми подросток сейчас зачитывается с упоением. 1 сентября Никита пойдёт уже в российскую школу.
«В ту сторону не стоит даже смотреть»
На вопрос о возможном возвращении на Украину Владимир Карпенко отвечает однозначно:
«Я уверен, что лет пять в ту сторону даже смотреть не стоит. Неважно, какой будет результат всей этой войны. Если даже предположить, что они оставят в покое нас, наши республики, то нужно, чтобы было сформировано своё правительство, банки, нужно восстановить дома. А кто это будет делать и за какие деньги? Если нет, то, вернувшись, мы попадём или в тюрьму, так как уехали в сложное для страны время, либо нас так и будут гнобить и издеваться за то, что мы разговариваем на русском языке».
«Поэтому мы лучше будем приносить пользу стране, в которой к нам проявляют участие, — добавляет Оксана, — мы не привыкли сидеть сложа руки и не приехали сюда развлекаться. Мы приехали работать».
На сегодняшний день в Волжском находятся, по официальным данным, свыше сотни беженцев. В ближайшее время Карпенко планируют встретиться с бывшими соотечественниками и передать вещи и некоторые предметы быта, которые они, в свою очередь, также получили от простых, но таких неравнодушных людей.
Краснодар. «Без бумажки ты никто»
Беженка из Украины Евгения Фарений приехала в Краснодар с двумя маленькими детьми. Женщина покинула Алчевск, опасаясь, что её город начнут бомбить так же, как соседний Луганск. В России её приютила знакомая.
Евгения до сих пор не может спокойно спать даже здесь, под мирным небом Краснодара, — каждую ночь она в тревоге просыпается от рёва летящего вертолёта или грохота упавшей плиты в соседнем строящемся доме, думая, что это рвутся снаряды.
«Я понимаю, что здесь сейчас нет войны. Но в сердце тревога и страх», — говорит Евгения и закрывает глаза руками.
Евгения приехала в Краснодар две недели назад — не стала ждать, когда начнут бомбить родной Алчевск.
«Муж мне говорил ехать, ещё когда я в положении была. Но я ни в какую. Хотела родить там. А когда родила, начали бомбить Луганск. Ждать какого-то мирного разрешения конфликта уже было бессмысленно», — Евгения вспоминает это и качает коляску, где спит месячный младенец.
Фразой «3Д» беженцы обозначают 3 компонента, без которых не обойтись при побеге — это Дети, Документы и Деньги.
«Ведь бежать, возможно, придётся в любой момент. Всё необходимое должно быть всегда при тебе», — поясняет Евгения.
«Боишься всех — на всякий случай»
«Никто не хотел везти нас до таможни. С трудом нашли таксиста. Он не хотел тоже ехать, но я его уговорила. И мне повезло. Но, пока я ехала на машине, видела, как женщины и мужчины идут вдоль обочин, с сумками и детьми. Понимаете, люди были в таком отчаянии, что шли своими ногами столько километров!»
По дороге у таксиста сел телефон. И он стал нервничать.
«Девочки-операторы думали, он погиб уже, когда не могли дозвониться. Проехали 5 блок-постов, на трёх нас остановили. Едешь и боишься, потому что не знаешь, кому верить. Кого бояться — национальную гвардию или ополченцев? Боишься всех на всякий случай».
На украинской границе к Евгении подошёл мужчина и стал шёпотом спрашивать, бежит ли она.
«Я сказала, что еду в гости. А он понимающе кивнул и говорит: "А я семью вывожу из Краматорска". Когда он стал мне рассказывать, что у них происходит, у меня просто мурашки побежали по телу»…
Евгения пересказывает его слова: людей в Краматорске просто закапывали живьём.
«20 человек просто засыпали землёй, и всё. Так же изуверски, как когда-то делали фашисты. Он сказал, что когда вывезет семью, то вернётся обратно — терять ему уже нечего, и он стоять за город будет до конца».
Евгения вспоминает лица людей, которые встретились ей на украинской границе.
«Эти люди видели войну. Дети видели войну, представляете? А я не хочу, чтобы мой шестилетний Веня это видел».
В Алчевске у Евгении осталась мать.
«Она сказала, что будет там до конца, уезжать не хочет: "Пусть меня здесь закопают, на родине". Я её понимаю — ведь там её дом. Мы тоже много лет копили деньги на квартиру, купили её, только сделали ремонт — и тут такое, что приходится уезжать. А там всё — кроватка, вещи на три года вперёд. Я так домой хочу», — со слезами говорит беженка. Но плакать ей нельзя:
«Всё. Сейчас успокоюсь, боюсь, что пропадёт молоко»…
От сердца
Скоро малышке надо делать прививку, ведь ей будет 2 месяца. Но у Евгении нет никаких российских документов на руках.
В Краснодаре разобраться с документами Евгении помогают местные активисты.
«Мне самой неудобно куда-то ездить — сами понимаете. Чужой город, малышка грудная. По закону мы как беженцы должны были зарегистрироваться в УФМС в течение 7 дней. Мы обратились позже — неизвестно, в какой штраф это ещё выльется. И чем его платить?» — разводит руками Евгения.
«Мы пришли в УФМС по Краснодарскому краю, там нам сказали — гуляйте 90 дней, а потом приходите. Статус беженца они не оформляют. Говорят, что на Ростовской границе в миграционном листке нужно было поставить цель приезда "беженец". Но пограничники там говорили написать цель визита "частная". Слово "беженец" даже не было там напечатано. В УФМС Прикубанского округа тоже не знают, что делать с беженцами. Мне кажется, им и указаний никто не давал», — удивляется добровольная помощница Евгении Виктория.
Как позже выяснила Виктория, чтобы стать «официальным беженцем», нужно написать ходатайство, которое рассмотрят только в течение 3 месяцев.
В Краснодарском крае беженцы могут находиться в статусе иностранных граждан, зарегистрировавших свой приезд, только 90 дней. После они должны покинуть территорию края.
«И приехать вновь Евгения может только через 90 дней. Но что если в Украине война не закончится? Останется здесь нелегально? Нам сказали, что можно получить какой-то патент на проживание, какой, на сколько — ещё не известно. Прошло две недели уже, у нас до сих пор нет ни одной бумаги, кроме того документа, что получили на границе. А мальчику в школу надо будет идти, а малышке прививки делать. А если дети заболеют? Кто их будет лечить и как? Ведь без бумажки ты никто», — вздыхает Виктория.
Люди приезжают с надеждой, но им не помогают. Виктория задаётся вопросом — зачем тогда власти говорят, что они готовы принять беженцев:
«В оперативном штабе по оказанию помощи беженцам Украины по телефону горячей линии 112 мне просто дали телефон УФМС. Но я его и сама в интернете могу найти! Разве это помощь?».
С 23 июня из-за большого потока беженцев краснодарская миграционная служба обещает работать без выходных.
Оренбург: «Внук просил сходить на баррикады»
11-летний Максим с силой жмёт на велосипедные тормоза и с визгом останавливается около бабушки. Нина Николаевна даёт ему мобильный, а запыхавшийся мальчишка почти кричит в трубку: «Привет, мам! Как дела?».
Подросток не видел родителей почти две недели, с тех пор, как он с бабушкой уехал из Украины. Нина Саплинова взяла из дома лишь один чемодан с вещами, а внук прихватил паззл с городским пейзажем. 13 июня на рейсовом автобусе вместе с десятками других украинцев они пересекли границу России, а из Ростова на поезде добрались в Оренбург к родственникам. Хотя так везёт далеко не всем: нацгвардия может отцепить тепловоз, а ищущих защиты за границей оставить посреди поля.
«Когда начались страшные события в Киеве, мы думали, повоюют-повоюют и успокоятся. Мы жили достаточно далеко, в Донецкой области, в Горловке. Но дошло и до нас», — Нина Николаевна отворачивается, чтобы вытереть салфеткой глаза.
В Горловке было относительно спокойно до президентских выборов, но после инаугурации, когда Порошенко пригрозил Донецкой области зачистками, люди стали паковать вещи. Дедушка Максима всерьёз забеспокоился и на семейном совете убедил жену бежать с внуком ради его спасения. Сам он остался дома, в первую очередь для того, чтобы уберечь жильё от мародёров. Родители Максима продолжают работать и поэтому пока тоже не уезжают из родного города.
Как ни тяжело сейчас взрослым украинцам, детям приходится ещё сложнее. Максим в свои 11 лет не понимает, как может один украинец стрелять в другого, но уже выбрал свою политическую позицию. На Украине он вместе с друзьями даже сочинял речёвки типа «ДНР, круши бендер».
«Он очень просил меня сходить на баррикады, которые возвели у нас возле здания УВД, хотел сфотографироваться на них. И мы ходили вместе с его одноклассниками! Ополченцы достали для Максима и его друзей несколько георгиевских ленточек. За эти ленты у нас могут убить, но их ценность понимают даже дети. Вы бы видели, с каким восторгом они их надели!» — вспоминает Нина Николаевна, с трудом сдерживая слезы.
Сейчас беженцы в растерянности — не знают, что делать дальше: если оставаться жить в Оренбурге, то надо искать работу и жильё, а Максима оформлять в школу. На Украине из-за нестабильной обстановки в школах разрешили свободное посещение.
Пока бабушка ломает голову над трудными вопросами, Максим вместе с троюродным братом Сашей, который встретил его в Оренбурге, собирает на полу картинку-паззл из тысячи кусочков. Это та самая единственная игра, которую мальчик смог привезти из родного дома. Красивый замок пока не выстраивается в целую картину: где-то не хватает фрагмента, а где-то и вовсе неясно, как и в каком порядке соединять кусочки мозаики. Сбор паззла сильно напоминает нынешнюю реальность украинцев, вынужденных заново строить свою жизнь в чужой стране.
Беженцы с Украины: как живут люди, бегущие от войны
Можно ли беженцу устроиться на работу в России? Читайте подробнее >>
