На ногах – специальные когти из металла, на поясе – страховка. Рабочий начинает забираться на высокую старую ель, параллельно обрубая все её ветви. Когда дерево превращается в голую трость, его начинают пилить, по частям. Вниз летит сначала верхушка, потом – ровные короткие брёвна. Через пятнадцать минут от столетнего дерева остаётся маленький пенёк. В день рабочим приходится уничтожать десятки елей. Но эксперты говорят: и этого мало. В течение ближайших трех лет в Подмосковье планируют вырубить около 36 тысяч гектаров хвойного леса - все в рамках борьбы с жуком-короедом.
Обед для короеда
В городском поселении Кратово деревья спиливают ежедневно, так продолжается уже два года. Местность славится своими дачами: вокруг – старый хвойный лес, сосны и ели растут прямо на участках жителей. Раньше они приносили радость, сейчас – держат в страхе и хозяев, и их соседей. За несколько лет погибла почти половина всех местных елей: жук короед-типограф объедает кору дерева, оно не получает питательные вещества и защиту, в результате чернеет, сохнет и теряет крепость. Сильный ветер, ураган, ледяной дождь легко уронят погибшую ель – на дачный домик, линию электропередач, трансформаторную будку. В Кратово такое уже случалось.
Причиной эксперты называют знаменитую жару 2010-го – зимой, после неё, по деревьям ударил ледяной дождь. Всё это подорвало иммунитет леса, и рядовой для Подмосковья жук-короед не нашёл никакого сопротивления: начал поедать для начала зрелые ели. Когда они закончатся, обратит внимание и на сосну, говорят экологи.
Дачница Елена Яковенко показывает сиротливые пни – всё, что осталось от десятков елей на её участке. Она помнит, как прошлым летом шёл как будто бы дождь из иголок: хвоя сыпалась на голову, на землю. Всего за две недели несколько здоровых елей погибли. За ними начали сохнуть и другие. Вызывали мастера по уходу, он сказал, что прикормит те, что ещё целы – ели, где хозяйничал короед, признал уже безнадёжными.
Рубить дерево на участке, окружённом жилыми домами, опасно: оно может рухнуть на чью-нибудь крышу. Пришлось вызывать специалистов – удалять деревья, корчевать пни, вывозить сухие остатки. «Эти ели для нас стали просто золотыми, – говорит Елена Яковенко, – каждая обошлась в несколько тысяч рублей». Её соседи к проблеме отнеслись равнодушно. Платить деньги за загубленную растительность они просто не хотели – споры шли всё лето. За это время ели наклонились и стали представлять серьёзную опасность для дома.
Пришлось пригрозить: здание застраховали, в случае аварии выплату стребуют с виновного – владельца аварийного дерева. Сосед договорился на вырубку, но вывозить спилы не стал. Рядом по улице – старый, почти столетний дом. Его хозяин отсюда уходил на войну, но сейчас твёрдо решил продать участок и переехать в город: строение ветхое, деревья погибли, и никакой радости жилище не приносит. Соседи просят убрать аварийные ели, но у пенсионера просто нет денег на такую работу.
Соседская порука
У главы Кратово Виктора Неволина подобных обращений – сотни. Масса участков – заброшены, иногда хозяева просто не хотят убирать засохшие деревья, нет желания, нет денег.
.jpg)
«Люди пишут – повлияйте на моего соседа, заставьте его, мы в опасности, – рассказывает Виктор Неволин. – Мы пытаемся связаться, но все телефоны давно устарели, контакты изменились, связи нет. А сами пойти и вырубить не можем. Частная территория. Он потом вернётся и подаст на нас в суд. У нас уже были такие случаи – устраивали скандал из-за пары сухих ёлок».
Виктор Неволин говорит, проблема даже не в соседских конфликтах. Проблема в полной безысходности борьбы. Погибшие деревья становятся рассадником жука-короеда. Нужно или рубить и вывозить подальше – или снимать кору. Но это задача сложная, обработать тысячи елей не возьмётся ни одна компания.
Успеть до конца спячки
Алексей Рябов, директор компании, ведущей вырубки, показывает фронт работ – одна группа пилит деревья между двумя дачами, другая – уничтожает рощицу рядом с жилыми многоэтажками. Всюду – опилки, ветки, голые брёвна. Каждый день, с утра до вечера в Кратово уничтожают погибшие ели.
Алексей наклоняется, чтобы показать кусок коры – изнутри она изъедена, прогрызенные дорожки образуют однотипные узоры. Как будто в типографии отпечатано – отсюда и название жука. «Сейчас у короеда спячка, поэтому нужно убрать как можно больше рассадников его личинок – они живут прямо под корой, в погибших деревьях, – рассказывает Алексей. – Понятно, что всё равно уберём не всё, не везде же нас пускают. И на следующий год эпидемия продолжится».
Место, куда рабочих точно не пустят, – детский пульмонологический санаторий. Огромная территория, десятки тысяч сосен и елей и целые площадки совершенно сухих, мёртвых деревьев. Территория санатория – в федеральном подчинении. Когда деревья начали гибнуть, главврач стала согласовывать вырубку: печати, разрешения, конкурс на выбор подрядчика. К работам приступили только через полгода – к этому времени семь засохших елей превратились в четыреста. Стволы становятся полосатыми: чёрные пятна – остатки коры на голых стволах. Мы смотрим на повреждённый лес из-за забора – Министерство здравоохранения не разрешило съёмку на территории санатория.
Лекарство – экстремальный мороз
Вопрос, что делать, сейчас звучит по всему Подмосквью. До 2015 года запланировано вырубить около 36 тысяч гектаров хвойного леса. Кратово относят к наиболее пострадавшим районам – просто потому, что елей и сосен здесь было больше. Но короед хозяйничает и у соседей.
«Вылет у такого жука – 15 километров, – говорит Виктор Неволин. – То есть, если мы сейчас тут победим его у себя на участке, он спокойно вернётся к нам из Малаховки или из Павлова-Посада. Работать нужно совместно, но Подмосковье относится к лесам первой категории, здесь запрещены, например, массовые химические обработки. Да и последние препараты по борьбе с короедом разрабатывали в пятидесятые, никто не отвечает за их безопасность».
